Родион Белецкий - Путешествие в Иваново автора, Коврова и Баранова Страница 11

Ранней весной я в костюме бас-гитариста и в пальто с рваной подкладкой ехал в поезде в свою учебку в город между Петербургом и Москвой. Несмотря на крайне неприятные воспоминания о днях, проведённых в учебной части, я чувствовал нечто вроде ностальгии. Воздух становился всё более влажным. Я курил в тамбуре одну за другой. Вышел из электрички и сразу промочил ноги. Добрался пешком до родной части. Постоял на КПП, пока мне выписывали пропуск. И, поднимаясь к казармам, пошёл по длинной, забирающейся вверх асфальтовой «взлётке». Сердце совсем сжалось. Трудно было дышать. Странное дело – давно заметил: одинаковое щемящее чувство возникает, когда ты возвращаешься на место, где тебе было хорошо, и на место, где тебе было плохо. Разницы нет. Подошёл к штабу. Меня провели к полковнику. При встрече с ним во время моей службы я трепетал как осиновый лист. Теперь же он поил меня кофе и даже немного заискивал передо мной. Оказалось, что он готов был продать многое. Предлагалась фотоплёнка для аэрофотосъёмки, фиксаж и проявитель в огромных количествах. Не знаю, готов ли он был продать оружие, но насчёт партии военной формы намёки были. Я понял, что передо мной не начальник части, а нормальный вор. Не то чтобы я его осуждал, просто меня всегда удивляло, как быстро человек может вором стать. Только что был нормальным – и тут вор.

Мне на веку доводилось воровать не раз. И всегда я замечал, что это происходит как-то само собой. Не хочешь воровать – глядь, а уже взял чужое. И ничего поделать уже нельзя.

Был случай. Подрабатывал я, торгуя книжками. Мои работодатели по ошибке или по дешёвке купили место на православной книжной ярмарке. Половину торгового стола занимал я со своими книгами, половину – какой-то приход. Мои книги не вписывались в общий ассортимент. На обложке одной из них человек курил папиросу, выпуская клубами дым. На фоне ликов и суперобложек с храмами он смотрелся странно. Православные покупатели подливали масла в огонь. Они чуть ли не плевали, проходя мимо моего рабочего места. Стол со мной делила православная девушка. Но не замороченная, как они часто бывают, а нормальная. Без платка и почти без комплексов. Она торговала, помню, репродукциями какой-то известной иконы. Мы разговорились. В некоторые моменты девушка останавливалась на полуслове и принималась загадочно улыбаться. Что это означало, я не понимал. Ну, думаю, у каждого свои причуды. Nobody’s perfect, как говорится в известном фильме. Кассового аппарата у меня не было. Я торговал так: записывал проданные книжки и заработанные деньги в тонкую тетрадочку. Как-то автоматически я начал называть цену большую, чем стоила книга. Увеличивал цену на рубль. То есть рубль с каждой книги шёл в моё личное пользование. Оправданием мне может служить только то, что я действительно нищенствовал в то время. Доходы мои были ничтожнее некуда. Таким образом, по рублику кладу я себе в карман, подворовываю потихонечку, а сам беседую с девушкой о чём-то высоком. О религии, о Боге, прости Господи. Люблю поговорить на возвышенные темы. Беседуя с девушкой, автоматически называю завышенную цену, а записываю в тетрадочку цену другую. Девушка случайно заглядывает ко мне в записи и понимает, что я мелкий воришка. Тут же она изменяет своё отношение ко мне. Перестаёт улыбаться и отворачивается. Мне становится стыдно. Я ощущаю себя страшным грешником, чуть ли не торгующим в храме. Я попытался с ней поговорить после этого, но безрезультатно.

Ковров и Баранов спали. Я проснулся, чтобы сходить в туалет. Вокруг было темно и довольно страшно. Что бы человек ни говорил, а мне кажется, он ясно понимает, что ночью может произойти всё что угодно. Короче, чёрт-те что может произойти.

Один мой очень хороший знакомый охранял мебельный склад. Днём он учился в институте, а ночью сидел в подвальном помещении, заполненном мягкой и твёрдой мебелью. Была в этом подвале маленькая комнатка, всегда запертая на ключ, входить в неё было запрещено. Как в сказке про Синюю Бороду. Хранилось там что-то очень ценное. Моему знакомому, Алик его имя, начальники фирмы строго-настрого наказали не приближаться к той двери. Дежурства у Алика проходили спокойно. Он или читал Гомера, или спал. Иногда водил к себе в подвал девушек, иногда смотрел видео. Однажды ночью Алик уже собирался лечь спать, как услышал в этой маленькой комнатке странный шум. Как будто кто-то осторожно ходил за запертой дверью. У Алика ноги отнялись от страха. Он застыл на месте, задержал дыхание. Кто-то за дверью тоже выжидал. Но терпения ему не хватило. Он стал ходить, судя по звукам, осторожно перенося вес тела с ноги на ногу. Тут Алик перепугался не на шутку. Алик на цыпочках вышел в коридор. Сердце его бешено колотилось. Он набрал номер 02 и хриплым голосом попросил о помощи. Вместо спасительных слов «Сейчас выезжаем» дежурная равнодушным тоном стала спрашивать его анкетные данные. Вопросы были бессмысленными. Вроде того, есть ли у Алика родственники за границей. Наконец равнодушная тётка в трубке сказала, что наряд скоро будет. Алик пулей выскочил на улицу и запер железную дверь склада. Только тогда он почувствовал себя в безопасности. Милиционеров пришлось ждать довольно долго. Появились они неожиданно. Двое в сером, злые и агрессивные. Можно было подумать, что их только что разбудили. Алик открыл железную дверь. Милиционеры спустились в склад. Алик последовал за ними, по дороге описывая сложившуюся ситуацию. Он непроизвольно сгущал краски. Ему было неудобно, что он потревожил столь занятых людей. Милиционеры подошли к злосчастной двери. Прислушались. Тишина.

– А тебе не показалось? – спросили они Алика.

– Не. Правда, там кто-то есть.

Милиционеры вышли из склада на улицу и нашли окно комнаты, в которой кто-то ходил. Окно было закрыто толстой ржавой решёткой.

– Никого там внутри нет. Нельзя туда внутрь залезть, разве не видно? – сказал один из милиционеров и зло посмотрел на Алика.

Вернулись обратно в склад. Остановились возле двери. Тишина. Шагов внутри комнаты не было слышно. Милиционеры покинули склад. Настроение у них, судя по всему, испортилось окончательно. Алик заперся изнутри. Сходил в туалет. Покурил. Успокоился. Даже разулыбался, вспоминая свои страхи. Пошёл ставить электрический чайник и тут снова услышал за дверью комнатки шаги. Силы опять оставили Алика. У него даже голова закружилась от страха. Он замер на месте. «Что делать? – думал он. – Бежать за милиционерами? Или навсегда покинуть своё мистическое и опасное рабочее место? Пропадай эта мебель пропадом».

Но тут Алику стало стыдно. «Всё-таки я охранник как-никак, – подумал он, – хотя и работаю по совместительству». Алик нетвёрдым шагом подошёл к двери в маленькую комнатку.

– Эй, – сказал он громко. – Кто там?

Ему не ответили, но шаги прекратились. «Он меня боится», – подумал Алик и приободрился. Он размахнулся и стукнул кулаком в дверь. Ни звука в ответ. Алик отошёл в сторону и сел на стол. Он решил ещё немного послушать. Через секунду за дверью снова раздались шаги. Алик перевёл взгляд на пол и сразу всё понял. В плинтусе возле дверной петли была большая дырка. Из неё торчала серая крысиная морда. Крыса пыталась протащить к себе в нору большую горбушку заплесневелого хлеба. Горбушка в нору не пролезала. Засохший хлеб бился о плинтус. Этот звук Алик и принял за шаги. Понятное дело, второй раз вызывать милиционеров он не стал.

Я сменил Алика на посту охранника. Крыса более не появлялась. Зато на склад стали заходить неприятные человеческие особи. Однажды я сидел со своим приятелем Лопатником на складе. Появился здоровый хрен с пьяными глазами и пальцами в наколках. Это был друг директора склада. Он немедленно начал мешать нам жить. Стал угрожать и пугать. Мой приятель Лопатник обладал ценным качеством: он признавал, что есть на свете люди, которые сильнее его. То есть ему было несложно проиграть и признать себя побеждённым. Я был не такой. Понимая, что я с этим пьяным мужиком справиться не могу, я стал зло и презрительно на него смотреть. Мой взгляд вывел молодца из себя совершенно. Он стал ещё сильнее на меня наезжать. Я перепугался, и мне тут же стало противно, что я боюсь. Кажется, я пытался испепелить этого мужика взглядом. Всё бы это наверняка кончилось печально, но Лопатник как-то уболтал мужика и увёл меня в другую комнату.

Потом Лопатник ещё раз спасал мне если не жизнь, то здоровье. После одной вечеринки мы шли пьяной компанией мимо здания ТАСС. Увидев милицейский наряд, я, будучи пьяным в хлам, пропел в блюзовой манере: «Вон идут менты с автома-а-а-а-тами». Один из ментов собирался уже ударить меня прикладом, но Лопатник заболтал и их. Нас со скрипом отпустили. Вот что значит уметь заговорить врага и лишить его возможности проявить агрессию.

В доме отдыха под Клином я вернулся на своё место и попытался уснуть. Неприятное волнение охватило меня.

Отвратительное чувство. Лежишь под одеялом, сучишь ногами, и тебе плохо и грустно. Как будто то, что тебе предстоит заснуть, очень пугает тебя. Почти всё в жизни можно сделать, приложив усилия. И только уснуть, приложив усилия, у тебя не получится. Тут расслабиться нужно.