Андрей Шляхов - Черный крест. 13 страшных медицинских историй Страница 12

Выйдя из подъезда, Антон сел на ближайшую лавочку и полез в сумку за сигаретами. Он никогда не курил на ходу – не было удовольствия. Пока пускал аккуратные колечки дыма, обдумывал план действий, точнее – распределял очередность. Кроме Марии Федоровны в разработку успели попасть еще двое – старуха Зеленцова, между прочим, бывший врач-фтизиатр, и сорокалетний алкаш Боренька (официально – Борис Сергеевич), инвалид политуры и денатурата.

Первым номером без вопросов шла Мария Федоровна, вторым после недолгого раздумья Антон решил пустить Бореньку, пока его не перехватил кто-нибудь другой, а третьей пусть будет бабка Зеленцова.

В принципе, не составляло труда «оприходовать» всех троих скопом за неделю, но шеф требовал, чтобы между «случаями» был промежуток не менее двух-трех недель, и даже соблаговолил объяснить, чем вызвано такое требование.

Дело в том, что наследственными делами занимаются определенные нотариусы, за каждым из которых закреплен свой район. У шефа был всего один доверенный нотариус. Если в череде наследственных дел по одному и тому же району будут идти друг за другом завещания, заверенные одним и тем же нотариусом и имеющие некоторое сходство в деталях, то это может вызвать нежелательный интерес.

В следующий раз Антон пришел к Марии Федоровне небритым и взволнованным. «Дергался» он так усердно, что старуха сразу же заволновалась.

– Вы не заболели, Антон Станиславович? – спросила она, стоило только Антону выйти из темного коридора в залитую солнцем комнату. – Что-то лица на вас нет.

– Не заболел, Мария Федоровна, – мрачным голосом ответил Антон. – Но лучше бы заболел, чем...

Оборвал себя на полуслове и вытащил из сумки тонометр.

– Да погодите вы с давлением, никуда оно не убежит, – отмахнулась старуха. – Лучше расскажите, что у вас случилось.

– Ничего хорошего, – словно нехотя начал рассказывать Антон. – Две недели назад был на вызове у молодого парня, который напился с утра пораньше и вызвал врача, чтобы получить больничный. Я ему больничный не дал, конечно, а он написал на меня жалобу в департамент здравоохранения.

– Вот подлец! – всплеснула руками Мария Федоровна.

– И не говорите!

– Написал, что это я пришел к нему пьяным, прошел в грязной обуви в квартиру, ругался матом и... Чего только не написал.

Горчайший вздох, приличествующая случаю пауза и главные слова:

– Увольняют меня, Мария Федоровна...

– Это как?!

– А вот так. Главный вчера вызывал и сказал – пиши-ка по собственному, пока по статье тебя не поперли. У нас же как – клиент всегда прав. Я, конечно, написал кучу объяснительных, но что толку? Нам, врачам, никто не верит. А уходить ой как не хочется, только к людям привык...

Исстари так на Руси повелось – жалеть врачей и учителей. И подвижники они, и бессребреники, и вообще чуть ли не святые. Ну просто грех не воспользоваться!

Мария Федоровна дошла до нужной кондиции поразительно быстро.

– Вам не поверят – нам поверят! – Старуха разошлась не на шутку – даже кулаком по столу ударила. Несильно, впрочем, ударила, но все же было ясно, что яблочко созрело. Подставляй ладони и лови его, сладенькое. – Что это придумали – какому-то алкашу верить! Я сейчас же позвоню вашему главному врачу!

– Звонок не бумажка, его к делу не подошьешь, – осадил старуху Антон. – Да и главный тут ничего не решает – жалобу из департамента в округ спустили. Оттуда главному и велели меня выгнать, сам бы он не стал, не злой он человек.

– Я бумажки напишу! – Праведный гнев Марии Федоровны набирал обороты. – Только скажи куда и чего писать.

«Неужели сама собралась ручкой по бумаге водить?» – изумился Антон. С учетом слабого зрения, ревматоидного артрита и выраженного тремора старуха, по его расчетам, не могла написать самостоятельно больше строчки. Прекрасно поставленный «сценарий» грозил закончиться ничем. Эх, надо было применить вариант «Письмо президенту», но теперь уже поздно. Коней на переправе не меняют...

Зря только испугался – пронесло, Мария Федоровна быстро одумалась.

– Только как я напишу? – сказала она, поднося поближе к глазам подрагивающие узловатые пальцы. – Давай ты сам напиши, а я подпишу.

– Сам не могу, – усмехнулся Антон. – Узнают еще мой почерк и обвинят в подлоге. Лучше сделаем так – я напечатаю два экземпляра, один в департамент, другой в окружное управление, напишу от вашего имени, что вы меня знаете и никогда я к вам пьяным не приходил...

– И еще напиши, что ты культурный человек! Первый врач на моей памяти, который всегда без напоминания руки моет!

– Напишу и это. Спасибо вам за поддержку, Мария Федоровна...

– И завтра же с утра приноси подписать!

– Завтра не обещаю – беготни много. Я сейчас на два участка тружусь и еще через день то в департамент, то в управление езжу – объяснения давать. Замордовали совсем. В пятницу, если получится, загляну. Если к тому времени не уволят...

Соображала Мария Федоровна неплохо и потому сама предложила Антону подписать чистые листы, чтобы он сегодня дома, после работы, заполнил их и сразу же отправил по назначению. Все вышло как нельзя лучше, даже наводящие подсказки не понадобились. Пачечка чистых листов бумаги лежала у Антона в сумке. Он достал три листочка (одному предстояло играть роль «подкладки», чтобы мягче писалось), вручил старухе свою ручку и показал пальцем откуда начинать.

– Сначала полностью фамилию-имя-отчество, а потом уже подпись. Официальные документы полагается подписывать так.

– А серия и номер паспорта не нужны?

– Нет, это уже лишнее, – ответил Антон.

– А дата?

– Я напечатаю.

Во время письма Мария Федоровна совсем по-детски высовывала наружу кончик языка. Почерк у нее был не ахти, но в целом вполне разборчивый.

– Уф-ф-ф! – шумно выдохнула она, возвращая ручку Антону. – Аж сопрела вся от натуги. Эх, старость, старость...

«Недолго уже осталось небо коптить», – подумал Антон, убирая драгоценные листы в сумку, а вслух сказал:

– Спасибо вам огромное, Мария Федоровна.

– Пожалуйста, – ответила старуха и посоветовала: – Ты еще кого-нибудь попроси за тебя заступиться. Чем больше писем будет, тем лучше подействует. Только не тяни резину, а то поздно будет.

– Попрошу, – пообещал Антон. – Хороших людей много. Только вы сами никому не говорите насчет письма, а то пойдут ненужные сплетни...

Все старухи обожают сплетничать, но сами объектом сплетен становиться, разумеется, не хотят.

– Я не из таких, – поджала губы Мария Федоровна. – Мой принцип – «сделал добро – не вздумай им хвастать».

– Золотые слова, – похвалил Антон. – А теперь давайте измерим давление...

На середине выписки рецептов Антон вдруг поднял голову и попросил:

– Нельзя ли мне стаканчик водички, а то что-то в горле пересохло.

– Конечно можно. – Мария Федоровна медленно поднялась со своего стула и уточнила: – Вам кипяченой или из-под крана?

– Кипяченой, если не жалко, – улыбнулся Антон.

Стоило Марии Федоровне выйти из комнаты, как Антон с сумкой в руках метнулся к прикроватной тумбочке, на которой она хранила свои лекарства, и подменил початый блистер с таблетками капотена на принесенный с собой, не забыв выдавить из своего те же таблетки, которых уже не было на старухином. Самая главная таблетка, ради которой и был совершен обмен, при этой операции осталась нетронутой. Она была крайней в одном из двух рядов, и возле нее на фольге виднелась еле заметная вмятинка – отличительный знак. Вместо капотена – таблетка какого-то сильного снотворного, какого именно, Антон не знал да и не старался узнать. Меньше знаешь – дольше живешь. Он знал другое: тот, кто ее примет до еды, во время или после, вскоре тихо заснет вечным сном. Фирма в лице шефа гарантировала результат. Антону только надо было сказать, под какое лекарство следует замаскировать яд, и подложить его «клиенту». Игра стоила свеч – платил шеф щедро.

В блистере оставалось девять таблеток из четырнадцати. Старуха принимала в день три или четыре таблетки, в зависимости от самочувствия. Стало быть, жить ей осталось три дня.

К моменту возвращения Марии Федоровны Антон дописывал последний рецепт.

– Я загляну к вам через неделю, – пообещал он перед тем, как уйти. – Расскажу, чем дело закончилось.

– Буду ждать, Антон Станиславович, – проскрипела старуха.

«Жди, жди, – подумал Антон. – Дождешься, как же...»

В сумке у него лежал еще один «заряженный» блистер с таблетками. Всяко бывает – пару раз таблетка выпадала из дрожащих рук, а однажды сердобольная старуха угостила «особой» таблеткой опекавшую ее социальную работницу. У той, видишь ли, от беготни по магазинам подскочило давление и бабка ее полечила. Да так хорошо, что соцработник отдуплилась прямо в лифте. Ничего, пронесло: той было уже под шестьдесят, должно быть, смерть списали на первичную остановку сердца на фоне ишемической болезни. Сердобольную старуху из предосторожности пришлось «отложить» на три месяца. Во второй раз все прошло без сучка без задоринки.