Феликс Кандель - Коридор Страница 12

Срываются с места‚ несутся по лестницам‚ выстраиваются у запертой двери‚ толкаясь и отпихивая друг друга‚ и попадают в буфет‚ где на длинных столах уже стоят тарелки‚ и в каждой – бублик и карамелька. Суматоха в буфете‚ шум невообразимый‚ беготня и давка‚ как на вокзале при посадке в общий вагон. Наголодавшиеся за войну‚ еще не забывшие карточки‚ только начавшие отъедаться: всё для них притягательно. И бублик‚ и конфета‚ и винегрет из картошки со свеклой‚ который продается отдельно‚ и жареные в масле пирожки с повидлом: с одного бока куснешь – с другого повидло выскакивает. А после школы‚ если есть деньги‚ можно сгонять на Арбат‚ в магазин "Витамины"‚ купить стеклянный флакончик с кисленькими горошинами – "Прием в сутки одна-две штуки" – и вытряхнуть в рот все сразу. Жить стало лучше‚ жить стало веселее.

Вернулись ребята из буфета‚ жуют всухомятку‚ а Витька Борисенко продает свой бублик‚ Витька торгуется и деньги выручает‚ чтобы за кружок заплатить. Организовали в школе кружок‚ учат ребят бальным‚ аристократическим танцам‚ которые пишутся через две черточки. Витька – человек упорный. Решил научиться – и научится. Это имеет для него принципиальное значение‚ потому что всё‚ что он ни делает‚ имеет для него принципиальное значение. И не так уж ему хочется ногами дрыгать‚ но если танцуют другие‚ будет танцевать и он. Учительница танцев за голову хватается‚ когда он‚ упрямо одеревенелый‚ в па-де-катре проходит‚ учительница считает‚ что в строю ему маршировать‚ а не пируэты выделывать‚ что не научится он никогда и зря деньги переводит. Плохо она знает Витьку Борисенко.

Сидит Витька за партой: голодный‚ злой‚ на родного брата сердитый. Уже который год возится он с Колькой-переростком‚ из класса в класс за уши тянет‚ от дружков отваживает – мать жалеет. Соберутся дружки‚ такие же лбы-громилы‚ и кирпичами во дворе кидаются. Любимая игра – "На кого Бог пошлет": один подбросит – все разбегаются‚ и регочут–заливаются‚ старушек пугают. Или встанут кучкой в воротах‚ стоят – посвистывают в темноте‚ мимо пройти страшно. А недосмотришь – смотается Колька на сторону‚ дома не ночует‚ в школу черт-те когда приходит‚ а Витька должен врать-изворачиваться про какую-то тетку‚ которой у него сроду не было. Жил бы отец‚ он бы прибрал Кольку к рукам‚ да нет у них отца: убили на войне‚ где-то в Австрии‚ название и не выговоришь.

Работал отец дворником до войны‚ у управдома товарища Красикова‚ жил со своей семьей во дворе‚ в деревянной пристройке: трое сыновей наводили ужас на окрестное население. Они и теперь там живут: дом раскоряченный‚ бревнами снаружи подпертый‚ чтобы стены не выпучило‚ комната длинная‚ узкая – пеналом. Вместо отца мать в дворниках ходит. А зарплата у дворника – не разживешься. Вот она и бегает по дому: кому постирать‚ кому полы помыть‚ квартиру убрать‚ ведро помойное с верхнего этажа вынести. Да еще свое хозяйство‚ свои обалдуи ухода требуют. За день натопчется‚ набегается‚ намахается метлой-лопатой: к вечеру ноги колоколами гудят. Попарит горячей водой‚ покряхтит и спать заваливается. А самой сорока еще нет‚ еще могла бы жизнь свою устроить‚ а она вместо того разрешила Кольке до десятого класса учиться‚ груз на себя приняла‚ только бы за старшим‚ за Вовкой‚ в тюрьму не пошел. А Колька – парень хитрый‚ его голыми руками не возьмешь. Он давно уже смекнул‚ что учиться лучше‚ чем работать‚ и потому учится нормально‚ на первой парте для маскировки сидит‚ рядом с отличником. А от отличника и ему кое-что перепадает. Раньше его за уши тащили на первую парту‚ громилу‚ переростка‚ наглую рожу‚ чтобы на виду был‚ чтобы глаз с него не спускать‚ а теперь от стола не отгонишь: поумнел Колька и понял свою выгоду. Если ему понадобится‚ он и отсюда пакость сотворит‚ а заподозрить трудно‚ заподозрить невозможно‚ когда торчит он перед самым носом‚ втиснул себя в детскую парту‚ ноги под столом почти до доски вытянул – учителя спотыкаются‚ и наглая рожа уже не наглая‚ а такая она у него от рождения‚ и не переросток он‚ а больной эпилепсией мальчик‚ и не громила вовсе‚ потому что все громилы во все времена‚ – каждому известно‚ – сидели на последних партах: не человек красит место‚ а место человека. Может‚ потому и уцелел Колька‚ и до восьмого класса дошел‚ что вовремя сообразил и вовремя пересел вперед.

Рядом с голодным Витькой застенчиво притулился Костя Хоботков: бублик в рот не лезет. Разломать бы надвое и слопать за компанию‚ но он даже не предлагает: Витька только обидится. У Кости есть деньги и на винегрет‚ и на пирожок с повидлом‚ но он не покупает – стесняется друга. Он даже домой к Витьке не заходит‚ кажется ему‚ что Витькина мать‚ дворник‚ смотрит на него как-то особенно‚ не по-хорошему: и отец у него не убит‚ и живут они не в развалюхе‚ бревнами подпертой‚ и няня есть‚ и питаются лучше. У Витьки основная еда – картошка‚ из жиров – маргарин‚ а у Кости – и колбаса бывает‚ и яички‚ и сливочное масло. У Кости кровать – Витька спит на полу. У Кости окно на бульвар – у Витьки на помойку. У Кости обновки – у Витьки братановы обноски. У Кости велосипед – у Витьки шиш с маслом. Куда ни ткни: у Кости хорошо‚ у Витьки плохо. Но Витька не завидует. Витька никому не завидует‚ потому что на свете существует слишком много людей‚ кому бы он мог позавидовать. Когда он снег с тротуара сгребает или метлой машет вслед за матерью‚ Костя его стороной обходит. Стоять рядом – глупо‚ а взять метлу в руки – стыдно.

Наискосок от Кости жует свой бублик Саша Антошкин‚ меланхолично жует‚ без особой радости. Папа у Саши – врач-гинеколог с вывеской‚ мама у Саши – сверкает драгоценными брильянтами. А на столе у них плетеная сухарница с печеньем‚ а скатерть у них камчатная‚ люстра хрустальная‚ мебель красного дерева‚ а в спальне – "птичий глаз". Сидит Антошкин на второй парте за могучей спиной Кольки Борисенко‚ всякую минуту ожидает от него пакости‚ и оттого невнимателен на уроках и низкая у него успеваемость. Задергали Антошкина еще в те времена‚ когда училась в классе знаменитая троица – Долин‚ Ложкин и Богоявленский‚ потому что поддался он им сразу‚ с первого наскока‚ и с тех пор поддавался непрерывно. "Полай!" – требовали они‚ и он лаял. "Поквакай!" – и он квакал и прыгал по–лягушачьи. И только дома он чувствовал себя в безопасности‚ дома он отдыхал‚ набирался уважения к самому себе. Но однажды они пришли к нему домой. Они шли по квартире‚ из комнаты в комнату‚ руки в карманах‚ голова втянута в плечи‚ шпана шпаной‚ озираясь по сторонам и равнодушно‚ из-под челочек‚ оглядывая книги‚ хрусталь и картины‚ а бедный Антошкин шел следом‚ искательно улыбался и горько плакал в душе‚ потому что теперь ему уже некуда было от них спрятаться. С тех пор они приходили часто‚ всегда втроем. Антошкина-мама поила их чаем с ванильными сухариками‚ вела культурные разговоры и очень удивлялась‚ почему ее сын дружит с этими вульгарными переростками‚ которых она наверняка бы испугалась‚ встретив на улице поздно вечером‚ испугалась бы за свое пальто и за свою честь. Напившись чаю‚ все трое – Долин‚ Ложкин и Богоявленский – вежливо благодарили маму‚ мило улыбались‚ – золотые коронки из консервных банок хищно вспыхивали в свете хрустальной люстры‚ – а потом шли в комнату сына‚ запирались на ключ‚ закуривали чинарики и по очереди подглядывали в дырочку‚ специально просверленную в стене‚ как раздеваются женщины на приеме у гинеколога. Давно уже нет Долина и Ложкина‚ и Богоявленский этим летом ушел в техникум‚ но остался Колька Борисенко‚ и нет-нет‚ а повернется он‚ когда зазевается учитель‚ больно щелкнет Антошкина по носу. Нет сейчас Кольки‚ бродит где-то по коридорам‚ и расслабился Антошкин от постоянной напряженности‚ и отдыхает‚ жует безрадостно свой бублик. Придет Колька – отберет половину.

Кусает бублик староста класса‚ рыжий Вячик: задумался – никого не видит. Солнце на улице‚ последние осенние денечки‚ и камера уже заклеена‚ и надо доиграть вчерашнюю игру‚ когда от мощного удара рыжего Вячика мяч попал в забор за воротами и повис‚ наткнувшись на гвоздь. Полкласса болеет футболом‚ а рыжий Вячик пуще всех. Неуклюжий‚ косолапый‚ бегает вперевалку‚ но в игре злой‚ резкий и вспыльчивый: и отпихнет‚ и по ногам заедет‚ и драться полезет‚ если отсуживают забитые голы или присуживают пропущенные. Играют во дворах‚ в тупиках‚ в закоулках вокруг школы‚ по много часов подряд‚ в двое ворот и в одни ворота‚ голодные‚ с невыученными уроками: три корнера – пенальти‚ прокатилось по штанге – гола нет‚ общий счет двадцать три – восемнадцать‚ а наигравшись‚ бегут домой и гонят по булыжнику Большой Молчановки консервную банку‚ с криком и грохотом.

Живет рыжий Вячик неподалеку от школы‚ комнатенка крохотная‚ окно смотрит во двор‚ на фабрику по разливу вина‚ и потому неумолчно рычат машины‚ гикают хмельные грузчики‚ и даже вахтер в воротах всегда навеселе. Посидишь у окна‚ насмотришься на нескончаемые грузовики с ящиками – такое ощущение‚ будто вся округа спивается. Прибежит Вячик домой‚ поест‚ отдышится и выучит наизусть все эти истории с геометриями‚ а когда вызовут его отвечать‚ весь класс будет следить по книге и подсказывать пропущенные слова. Отличник рыжий Вячик и зубрила: всё понимает‚ всё может объяснить‚ а зубрит обдуманно – метод у него такой. Вызубришь – не пропустишь. Не пропустишь – не придерутся. Живет он вдвоем с матерью‚ а отца нет‚ и неизвестно‚ где он. Был когда-то отец‚ и была у него черная машина с шофером – ЗИС-101‚ и катал он Вячика по московским улицам‚ а до этого катал по берлинским улицам и по парижским. Но подробностей Вячик уже не помнит‚ и не помнит он бессонных ночей тридцать восьмого года‚ в наркоминделовской гостинице‚ когда родители всю ночь сидели одетыми и прислушивались к шуму на улице. За полночь‚ как обычно‚ подъезжала к дому машина‚ топали сапоги по длинному‚ бесконечному от страха коридору: вся гостиница не спала‚ обреченно прислушивалась к уверенно-наглому топоту‚ – и они вместе со всеми ждали‚ что на этот раз сапоги остановятся у их двери: они обязаны были остановиться‚ чтобы во всем этом ужасе проявилась хоть какая-то логика. Но сапоги так и не остановились ни разу‚ предпочитая другие двери‚ и взяли отца тоже не по правилам: однажды он вышел из дома‚ но на работу не пришел и обратно не вернулся.