Джон Фанте - Спроси у пыли Страница 12

— Знаете, вы бы оказали мне большую честь, вы бы просто осчастливили меня, Джуди, если бы согласились почитать мой рассказ вслух. Я никогда не слышал, как он звучит.

— Я с удовольствием почитаю! — и она вся вытянулась с пылким рвением.

Бросившись на кровать, я уткнулся в подушку. И юная девушка стала читать мягким и нежным голосом, и я расплакался после нескольких предложений. Это было как во сне, ангельский голос заполнил всю комнату, но вскоре и она начала всхлипывать, время от времени прерывая чтение, сглатывая слезы и протестуя:

— Я больше не могу читать, не могу…

Повернувшись к ней, я молил ее:

— Но вы должны дочитать, Джуди. О, прошу вас, довершите!

И в тот момент, когда мы достигли пика нашего эмоционального всплеска, высокая, с ожесточенным лицом женщина неожиданно, без стука ворвалась в мою комнату. Без сомнения, это была мать Джуди. Свирепые глаза изучили меня, затем перекинулись на Джуди. Не проронив ни слова, она взяла дочь за руку и поволокла прочь. Девчушка, прижимая журналы к слабой груди, моргнула мне заплаканными глазами на прощанье. Она исчезла так же неожиданно, как и появилась. И больше я ее никогда не видел. Их исчезновение осталось загадкой и для миссис Харгрейвс, они съехали в тот же день, даже не пожелали переночевать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Письмо от Хэкмута. Оно было в почтовом ящике. Я знал, что письмо от него. Я мог сказать это еще за милю.

Я просто чувствовал его, словно бы по спинному хребту скользнул кусочек льда. Миссис Харгрейвс протянула мне конверт, и я просто выхватил его из ее рук.

— Хорошие новости? — поинтересовалась хозяйка, ведь я задолжал ей кучу денег.

— Нельзя сказать ничего определенного. Но это письмо от великого человека. Он может прислать пустой лист, и это будет хорошей новостью для меня.

Но я знал, что хороших новостей в том смысле, в каком подразумевала миссис Харгрейвс, в этом письме быть не могло, я не посылал всемогущему Хэкмуту рукописей. Это был ответ на мое длиннющее письмо, посланное несколько дней назад. Он был очень проворный, этот Хэкмут. Он просто ослеплял своей быстротой. Вы не успевали опустить письмо в почтовый ящик на углу квартала, как по возвращению в отель вас уже ожидал ответ. Но, боже мой, как его письма были кратки. В ответ на мои сорок страниц всего-навсего маленький абзац. Правда, в этом-то и заключалась их прелесть, потому что его ответы были просты, доходчивы и легко запоминались. Он знал свое дело, этот Хэкмут. У него был свой стиль. Как много он мог дать! Даже его запятые, его точка с запятой исполняли свой особый танец. Обычно я осторожно сдирал с конверта марки и проверял, не было ли под ними чего.

Я сел на кровать и развернул лист. На нем было очередное краткое сообщение, не больше пятидесяти слов. Оно гласило:

Дорогой мистер Бандини,

С вашего разрешения, я хочу исключить приветствие и прощальные слова из вашего длинного письма и напечатать его в журнале как рассказ. Мне кажется, вы прекрасно потрудились. Я думаю, «Давно утраченные холмы» послужит неплохим названием. Чек прилагается.

Листок выскользнул у меня из рук и, выписав пару кругов, приземлился на пол. Я встал. Глянул в зеркало. Мой рот был открыт. Я отошел к портрету Хэкмута на противоположной стене и ощупал пальцами строгое лицо, смотревшее прямо на меня. Затем я поднял письмо и перечитал. Перечитав, открыл окно, выпрыгнул наружу и рухнул на сочную траву склона. Мои пальцы терзали траву, я открыл рот и впился зубами в землю, я выдирал пучок за пучком. Наконец я разревелся. О, Господи, Хэкмут! Ну, как можно быть таким необыкновенным человеком? Как вообще это возможно? Наревевшись, я забрался обратно в комнату и отыскал в конверте чек. Чек на 175 долларов! Я снова был богат. 175! Артуро Бандини — автор рассказов «Собачка смеялась» и «Давно утраченные холмы».

И снова я стоял перед зеркалом и грозил кулаком. Эй вы люди, я здесь! Посмотрите на великого писателя! Вглядитесь в мои глаза, люди. Глаза великого писателя! Обратите внимания на мой подбородок, люди. Подбородок бессмертного автора. Рассмотрите эти руки, ребята. Руки, которые создали «Собачка смеялась» и «Давно утраченные холмы». Я погрозил указательным пальцем. А что касается вас, Камилла Лопес, то я хочу видеть вас сегодня же вечером. Я желаю поговорить с вами, Камилла Лопес. И я предупреждаю вас, Камилла Лопес, что вы имеете дело не с кем-нибудь, а с Артуро Бандини, писателем. Запомните это, будьте так любезны.

Миссис Харгрейвс разменяла мой чек. Я погасил задолженность и оплатил ренту за два месяца вперед. Она выписала мне квитанцию, но я отмахнулся:

— Пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Харгрейвс. Я доверяю вам целиком и полностью.

Но она настаивала, и я сунул квитанцию в карман. Затем достал пять долларов и положил ей на стол.

— Это вам, миссис Харгрейвс, за то, что вы были так терпеливы.

Теперь запротестовала она.

— Не смешите! — и протянула деньги обратно.

Я не взял и направился к выходу, она выскочила за мной на улицу.

— Мистер Бандини, я требую, чтобы вы забрали эти деньги.

Фи, какие-то пять долларов — пустяк. Я замотал головой:

— Миссис Харгрейвс, я категорически отказываюсь брать их.

Мы спорили и торговались, стоя под палящим солнцем посередине тротуара. Она была непреклонна. Она требовала забрать деньги. Я снисходительно улыбался.

— Мне очень жаль, миссис Харгрейвс, но я никогда не меняю своих решений.

Она ушла бледная от гнева, держа пятидолларовую купюру между пальцев, словно несла за хвост дохлую мышь. Я стоял и качал головой. Пять долларов! Из-за каких-то ничтожных грошей беспокоить Артуро Бандини, плодовитого автора великого редактора Хэкмута.

Я направился в центр города, пробиваясь через раскаленные тесные улицы к магазину «Май». Это был лучший костюм, который я когда-либо покупал, в коричневую полоску и с двумя парами штанов. Теперь я всегда мог быть прилично одет. Еще я купил двухцветные ботинки — бело-коричневые, несколько рубашек, кучу носков и шляпу. Моя первая шляпа — темно-коричневая, настоящий фетр на шелковой подкладке. Штаны требовали доработки, и я попросил продавцов поторопиться. Все было готово моментально. За занавеской кабинки я облачился во все новое, завершив переодевание водружением шляпы. Мою старую одеженку клерк упаковал в коробку, но я отказался забирать ее. Я распорядился, чтобы они вызвали «Армию спасения» и отдали ее им, а остальные мои покупки доставили в отель. На пути к выходу я приобрел две пары солнцезащитных очков. Остаток дня я убил, приобретая разные мелочи. Купил сигарет, леденцов и цукатов. Затем две пачки дорогой бумаги, резиновых ластиков, скрепок, блокнот, маленький шкафчик-регистратор и дырокол. К этому присовокупил недорогие часы, настольную лампу, расческу, зубную щетку и пасту, лосьон для волос, крем для бритья, лосьон для лица и аптечку. Заглянув в галантерейную лавку, я пополнил свой багаж парочкой галстуков, новым ремнем, цепочкой для часов, носовыми платками, халатом и шлепанцами. Наступил вечер, я уже больше не мог тащить накупленное. Взял такси и поехал в отель.

Я утомился. Пот просачивался сквозь мой новый костюм и стекал по ногам до самых лодыжек. Но это была приятная усталость.

Я принял душ, смягчил кожу лосьоном, вычистил зубы новой щеткой и свежей пастой. Затем побрился, используя купленный крем и наконец уложил волосы, смочив их лосьоном. Некоторое время я расхаживал по комнате в халате и сланцах, раскладывая свои новые письменные принадлежности и покуривая хорошие ароматные сигареты. Да, еще я поглощал леденцы.

Курьер из магазина принес большую коробку с остальными покупками. Открыв ее, я обнаружил не только новые вещи, но и мое старое шмотье. Его я засунул в мусорную корзину. Пришло время снова одеваться. Все по очереди: новые трусы, первосортная сорочка, носки и брюки. Затем: галстук, ботинки и пиджак. Встав перед зеркалом, я надел шляпу, сдвинул ее слегка на один глаз и исследовал результат. Отражение было мне знакомо, но лишь смутно. Сначала мне не понравился галстук, я скинул пиджак и повязал другой. Но и замена меня не устроила. Внезапно я почувствовал раздражение на все остальное. Жесткий воротничок душил, ботинки давили, штаны источали запах одежного магазина и были слишком узки в промежности. С висков заструился пот, шляпа слишком сильно стискивала череп. По всему телу пошел зуд, а когда я попробовал подвигаться, одежда зашуршала, словно бумажный пакет. Мой нюх уловил резкое зловоние лосьонов, я поморщился. Черт возьми, что же стряслось с прежним Бандини, автором рассказа «Собачка смеялась»? Разве мог этот разряженный, полузадушенный клоун создать такое произведение, как «Давно утраченные холмы»? Я скинул все с себя, смыл запахи с кожи и волос и влез в старую одежду. Она была рада принять меня обратно и льнула к телу со сдержанным восхищением, а мои истерзанные ноги с легкостью скользнули в старые ботинки, как будто в мягкую весеннюю траву.