Марина Нефедова - Лесник и его нимфа Страница 12

А серый цвет, между прочим, надо просто полюбить.

В общем, на электричку через двадцать минут они не попали. Зато он рассказал ей про маму и про свое дерево. Ну и про жизнь в поселке. Без особых подробностей. Но она и так все поняла.

***

Саша родился в маленьком рабочем городишке в Свердловской области. Трудно было найти более неподходящее место. Сашина мама оказалась тут какой-то волей судьбы, - точнее, советского государства, которое девушку-филолога  отправило по распределению в Свердловскую область, преподавать русский и литературу детям рабочих горнодобывающей промышленности. Ее звали тут «странная Анька». Она была ни на кого не похожа в этом рабочем поселке. «Очень красивая баба». Не по-местному.

Она почему-то не уехала отсюда через три года, хотя была явно инородным телом, а вышла замуж и родила дочку. Муж пил. Они развелись, он свалил из поселка куда-то на севера. «Странная Анька» уволилась из школы, стала работать в библиотеке. Одна растила дочку, выдавала книги и заполняла формуляры.

А потом появился он. Будущий Сашин папа.

Он был геолог из Москвы. Геологи приезжали сюда нередко. Они разъезжали по всему району на ГАЗ-66, и вот каким-то ветром будущего Сашиного папу занесло в библиотеку. И образовалась неземная любовь геолога-москвича и странной Аньки. И в результате этой яркой любви появился Саша. Но его папа-геолог об этом не знал. Он уехал через полтора месяца после встречи с прекрасной библиотекаршей, командировка закончилась. Исчез навсегда.

А Саша родился в рабочем городке. И его мама растила теперь двоих детей. И по-прежнему выдавала книги и заполняла формуляры. Еще подрабатывала уборщицей. Еще бесплатно занималась русским с соседскими двоечниками, которые на одной странице делали сорок ошибок.

***

Сашу воспитывал рабочий поселок. Курить он попробовал в семь лет, водку в восемь. Играл во всякие «детские игры» типа залезть по ржавой лестнице на огромную страшную трубу котельной, на самый верх. С компанией ходил драться с теми, кто жил за «железкой». Не пойти было нельзя… «Это поэтому ты такой правильный теперь?» – не удержалась Лита.

Он вполне вписывался в ту жизнь. Хотя не без усилий. Он был немножко «не таким».

В классе, например, всегда сидел сзади и все время читал под партой. Как оказалось, интеллигентские корни неубиваемы. Но ему удалось избежать участи «не таких» – его не унижали. Приходилось драться, молчать, как партизан на допросе, если взрослые спрашивали: «Кто тебе разбил губу?», жить по правилам улицы, неизвестно кем установленным. Но он не боялся. Поэтому не был жертвой.

Читать в четыре года его научила старшая сестра. Она была совсем не в маму, а в своего отца, очень бойкая девочка – может, еще и поэтому Сашу не трогали? Самый большой кайф лет до девяти был: сидеть в библиотеке между полками на маленькой табуреточке и читать все подряд. По-настоящему он любил три вещи – маму, книги и лес. Уральский светлый лес, который окружал поселок.

А еще он все время ждал, когда папа вернется из командировки.

***

В пятом классе у них появился новенький – сын лесника. Этого Илью посадили за парту с Сашей, потому что Сашин сосед тогда болел. Новенького стали «проверять на вшивость», а Саша как раз только проглотил «Трех мушкетеров». В общем, он помог новенькому. С этого момента у него появился друг.

Илюхин отец, дядя Миша, часто брал мальчиков с собой в лес. Иногда на несколько дней, без всего, кроме спичек и ножа, – такая школа выживания. Илья, его родители и еще младшая сестра жили не в поселке – лесник возил детей в школу на уазике. Он научил мальчиков водить этот уазик – в двенадцать лет они разъезжали за рулем по проселочным дорогам. Еще у них с Илюхой был тайный дом в лесу, который они сами построили.

Дядя Миша много их чему научил. И сказал однажды то, что Саша всегда интуитивно знал: главное – не бояться, даже если тебя убьют или покалечат.

***

Илюхин папа был самым лучшим.

А Сашин папа так и не появлялся.

Еще до Илюхи у Саши было такое маленькое деревце в лесу, которому он ходил молиться о своем папе. А однажды он  выведал у соседки, что папа – в Москве. И его сразу осенило  – раз папа в Москве, то все очень просто: он едет в Москву, встречает его на улице, они с ним сразу друг друга узнают – и все. Это была идея фикс. Этой мыслью он жил целый год. Сначала намеками, потом напрямую постоянно говорил маме, что очень хочется в Москву. Она прониклась – мальчик хочет в столицу. Тем более в Москве жила троюродная мамина сестра Катя, с которой они созванивались четыре раза в год по праздникам. Мама стала откладывать по чуть-чуть со своей зарплаты, и летом они поехали. А до этого ведь Саша даже в Свердловске ни разу не был. Не был никогда в большом городе.

В поезде он не мог спать и чуть не умер от мысли, что едет к папе. И вот его стали водить по всяким музеям, а он только все смотрел на мужчин в метро и в толпе и пытался догадаться, где же папа.

Почти сразу он, конечно, понял, что бездарно ошибался. Что в Москве слишком много мужчин. Он даже представить себе не мог, что их столько. В этой толпе даже если он его встретит, то никогда не узнает. Когда он это понял, первый раз в жизни рыдал несколько часов. (Этого он, конечно, Лите не сказал.)

Когда он вернулся из Москвы, то первым делом пошел в лес и сломал там свое дерево. И больше не ходил ему молиться.

***

А когда им с Илюхой было по тринадцать лет, дядю Мишу убили. Говорят, на охоте, случайно. Илюха после этого уехал из проклятого поселка с мамой и сестрой. Саша его больше никогда не видел. И тогда он пообещал Илюхиному папе около своего сломанного дерева, что станет лесником.

Потом прошли еще два с лишним года, которые почему-то почти целиком выпали у него из памяти.

А потом мама попала под поезд.

Саше было шестнадцать лет, и он ходил на опознание в морг, потому что сестра была уже замужем и ждала ребенка.

Дальше жизнь как бы продолжалась. Он ходил в школу. Потом уходил каждый день в лес, хотя была осень и было холодно. Никто его теперь не мог остановить. Да и дела до него особо никому не было.

***

Через месяц после смерти мамы его забрали в интернат прямо из школы. Сестра не знала, что нужно было сразу оформлять над ним опеку. Пришли с милицией, чего-то сказали, он ничего не понял, посадили в машину и увезли в интернат в другом районе.

Он хотел сбежать, но не было сил.

В интернате Саша вдруг начал рисовать. Вообще он и до этого всегда немножко рисовал, но тут выяснилось, что он рисует хорошо. Это его спасло. Благодаря стенгазетам его не раздавили воспитатели. Благодаря умению рисовать наколки можно было жить среди сверстников. Он выжил, не сломав внутреннего достоинства – того, что в интернатах и тюрьмах часто ломается. Еще помогли слова дяди Миши про «не бояться, даже если убьют или покалечат».

Через полгода сестра оформила над ним опеку и забрала его домой.

Муж сестры пил. Отчим мужа сестры был уголовник – он в молодости в драке убил человека. Его падчерица от него родила ребенка. Отчим обещал, что если она кому расскажет, он повесит ее на колготках. Это по пьяни Саше рассказал муж сестры, оборачиваясь все время на дверь, как будто оттуда должен был войти его батя с колготками. В общем, такая была жизнь.

Саша устроился работать на горно-обогатительный комбинат, приходил домой еле живой после смены – дома была злая и уставшая сестра, потому что ее маленький ребенок все время плакал. Ее муж сидел на кухне в клубах «Беломора» и говорил:

– Саня, мой тебе совет – никогда не женись.

Саша брал племянника и уходил с ним в лес. Теперь он любил племянника, лес и возможность рисовать.

Ночью вставал к ребенку часто тоже Саша. Ходил с ним на руках по квартире  и пел колыбельные. В одну ночь, глядя на заснувшего у него на руках младенца, он вдруг подумал, что у них во всем их дурдоме поселился младенец Христос. Откуда ему пришло это в голову – непонятно… Тогда же, в ту ночь, он понял, что нужно уезжать отсюда. В Москву. От леса. От племянника. От своего обещания стать лесником.

Весь год с ним занималась математикой подруга его мамы, математичка из их школы. Говорила, что мозги-то у него хорошие, и пока не погибли, надо поступать в институт, в Москву. К лету сестра ушла от мужа и уехала в Свердловск. А Саша поехал к троюродной тете в Москву. Где первым делом похоронил свою последнюю мечту – не пошел в Суриковское. Поступил в технический вуз и вот второй год жил в Москве.

Его ценила на работе заведующая, и сессию он сдавал без троек. Он помогал по хозяйству своей тете, у которой жил, и брал дополнительную работу, чтобы зарабатывать деньги. Он жил так, как будто не было ни поселка, ни опознания попавшей под поезд «странной Аньки», ни интерната, ни жизни с сестрой и ее мужем-алкоголиком. В Москве – он так решил – он начал жизнь как бы с чистого листа. На самом деле это оказалось несложно – детство и отрочество, особенно то, что было после смерти лесника дяди Миши, почти напрочь выпали из его памяти. В московскую жизнь он вписался довольно легко. Интеллигентские корни неубиваемы.