Юрий Поляков - Плотские повести Страница 12

«А ведь я тебя предупреждала!» - ворчала Дама.

«Нормально, - успокаивала Оторва. - Тебе же приятно!»

«Ничего приятного! У этого Майкла ухмылка сексуально озабоченного тинейджера!»

«А по-моему, у него очень милая детская улыбка…»

Нинка объявила, что у нее страшно болит голова и что Костя отвезет ее, а потом сразу вернется за ними. Оставшись вдвоем, они еще долго разговаривали. Майкл рассказывал, как страшно испугался, когда после ареста отца к ним ввалились с обыском и перерыли всю квартиру в поисках запрещенной литературы. Он даже стал заикаться, и вылечили его только в Америке - старенький логопед из военной еще эмиграции. У него на стене в кабинете висел портрет генерала в очках - Власова.

- Теперь я заикаюсь только, когда очень в-в-волнуюсь! - с улыбкой сказал Майкл и под столом положил ей руку на колено.

«Пощечину! Дай ему пощечину!» - заголосила Дама.

«Зачем? Тебе же нравится!» - хмыкнула Оторва.

- Значит, сейчас вы волнуетесь? - спокойно спросила Лидия Николаевна.

- К-конечно! - рассмеялся Старков, и его теплая ладонь осторожно двинулась дальше.

- Уберите руку! - тихо приказала Лидия Николаевна.

- Почему? Я же вас люблю! Давно. Вы же знаете.

- Нет, не знаю. Надеюсь, Эдуард Викторович тоже не знает.

- Надеюсь, - помрачнел Майкл и убрал руку.

- Скажите, Майкл, что происходит у вас с моим мужем? - очень серьезно спросила она.

Эта серьезность происходила, наверное, от стыда и недовольства собой, потому что на том месте, где побывала его ладонь, остались теплые благодарные мурашки.

- Эдуард, к сожалению, не может понять, что теперь время цивилизованного бизнеса.

- Он очень переживает из-за порта.

- Вы, русские, странные люди. Переживать надо из-за другого. Вот я переживаю из-за того, что совсем вам не нравлюсь, - Майкл отхлебнул вина и внимательно посмотрел Лидии Николаевне в глаза. - Я правильно вас понял?

- Я замужем, - вытерпев его взгляд, ответила она.

- Вы просто как наши воспихи! Они, конечно, изменяют мужьям, но потом очень переживают.

- Мне эти переживания не грозят.

- Жаль. А Эдуард просто не умеет управлять портом. Это может плохо кончиться, и я этого никогда не допущу. Я вложил в дело слишком много денег.

Когда они покидали ресторан, за стойкой хлопотал совершенно другой бармен. Костя довез их, лихо вписываясь в извилистые повороты. Казалось, машина мчится не по шоссе, а скользит, словно по монорельсе, по белой разделительной полосе. Лидия Николаевна, поблагодарив за ужин, направилась в свой номер, а Майкл остался около машины и о чем-то заговорил с телохранителем.

Она была немного пьяна, возбуждена, хотела перед сном поболтать с Нинкой, но дверь подруги оказалась заперта, и на стук никто не откликался. Огорченная Лидия Николаевна долго сидела на балконе, прислушиваясь к странным таинственным звукам, какие может рождать только сонное море. По телу блуждали нежные безымянные воспоминания, вызывавшие в душе умиротворяющую тоску. Потом она легла в холодную и чуть влажную постель, но спать не хотелось. Лидия Николаевна дочитала книжку, закончившуюся, как всегда, сногсшибательной свадьбой героев, выключила ночник и уже почти задремала, когда скрипнула дверь. Она открыла глаза: на пороге - совершенно голый - стоял Старков и улыбался с детским лукавством. В свете заоконного фонаря его тело напоминало вырезанного из черного дерева языческого идола.

- Вы с ума сошли! Уходите сейчас же! - почти закричала она. - Если Эдуард Викторович узнает…

- Не узнает. Я заплатил Косте.

- При чем здесь Костя?

- Не бойся! Никто ничего не узнает! - он медленно подошел к кровати и встал на колени. - Нам будет очень хорошо. Очень!

- Я закричу!

- Обязательно закричишь! Я обещаю…

- Нет! - она с размаху ударила его по лицу.

Он поймал ее руку и поцеловал.

«А он нахал!» - возмутилась Оторва.

«Заткнись, дура!» - совершенно Нинкиным голосом ответила ей Благонамеренная Дама.

Старков в самом деле оказался необычайным постельным искусником, обладающим почти спортивной сноровкой, - и поначалу Лидия Николаевна чуть не потеряла сознание от неведомой прежде остроты содроганий, но ближе к утру она испытывала уже тошнотворное состояние человека, объевшегося деликатесами.

- Ты не разочарована? - спросил Миша во время недолгого тайм-аута.

- Я устала, - ответила Лидия Николаевна.

Светало, когда Старков, еще раз основательно продемонстрировав свою неутомимость, поднялся с постели и пошел к двери. На минуту он задержался у зеркала и, с восхищением оглядев себя, игранул могучей грудной мышцей. Лидии Николаевне стало так стыдно, так горько и противно, как никогда еще в жизни.

- Ничего не было! Запомни, ничего не было! - прошептала она.

- Конечно, ничего! - ответил он, озирая ее с тем профессиональным удовольствием, с каким, наверное, легкоатлет смотрит на планку, которую долго не мог преодолеть и вот наконец взял.

И вышел.

В ту же минуту она бросилась под душ, пустила горячую воду, почти кипяток, и долго смывала с себя случившееся. Ей казалось, если его остропахнувший спортивный пот впитается в кожу, Эдуард Викторович обязательно почувствует и обо всем догадается.

К завтраку она вышла поздно.

- Ну и зря! - сказала Нинка.

- Что - зря? - похолодела Лидия Николаевна.

- Не далась такому мужику! О чем на пенсии вспоминать будешь, неуступчивая наша?

- Ты его видела?

- Ну да! Я как раз вернулась, когда он уезжал. Плакал, как ребенок, говорил, что в Америке таких верных жен нет…

- А ты?- спросила Лидия Николаевна, краснея. - Как ты?

- Что я? Качели… - угрюмо ответила Нинка.

Перед отлетом они хотели съездить на базар, но Костя не подал вовремя машину: заигрался с охранниками в нарды.

- В чем дело? - возмутилась Лидия Николаевна.

- Пардон, мадам! - ответил он с очевидной хамоватостью.

- Ты что, денег накопил? - обозлилась Нинка.

- Накопил! - ухмыльнулся Костя и обидно хрюкнул перебитым носом.

6.

В самолете Лидия Николаевна несколько раз доставала зеркальце и выискивала в лице, в глазах приметы давешней измены.

- Прыщи - от морской воды, - успокоила ее Нинка.

В аэропорту их ждали две машины. Вторая с охраной.

Когда медленно открылись бронированные ворота усадьбы и они подъехали к дому, Лидия Николаевна заметила, что одетых в черное охранников стало больше.

- Что-нибудь случилось? - спросила она водителя.

- Пока вроде нет, - ответил Леша.

Эдуард Викторович встретил ее холодно и даже поцеловал в щеку с видимым усилием.

- Что происходит? - встревожилась она.

- Просто устал…

За едой, как обычно, сидели напротив друг друга в разных концах стола. Муж была угрюм.

- Что президент? - спросила она.

- Занят.

- Как дела в порту?

- Плохо. Старков оказался негодяем.

- Что-то еще можно сделать?

- Делаю. Как ты отдохнула?

- Очень хорошо. Жаль, что ты не выбрался. Погода была прекрасная. Я загорала без купальника. Увидишь!

- Это все?

- Нет, не все… Нинка склоняла меня к лесбиянству.

- Склонила?

- Это же шутка, Эд!

- Ах, шутка?

Муж молча прихлебывал тибетский чай. Лидия Николаевна ела фруктовый салат и думала о том, что сегодня будет с ним необыкновенно нежна, но, конечно, не настолько, чтобы чрезмерной отзывчивостью выдать свою вину. Оглядывая залу, она посмотрела на портрет и вздрогнула от неожиданности: в глазах нарисованной женщины появилась какая-то блудливая поволока.

- Теперь заметила? - спросил муж.

- Что?

- Когда протирали пыль, повредили графит. Рисунок был плохо зафиксирован. Иди к себе!

- Ты придешь?

- Попытаюсь…

Поднявшись в спальню, Лидия Николаевна снова долго смотрела на себя в зеркало, стараясь уловить случившиеся в ней предательские перемены, потом ей показалось, что от тела все-таки исходит еле уловимый запах курортной измены, и она натерлась специальным ароматическим кремом, который купила когда-то в Париже, но так ни разу им и не воспользовалась. Потом вдруг спохватилась, что именно этот неведомый мужу запах может вызвать подозрения, и долго смывала крем с кожи, до красноты натираясь мочалкой.

Эдуард Викторович все не шел. Она, чтобы отвлечься, позвонила Нинке и выяснила, что Рустам подхватил в Африке жуткую кишечную инфекцию и стал «настоящим санузником».

Муж так и не появился. Ночью ее разбудили крики. Она припала к окну и увидела, как по освещенной лестнице несколько охранников протащили какого-то человека, изуродованного до кровавой неузнаваемости. Только по сломанному носу можно было догадаться, что волокли они Костю. Она забилась в угол и, дрожа от ужаса, ждала, когда придут за ней.