Алена Артамонова - Маша, прости Страница 12

Она понимала его с полувзгляда.

– Я тоже хочу.

– Так мама заругается, – подколола Инка.

– А мы ей лаврушечки дадим, – не растерялся «профессионал» Васька.

После пива ребята оживились, и беседа приобрела фривольный характер.

– Слушай, Маш, – не переставая жевать, поинтересовался Колька. – Я так и не понял, ты чего первого сентября в таком виде в класс заявилась, приколоть нас хотела?

– А ничего, забавно получилось, я даже не думал, что у американцев такое чувство юмора, – согласился Васька.

– Я не шутила, – призналась Маша. – Просто мне дали «Памятку первокласснику», и я четко следовала всем указаниям.

Возникла пауза, а потом взрыв смеха.

– Слушай, ты и вправду такая наивная? – сквозь слезы спросила Рыжова.

– Да нет, – Маша беззаботно пожала плечами. – У нас в некоторых школах тоже есть форма, правда чаще в частных. Вот я и подумала, – она обвела взглядом ребят, – а зачем писать то, что не нужно выполнять?

– А у нас все так, – разъяснил Петров. – Про пятилетку за три года слыхала?

– Нет.

– Маш, а у вас предков тоже в школу вызывают?

– Нет, если что-то натворишь, то тебе в наказание запрещают ходить в школу.

– Как?! – ребята застыли.

– Ну, день, два, хуже, если неделю, – девочка грустно вздохнула.

– Ребята, хочу в Америку!!! – заорал Васька.

Ах, мечты, мечты! Детские и взрослые, маленькие и большие! А ведь вам суждено сбываться!

Петров взял в руки гитару и стал петь.

– Бессаме, бессаме мучу… – голос у него был хриплым и волнительным.

Маша положила голову на Федино плечо, и у него из-под ног поплыла земля.

– Прогуляемся, – тихонько шепнул он.

Маша поднялась. Ребята не заметили или сделали вид, что не заметили.

Они прошли в глубь леса. Неубранная листва пела под ногами, теплый, совсем не осенний ветерок нежно обволакивал, даря запах уходящего лета.

– У нас это называется – индийское лето, – осипшим от волнения голосом прошептала Маша, прислонившись к старой сосне.

– А у нас – бабье, – Федор обхватил ее за талию, выпитое спиртное придало ему мужества.

– Красиво здесь, – голубые глаза девушки выдали ему тайну ее сердца.

– Советская власть умеет заботиться… – он понимал, что несет чушь, но даже эти слова давались с трудом.

Федор чувствовал ее неровное дыхание, ему тоже не хватало воздуха. То, что происходило сейчас, было похоже на великое землетрясение души. Он стал задыхаться, губы сомкнулись…

Это был ее первый поцелуй!

Исчезли звуки, запахи. Земля завертелась и сошла с орбиты, наводнения, извержения, пожары, нетронутыми остались только Он и Она.

Это был его первый поцелуй!

1699 г. Острова Силли. Сент-Агнес

– Мария! Ты совсем спятила?! – бушевал Клод. – Притащила домой этого ублюдка! Думаешь, я дозволю переводить на него продукты?

– Клод, – женщина оторвалась от дел и тихонько подошла к разъяренному мужу. – Давай оставим его у себя.

– Что? – от такой наглости Клод поперхнулся и покрылся багровыми пятнами. – О боже! Спасибо, что ты создал женщин нам на утеху, но зачем при этом ты дал им язык?! – комично воздев руки к небу, пробормотал он и, вновь обратив взгляд на жену, завопил: – Женщина, у тебя есть мозги?

– Клод, – Мария нежно обхватила его за шею. – Пожалуйста! У нас, наверное, никогда не будет детей. И вот Дева Мария послала своих ангелов, и они принесли нам сынишку, – просила она, стараясь придать своему голосу максимум душевности.

– Не приплетай бога, если в голове пусто! – он грубо отстранил жену. – Что мы скажем соседям?

– Скажем, что это сын моей сестры из Плимута. Ну, Клод? – женщина с надеждой посмотрела на мужа.

– Нет, даже не думай! – прорычал он.

– Да! – Мария сбросила с себя маску любезной женушки.

– Дура! – Клод от бессилия топнул ногой. – Делай что хочешь! Но если тебя выгонят из деревни, я ни при чем. – Он бросил злобный взгляд на женщину и не без яда добавил: – Тогда действительно поедешь к своей сестричке, и не думай, что я позволю тебе хоть что-нибудь взять из дома.

– Хорошо, – спокойно согласилась Мария и как ни в чем не бывало взяла нож и стала нарезать лук для пирога.

– Посмотри, – Мария подала мальчику холщовую рубаху и камзол. – Кажется, в самый раз. Я перешила это из старых вещей. А вот что делать с обувью? – она слегка нахмурила брови. – Придется идти на рынок.

Клод невзлюбил мальчишку сразу. Мало того, что «коровий маяк» не оправдал его надежд на богатую добычу, так еще и ввел в расходы.

– Сын, тоже мне, нашелся, – Клод презрительно поморщился. – Может, его родители разбойники? – А сам он себя к таковым никогда не причислял. – Еще неизвестно, что из него вырастет?

Он был зол, но спорить с женой не стал. Бывало, он и поколачивал свою Марию под горячую руку, но когда у нее, как у дикой кошки, загорались глаза, он знал, что спорить себе дороже.

«Взяла ублюдка. Был бы еще знатный господин, можно было бы выкуп получить, а так одни расходы, – изводил он себя с утра до ночи. – И ест, как проклятый. Вчера за ужином полкурицы сжевал, за милую душу. У, хоть бы лопнул, проклятый!»

Клод долго размышлял и решил, что без помощи отца Бернара ему не обойтись. Он достал пару золотых и, поохав, отправился в церковь. Гнала его туда не только ненависть к мальчишке, но и страх. А вдруг прознают в деревне, что не племянник, а с корабля? Тогда разбираться не будут, кто спас – он или Мария. Выгонят из деревни, а то и убьют. Да и жену терять не хотелось, несмотря на ее взбалмошный характер, он ее все-таки любил.

– Ты все запомнил? – давала последние напутствия Мария. Это был его первый выход «в свет», и она очень сильно нервничала. – Ты сын моей сестры Жанны, приехал погостить.

– Не переживайте, тетушка, я все запомнил, – серьезным тоном заверил ее мальчик.

– Умница моя! – Мария поправила белый чепчик.

На улице под навесом шумно носилась детвора, при появлении Филиппа мальчишки на мгновение застыли.

– Здравствуйте, тетушка Мари, – нестройный хор детских голосов с любопытством поприветствовал свою любимицу, которая всегда угощала их сладостями.

– Здравствуйте, здравствуйте, – приветливо улыбнулась женщина, не сбавляя шаг.

– А кто это с вами? – спросил самый бойкий из них, востроносый рыжий мальчишка.

– Мой племянник, но у вас еще будет время познакомиться, а сейчас мы торопимся на рынок, – и она ускорила шаг.

На улице стояла прекрасная погода, ярко светило весенние солнышко, а легкий морской бриз нес свежесть и запах рыбы. Это был один из тех дней, когда просыпающаяся природа представала перед людьми во всем своем величии, воспевая песнь обновлению. Редкие прохожие раскланивались с Марией и долго смотрели ей вслед.

Обогнув кузницу, они оказались на небольшой мощеной камнями покатой площади, окруженной более высокими и ухоженными домами местной знати. Посередине красовался навес – это и был рынок. Массивные дубовые столбы подпирали островерхую кровлю из каменных плит. Здесь размещались мастерские портного, аптекаря, шорника и сапожника. Чуть далее находилась мясная и бакалейная лавки. Вдали за навесом мужчины украшали шест, которому предстояло стать «майским деревом». Проследив за взглядом мальчика, Мария пообещала:

– Завтра праздник, будут выбирать королеву. Мы с тобой обязательно сходим на это посмотреть. Тебе понравится, хватит сидеть под замком.

Филипп улыбнулся в ответ и еще сильнее сжал ее ладонь.

– Здравствуй, Мария, – рядом остановился долговязый старичок, одетый в черный камзол.

– Здравствуйте, господин Уолкт, – напряглась женщина.

– Что это за милый мальчик с тобой?

– О, это Филипп, сын моей сестры Жанны. Вы, конечно, помните Жанну, господин Уолкт? – зачастила женщина. – Вот, приехал погостить. Знаете, ей так трудно с четырьмя детьми. А нам с Клодом мальчик – в радость.

– Да, конечно, – согласился старик. – Вон как ты разрумянилась, глаза светятся. И сестре поможешь, и вам с мужем подспорье, раз уж бог своих не дал, – прищурившись, он внимательно посмотрел в лицо женщины.

Пока Мари объяснялась с долговязым, Филипп с любопытством разглядывал молодых парней, которые по очереди метали острые палки из боярышника в красную тряпку, набитую соломой, отдаленно напоминающую петуха. Молодежь готовилась к завтрашнему соревнованию, громко воя тогда, когда кто-то промазывал. Филипп знал, что это за состязание, оно называлось «битье кочета». Этот праздник пришел из язычества и полюбился англичанам. Суть заключалась в том, чтобы насмерть забить петуха. Завтра площадь зальется кровью под радостные крики горожан. Но англичане никогда не считали такое развлечение жестоким. Наоборот, это говорило о благочестивости нации, ведь именно петух троекратным криком приветствовал отречение апостола Петра. А значит, долг христианина выбить дух из петушиного отродья!