Розамунда Пилчер - Начать сначала Страница 12

— Самое малое, что он может сделать, — раздраженно прервала Эмма, — это поехать и прохаживаться там, как дрессированная обезьяна, перед несколькими старыми, толстыми американцами. А самое ужасное то, что он это любит. Вот что я ненавижу — ему нравятся такие представления.

— Значит, ему это нравится. Значит, если он захочет, он поедет.

Эмма смолкла. Она сидела, глядя в пол, уголки рта опущены, как у обиженного ребенка. Роберт докурил сигарету, сунул окурок в пепельницу, поднялся и сказал уже более мягко:

— А теперь пойдемте, иначе мы опоздаем. Пальто у вас есть?

— Нет.

— А туфли? Туфли есть?

Она пошарила под софой и вытащила пару кожаных плетеных сандалий, встала и сунула в них ноги. Ноги были в песке, а парусиновая хламида заляпана белой краской.

— Не могу же я появиться в «Замке» в таком виде, — сказала она.

— Ерунда, — бодрым тоном сказал Роберт. — Постояльцам отеля будет о чем посудачить. Представляете, какое оживление вы внесете в их скучную жизнь!

— Но, может, мы еще успеем заехать в коттедж? У меня даже расчески с собой нет.

— Расческа в отеле найдется.

— Но…

— Увы, у нас нет ни минуты. Мы уже опоздали. Пойдемте!

Они вышли из мастерской, спустились вниз на солнечную улицу и направились к порту. После холодной мастерской воздух был совсем теплым, море сияло и стены домов, отражая это сияние, слепили снежной белизной.

5

Заходить в «Невод» Эмма не захотела.

— Я подожду здесь, — сказала она. — Сходите за ними.

— Ладно.

Он пересек мощеный дворик и, пригнув голову, вошел под козырек над крыльцом. Эмма смотрела ему вслед. Дверь кабачка захлопнулась. Эмма подошла к машине и с интересом ее проинспектировала. «Альвис» принадлежал ему, а значит, мог дать какие-то ключики к его характеру, как дают названия книг на книжной полке или подписи к картинам, что висят на стенах. Но кроме того, что автомобиль был темно-зеленый, с противотуманными фарами, шипованными колесами и с двумя эмблемами автоклуба, он ни о чем больше не сообщил. Внутри, на сиденье водителя, лежала твидовая кепка, на приборной панели сигареты и атлас автомобильных дорог. На заднем сиденье — аккуратно свернутый теплый шотландский плед; судя по виду, дорогой. Эмма заключила, что Роберт либо слишком доверчив, либо беспечен, но к тому же и везучий — плед не стащили.

С моря задул порывистый ветер, и Эмму пробрала дрожь. После серфинга и беседы в продуваемой сквозняком мастерской она так и не согрелась. Руки у нее застыли, ногти отдавали синевой. Сверху машина была теплая, и Эмма, раскинув руки, распласталась на капоте, как морская звезда.

Дверь кабачка отворилась, и, пригнувшись, на пороге появился Роберт Морроу. Он был один.

— Их там нет?

— Нет. Мы опоздали, им надоело ждать, и они отправились в отель. — Он открыл дверцу со стороны водителя, поднял с сиденья кепку, надвинул ее чуть ли не на нос и тем самым добавил еще один резкий угол к своему внушительному профилю. — Едем… — Роберт наклонился, распахнул вторую дверцу. Эмма отлепилась от капота и скользнула на сиденье рядом с ним.

Порт остался внизу, и машина, рыча, стала взбираться по крутым узким улочкам между террасами чинных домов с вывесками, обещавшими ночлег и завтрак, и палисадниками, где пальмы грустно качали верхушками под чужеземным ветром. По-прежнему поднимаясь вверх, выехали на центральное шоссе, свернули на улицу, ведущую к отелю «Замок»; еще вверх, поворот на подъездную аллею к отелю; снова вверх между рядами гортензий и вязами и наконец въехали на самый верх холма — открытое пространство с теннисными кортами, лужайками и небольшим полем для гольфа. Когда-то отель был простым загородным домом и сейчас словно гордился тем, что сохранил свой прежний вид. На площадке перед отелем, отгороженной протянутой между белыми столбиками цепью от подъездной дороги, в шезлонгах возлежали несколько отважных постояльцев, в перчатках, закутанные в шарфы и пледы — точно пассажиры трансатлантического лайнера. Кто читал книжку, кто газету, но когда «альвис» шумно проехал по подъездной дороге и, захрустев гравием, остановился на площадке для парковки машин, книжки и газеты были отложены в сторону, очкарики сняли очки, и дальнейшее продвижение Роберта и Эммы проходило под пристальным наблюдением, будто вдруг явились пришельцы с другой планеты.

— Похоже, с того дня, когда управляющий свалился в бассейн, у них тут не было никаких интересных событий — наконец-то хоть какое-то развлечение, — заметил Роберт.

Они вошли во вращающуюся дверь, и их обдало теплом, точно открыли дверцу духовки. Эмма обычно не скупилась на презрительные высказывания по поводу такого комфорта, но сейчас и ей это было приятно.

— Наверное, они в баре, — сказала она. — Вы идите, а я на минутку задержусь — хоть как-то приведу себя в порядок.

В туалетной комнате она вымыла руки и лицо и потерла сандалии о джинсы сзади — как мальчишка, который наводит блеск на ботинки. На туалетном столе лежали роскошные комплекты щеток и расчесок, она сломала половину зубьев одной из них, чтобы привести хотя бы в относительный порядок спутавшиеся пряди. Направившись к двери, Эмма краем глаза увидела свое отражение в длинном зеркале: никакой косметики, выцветшие джинсы в пятнах побелки. Она стянула с себя кошмарную парусиновую робу и тут же, разозлившись, что ее волнуют такие тривиальности, как собственная внешность, снова ее надела. Пусть эти снобы думают, что она студентка-художница, битник, натурщица. Очередная пассия Бена Литтона. Пусть! Как правильно заметил Роберт Морроу, этим бездельникам будет о чем посплетничать.

Однако, когда Эмма, выйдя из туалетной комнаты, пошла по длинному, застеленному коврами холлу и увидела, что Роберт Морроу не покинул ее и не ушел, а ждет у конторки регистратора, читая воскресную газету, которую кто-то оставил в кресле, — она обрадовалась. Увидев ее, он свернул газету, бросил ее обратно в кресло и ободряюще улыбнулся Эмме.

— Замечательно выглядите, — сказал он.

— Сломала гостиничную расческу. Хорошо, что был еще один такой же набор. Вам вовсе не обязательно было меня ждать. Я тут бывала, дорогу найду…

— Тогда вперед!

Было без четверти два, время воскресного ланча миновало. Но в баре все еще сидело несколько заядлых выпивох, которые никак не могли оторваться от джина с тоником, хотя лица у них уже изрядно зарумянились. Бен Литтон, Маркус Бернстайн и миссис Кеннет Райан сидели в дальней стороне зала, в большом эркере с венецианскими стеклами. Миссис Райан в центре, спиной к окну, за ней, точно на большом рекламном щите, за зеленой полосой поля для гольфа синело море и взмывал вверх небесный свод. Мужчины, Бен в синей рабочей блузе и Маркус в темном костюме, о чем-то говорили, глядя на миссис Райан, так что первой Эмму и Роберта заметила она.

— Смотрите, кто пришел… — сказала миссис Райан.

Мужчины повернулись. Бен остался сидеть, а Маркус встал и, раскинув руки, пошел к Эмме, совсем не по-английски демонстрируя свою радость. Скорее, по-австрийски.

— Эмма, моя дорогая девочка! Ну наконец-то ты здесь! — Он положил руки ей на плечи и чинно расцеловал в обе щеки. — Как приятно снова тебя увидеть после стольких лет разлуки. А сколько же этих лет прошло? Пять? Шесть? Позволь познакомить тебя с миссис Райан. — Он взял Эмму за руку… — Что у тебя с рукой — она как ледышка. Чем это ты занималась?

— Ничем особенным, — поймав взгляд Роберта и заклиная его молчать, сказала Эмма.

— И в сандалиях на босу ногу… Миссис Райан, это дочь Бена — Эмма. Только не пожимайте ей руку — умрете от холода.

— Ну, умру-то я от чего-нибудь пострашнее, — сказала миссис Райан и протянула руку. — Рада с вами познакомиться, Эмма. — Они обменялись рукопожатием. — Да вы и в самом деле как ледышка!

И тут Эмма, поддавшись какому-то безрассудному порыву, сказала:

— Я плавала. Потому мы и опоздали. И потому я так нелепо выгляжу. Не было ни минуты, чтобы заехать в коттедж и переодеться.

— Но вы выглядите вовсе не нелепо, вы выглядите очаровательно. Садитесь же… у нас ведь есть время, чтобы выпить еще по бокалу, не так ли? Двери столовой не захлопнутся у нас перед носом? Роберт, будьте добры, сделайте заказ. Что будете пить, Эмма?

— Я… я, правда, ничего не хочу. — Бен негромко кашлянул. — Впрочем, пожалуй, бокал хереса.

— А мы, Роберт, все пьем мартини. Присоединитесь к нам?

Эмма осторожно опустилась на стул, освобожденный Маркусом, чувствуя на себе взгляд отца — он наблюдал за ней с другой стороны стола.

— Поверить не могу, что вы и вправду купались, — сказала миссис Райан.

— Ну, на самом-то деле это не купание. Я только вошла в воду и тут же выскочила обратно. Очень большие волны.

— А простуду вы не схватили? Это было бы не очень хорошо. — Она повернулась к Бену: — Конечно же, вы не одобряете купание в такой холод? Вы имеете какое-то влияние на свою дочь?