Александръ Дунаенко - Есть ли жизнь на Марсе? Страница 12

Я вошёл в просторный кабинет, где стены обшиты досочками, а в его конце стол с лампой, телефоном. Как у всех начальников, к нему приставлен ещё один, длинный, со стульями по обе стороны. Для подчинённых. Я почему-то именно таким это место и представлял. За столом сидел мужчина в возрасте, с густыми чёрными усами. Широкая грудь осетина. Сталин. Иосиф Виссарионович. Вождь и учитель. Мудрый добрый и справедливый. Счастливая судьба России. Страшно подумать, что бы было, если бы не умер товарищ Ленин, а на его место не пришёл товарищ Сталин. Россия, пожалуй, единственная в мире страна, в которой при одной только мысли о том, что можно остаться без вождя и учителя, народ приходит в полное отчаяние. И вот он уже было пришёл в отчаяние, когда товарищ Ленин умер, а тут Иосиф Виссарионович из ослабевших его рук знамя коммунизма и перехватил. И построил из самой забитой, самой отсталой страны России государство нового типа. Сильное и страшное. Которого все боялись. Товарищ Сталин ввёл некоторые поправки в наивные представления простых людей о коммунизме. Коммунизм — это не когда всем одинаково хорошо. А — когда тебя все боятся. И — когда всем гражданам новой страны одинаково плохо, но они думают, что это хорошо и радуются этому с утра до вечера. Товарищ Сталин сидел, читал книгу. Глухая ночь была. Тишина, как в мавзолее. Жёлтый мягкий свет от лампы. Читал Демьяна Бедного. Товарищ Сталин очень любил советскую литературу за её полезность делу революции. Он не умел летать на самолёте, страшно этого боялся, не умел нырять в море с аквалангом, но знал толк в языкознании. Политикой он из нужды занимался, а тянуло его всегда к филологии. Если бы не обострение классовой борьбы, из него ещё бы такая Потебня могла бы вымахать! Иосиф Виссарионович листал страницы, заодно вытирая об них жирные свои пальцы. И тут я зашёл, помешал товарищу Сталину. Сталин поднял глаза: — Ви как сюда зашли?.. — Через дверь, товарищ Сталин. Вождь пошарил правой рукой под столом, видимо, нашёл кнопочку и её нажал. На всякий случай — пусть проверят, кто это пришёл. Зачем? Как прошёл? И ещё товарищ Сталин подумал, что нужно бы кого-то расстрелять за то, что пропускают к нему в кабинет, кого попало. Товарищ Сталин вообще никого не боится. Потому что, если окно — то из пуленепробиваемого стекла, выходит на глухую стену. В него пуля, даже рикошетом, не попадёт. На поезде к морю товарищ Сталин ездит быстро. И никто никогда не может угадать, на каком он поезде едет. И есть у него двойники, тройники, телохранители — чего ему бояться? И, когда он с близкими друзьями из Политбюро за столом кушает — всегда вначале кому-нибудь даст из своей тарелочки попробовать — чего ему бояться? Да и сам товарищ Сталин всегда начеку, его голыми руками не возьмёшь. Всегда пистолет под руками. Шевельнётся портьера — товарищ Сталин неё — шлёп!.. Не нужно с ним в прятки играть!.. В меня товарищ Сталин стрелять не торопился. Во-первых — я от него был ещё далеко — на другой стороне длинного кабинета. И потом — Иосиф Виссарионович был уверен, что через полторы секунды появится кто-нибудь из охраны, и он продолжит читать книгу. Но я ему сразу сказал, что из охраны никто не придёт. И товарищ Сталин в меня выстрелил. Лучше вначале застрелить, а потом уже выяснять, откуда взялся такой беспорядок. Молодец Генеральный секретарь! Прямо в грудь попал, прямо в сердце. Но мы уже это проходили. Я почувствовал сильный удар, качнулся. Но боль быстро затихла. На рубашке осталась дырочка, а ранка сразу затянулась, будто её и не было. И кровь обесцветилась, испарилась… — Товарищ Сталин, — сказал я ему… Но товарищ Сталин договорить мне не дал. Он выстрелил ещё раз. И, хоть и было видно, что опять попал, стрельнул ещё раз и ещё. Потом вразвалочку пересёк свой длинный кабинет, подошёл прямо ко мне и разрядил обойму в упор, в лицо. Долго смотрел на обезображенное тело. Потом через него переступил, хотел открыть дверь, чтобы позвать, наконец, охрану, которая, билядь, ёб твою мать, где может быть? А я ему с пола сказал: — Дверь, Иосиф Виссарионович, не откроется. И никто сюда к вам не придёт… Раны мои на лице и груди уже начали затягиваться, я уже мог говорить. Чувствовал, что вот-вот уже смогу встать. Сталин молниеносно направил на меня пистолет и несколько раз щёлкнул пустым затвором. Но пистонки кончились. Может, где и есть ещё запасные, а вот тут, при себе, нету. Не захватил. И — быстро отскочил от меня товарищ Сталин. Рысью попятился, прижался к деревянной стене. Товарищ Сталин был материалистом и в чертовщину не верил. И с Богом уже в своей стране покончил. Ни храмов не осталось, ни священников. Поэтому никак не мог себе объяснить, почему происходит то, чего никогда не может происходить. Ни один из его врагов, после того, как их убивали, не воскресал. А в чём тут фокус? Товарищ Сталин так и думал, что это какой-то фокус. Наверное, придумал товарищ Берия, чтобы его как-то развлечь. Ну, это, пожалуй, слишком! В ответ на это товарищ Сталин ему такой Дисней-Лэнд устроит!.. Значит, ничего страшного. Это шутки товарища Берии. Дрожал товарищ Сталин, руки, ноги тряслись. Вот ведь — уже понимает, что это такой розыгрыш, а чуть-чуть испугался. Ничего… Вождь собрал в кулак свою железную волю, которая то и дело расползалась, то в ртуть то в висмут и, поглядывая с ужасом в мою сторону, бочком, спотыкаясь, стал двигаться к своему столу. Вот… Кнопка, телефон… Никто всё равно не заходит, телефон молчит… Дверь! Тут же рядом ещё одна дверь, в маленький личный кабинетик, сразу за спиной!.. Билядь! И тут не открывается!.. А я уже в себя пришёл окончательно. Смотрел, как товарищ Сталин бегает по кабинету, как ищет, куда бы спрятаться. А в голове — как вспышки-кинокадры: вымирающие деревни в Украине. Оцепление спецвойск, которое не даёт крестьянам спастись, куда-нибудь уехать… Полувысохшая от голода женщина пытается маленькую свою дочь протолкнуть сквозь цепь солдат с красными звёздочками. И солдат отворачивается, даёт девочке проскочить, но мать тут же ударяет прикладом… Горы отравленных газом крестьян в Тамбовщине… Поезда с заключёнными… И — лагеря, лагеря, лагеря…Страна, которую все боятся… И мудрый организатор всего этого — вот он, Иосиф Виссарионович. Товарищ Сталин. А сейчас этот палач, эта крыса, мечется по кабинету, пытаясь спрятаться. Ну, всё, хватит. Я пошёл к нему. Товарищ Сталин бегал вдоль стенки от одного угла к другому. Он уже, наверное, не хотел со мной драться. Просто бегал из угла в угол. А, когда я подошёл к нему совсем близко, в одном углу присел, сжался и затравленно стал на меня смотреть. — А, что, сказал я ему, — может, позовём товарища Берию? Я с ним поговорю — он из вас, товарищ Сталин, в пять минут английского шпиона сделает!.. Вот ведь страна удивится!.. Только нужно будет советскому народу на нового вождя пальчиком показать. А над вами — суд показательный. С обязательным вас расстрелом в конце. Если не расстрелять — не поймёт народ… И тут из угла, где вождь пытался спрятаться, вдруг завоняло. Ну, вот! Обосрался товарищ Сталин!.. Не выдержала железная воля вождя и учителя. Что-то он рано. Никто ещё и пальцем не тронул… Ну и морда у вас гадкая, Иосиф Виссарионович! Не было у меня к нему никакой особой злобы, а тут взял, да и пнул его ботинком со всего маху. Чмяк!.. Звук какой-то странный… И нога во что-то мягкое, вязкое, всей ступнёй ушла. Нет! Только не это!.. На ботинок глянул, а он весь в дерьме!.. Тьфу ты, этого ещё не хватало!.. Для меня дверь в личный кабинетик товарища Сталина открылась. Там у него кушетка стояла деревянная, раковина, туалет. Скромненько-то как! Никакой роскоши! Ничего лично для себя не нужно было товарищу Сталину. Всё для народа. Только вот одна проблема: у этого народа — полстраны врагов! А, может, даже и больше. Не считал товарищ Сталин — сколько их. Чувствовал — много… Снял я ботинок, помыл. Смотрю — возле туалета мешок какой-то стоит. Подошёл ближе, а там не мешок, а мундир сотрудника НКВД… дерьмом… наполненный… Это, видать, телохранитель тут сидел возле унитаза и днём и ночью, а теперь вдруг весь в дерьмо разложился!.. Я вернулся к товарищу Сталину. И тут та же картина. Китель товарища Сталина, галифе товарища Сталина. И сапоги с высокими каблучками его. А внутри… дерьмо… Ну, впрочем, чему тут удивляться? Любой человек на 80 % состоит из воды, ну а политик — из дерьма. Я вышел из кабинета вождя и пошёл по длинному коридору. А кругом — от двери и вдоль по коридору, а там дальше и на лестницах, на одинаковом расстоянии, там, где, наверное, должна располагаться охрана, стояли, покосившись, наклонившись, в кителях с государственными наградами, мешки с дерьмом. Из них начинала уже вытекать вонючая жидкость…

Я вышел на улицу, во двор Кремля. И всюду, и уже на улицах Москвы наблюдал всё ту же безобразную картину. Мешки, мешки, мешки… Дом на Лубянке превратился в склад, снизу доверху заполненный вонючими мешками… А так ничего больше страшного в стране не произошло. Только как-то светлее на улицах стало, просторнее. Я собрался ехать домой. Мне без особого труда удалось купить билет на поезд. Вагон обыкновенный, плацкарт. На Казанском вокзале царила деловая обстановка. Возникло даже ощущение, что кругом проводится Всесоюзный Коммунистический субботник. Праздник Труда. По всей территории вокзала мыли полы, складывали в кучу, где находили, мешки с дерьмом. Тут же увозили их самосвалами за город. Только этим и занимались в городе всю последнюю неделю. Вывозили дерьмо, а весенний воздух выдувал из города всю эту вонь. Уже начинал просачиваться, угадываться запах цветущих деревьев. На лицах людей появились свободные улыбки. И по всей дороге домой я видел то же самое. Иногда мешки в форме Всемогущих Органов находили в вагонах. Их сгружали на станциях. В окне вагона мелькали деревья, дома. А в голове, как киноплёнка, как вспышки памяти будущего — новые дороги, счастливые лица… Иностранцы, которые приезжают в Россию за нашими машинами, чтобы купить нашу одежду. Чтобы найти у нас политического убежища от несправедливости, которая ещё остаётся в недоразвитых странах… Цвели деревья, зелень пробивалась на полях, а самосвалы вывозили подальше от людей вонючие остатки раковой опухоли. Я материалист. И пытался всё себе объяснить с научной, материалистической, точки зрения. Вообще-то тут ничего удивительного. И в природе похожие явления наблюдаются. Бывает, появляется на теле сыпь из бородавок. И нужно найти одну, большую, самую главную. И прижечь её ляписом. И тогда все остальные прячутся, уходят. А есть ещё насекомые, которые живут огромными семьями. Но кланообразующая у них обычно матка, которую все обслуживают, но и живут, существуют все только благодаря ей. Стоит только её найти, спрыснуть хлорофосом или дустом, и вымирает всё племя… Не стало Вождя и вымерло в России в самом позорном виде племя людоедов, стукачей, подлецов и предателей. И я пришёл домой. Дверь открыла жена. Почему-то вся в чёрном. — Ну, что ты, милая, всё хорошо. Я обнял её за вздрагивающие плечи. — Не нужно плакать. Всё уже, всё… Я вернулся. Теперь у нас всё будет хорошо. У всех нас. — А, нет ли супчика?.. Что-то я очень проголодался с дороги…