Анна Йокаи - Что с вами, дорогая Киш? Страница 12

— Смеетесь, что ли? Квитанции-то багажные у меня… Что же мне теперь, здесь, на улице, торчать? И потом, куда вы денете свои четыреста шиллингов? В Италию потащите?

— Поменяю… если, конечно…

— Знаете что? — вздохнула Марта. — Видно, судьба моя такая, ничего не попишешь. Так и быть, пошли в церковь. Даю вам двадцать минут. Потом — курс на магазин… Слушайтесь меня, не пожалеете! Вот, к примеру, есть у вас поролоновая куртка?

— Нету… — Петер, понурившись, двинулся вперед. — Я не хотел бы отнимать у вас время…

— Господи боже ты мой, нам, венграм, надо держаться вместе… Где он, этот несчастный собор святого Стефана?

Петер развернул план. Вообще-то у него была своя карта, он купил ее перед отъездом, пометил на ней собор святого Стефана и прочертил маршрут. Но та карта осталась дома, он забыл положить ее в сумку. Мартина же карта представляла собой, скорее, нечто вроде рекламного проспекта. На ней были отмечены исключительно торговые точки.

— Вот он! — Марта ткнула пальцем в какой-то черный квадратик. — Ну, полный вперед! Тут направо, потом прямо — и готово.

— Вы думаете?

Что ж, по крайней мере не придется плутать и нервничать по пустякам. Баба, конечно, кошмарная, но в какой-то степени может быть полезна. Да и потом, четыреста шиллингов действительно лучше потратить. Какая-нибудь редкая книга, красивая репродукция…

— Голову на отсечение! Да улыбнитесь же наконец! Завтра я так или иначе выпущу вас из-под крылышка. Вы ведь хотите осесть в Венеции, а мне ехать до самого Рима.

— У меня в Венеции адрес. Очень хороший… — пробормотал Петер.

— Ну вот! — внезапно воскликнула женщина. — Видите эту штуку со шпилем? Голову на отсечение, это он и есть, собор святого Стефана!

— Верно… — Петер оживился и потянул Марту за руку. — Вперед, Мартушка, бегом марш…

Собор оказался закрыт. Марта попыталась толкнуться в боковые ворота, но без всякого толку.

— Как же так? — расстроенно сказал Петер, в отчаянии уставившись на оконную мозаику. — Что за свинство такое?

— Что-нибудь придумаем! — Марта подбоченилась и принялась вышагивать взад-вперед. За нею с интересом следила пожилая австрийка. Марта показала ей язык.

— Ме-е-е… чего пялишься? Есть у вас еще «Фечке»?

— Да, вот две пачки, в кармане.

— Отлично! Давайте сюда! Сейчас найдем ризничего, сунем ему в лапу, без разговоров откроет… Только поживее, а то времени мало!

— Нет! — возразил Петер. Он отчетливо представил себе сцену с ризничим. Уговоры, подкуп. Это будет совсем не то. Удовольствия уже не получишь. — В другой раз… Может, на обратном пути… Это придется на воскресенье, тогда уж наверняка будет открыто… Бог с ним, Марта!

— Мне-то что! Не я сюда рвалась! — Женщина встряхнула головой. — Такой уж у меня характер: если чего решу, так своего добьюсь, хоть трава не расти… Да ведь люди-то все разные, чего и говорить.

— Не дразнитесь, Марта, а то повернусь и уйду.

— Останетесь без багажа… Ну-ну, не дурите. Пошли в «Новембер». Фирма новая, избаловаться еще не успели. Вот список: это мне надо купить. Ничего себе, да? — Марта схватила Петера за руку. — Ну, пошли же… Это рядом с мясным базаром, всего в двух шагах…

Петер рассеянно взглянул в подсунутый список.

— Поролоновый костюм… нейлоновый халат… блузка с кружевами… пять лаков для волос… сто лезвий… мужское пальто из оленьей кожи… Постойте-ка! На какие шиши вы собираетесь все это покупать? Сколько вам выдали шиллингов?

— Триста шестьдесят! — Марта рассмеялась и сунула бумажку в карман. — Всего триста шестьдесят… все остальное в лирах. Лиры выгоднее.

— А еще говорите, я не от мира сего! — высокомерно заявил Петер. — Дорогая моя, то, что у вас записано, обойдется по меньшей мере тысячи в полторы… Боюсь, вы просчитались.

— Ну и чудак же вы, скажу я вам! — фыркнула женщина. — Помните, на вокзале я потратила целый шиллинг на туалет… зачем, как вы думаете? Так и быть, сознаюсь: мне надо было выпороть из подола сотенные… и еще десяток долларов из лифчика.

Петер присвистнул.

— А как же таможня?

— Ну видите ли, такая толстуха, как я…

— Вы не толстая, вы полная…

— Хорошо, полная… Грудь большая — ну и большая, таможенникам-то что! Не лапать же меня на ходу!

— А вдруг личный досмотр?

— Ну да, риск есть. Кто не рискует, тот ничего не имеет. Под суд за это не отдадут. Мелка рыбешка. Да и потом, кто с двумя сотнями поедет — дураков нет…

— Почему нет? Есть. Полюбуйтесь, — кисло улыбнулся Петер. Он приготовил к отъезду четыреста форинтов: друзья уговаривали взять с собой хоть немного. Но в последнюю минуту раздумал. Неприятно как-то, не хотелось портить себе настроение из-за такой чепухи.

— Эх, нам бы с вами в Пеште повстречаться, — сокрушенно сказала Марта. — Сразу видно, женщины при вас нету.

— Нету, и слава богу, — нелюбезно буркнул мужчина. Что она себе вообразила, эта глупая курица? Разговаривает, как тетенька-учительница… Надо будет вечером сесть в другой вагон, под любым предлогом, а наутро — Италия!

— Ну-ну, не задавайтесь. Рано или поздно и вас приберут к рукам.

— Меня нельзя прибрать к рукам! Я, Мартушка, живу своей, особой жизнью, — гордо заявил Петер, откидывая волосы со лба. — Своей жизнью!

— Ну да, конечно. Это потому, что вы один. Вот когда каждый вечер под ногами трое сопляков, а в кровати калека…

— Что за калека? — спросил Петер.

— Муж мой… Уж десять лет как лежит… Да, таких украшений в Пеште не сыщешь. Так бы и стояла и смотрела на них…

Женщина уставилась на сверкающую витрину. Висел отпоротый подол, на одной из босоножек не хватало пряжки, по шее струйками стекал пот.

«Бедная, — подумал Петер, — вот так и живем… Бедная…»

— По-моему, мы у цели, — мягко сказал он. — Там, напротив, большая вывеска — «Новембер».

Марта очнулась и ринулась вперед.

— Давайте скорее, — закричала она. — Четыре сотни все ж таки лучше, чем ничего… Чего бы вы хотели?

— Вы в этом больше понимаете… Сделайте любезность, займитесь вместо меня…

Бедная женщина. Пусть порадуется.

Это еще не Италия. Пока можно себе позволить. По крайней мере у друзей не будет повода насмехаться.

— Просыпайтесь, приятель. — Марта, кряхтя, поднялась и задвинула кожаное сиденье. — Вставай, проклятьем заклейменный… Пять часов утра! Подъезжаем к Тарвисио…

Петер пробурчал что-то нечленораздельное. Ломило спину, ныло плечо.

— Ну ладно, бог с вами, подремлите еще чуток, мне не жалко. Положите ноги сюда, на мое место… Вытягивайте спокойненько, я выйду проветрюсь.

Дверь захлопнулась. Петер открыл глаза. В купе никого не было.

Он сел, нашарил галстук. Стянул серый женский пуловер. Марта заставила надеть, около полуночи, когда потянуло холодом с гор. У него, разумеется, есть свой свитер, где-то в чемодане. Да вот только чемодан не откроешь. Рубашки и поролоновая куртка переполнили его до отказа.

Сколько там осталось? Шесть шиллингов — трамвай на обратном пути. И все. Кому нужна эта несчастная куртка? Правда, она теплая и цвет приятный, пепельно-серый.

Петер закурил. Вытянул ноги. Выпустил дым в окно. Мимо проплывали горы и холмы. Очертания были размыты, все тонуло в сиреневом тумане.

Голова гудела. Дома, на кушетке, куда как удобнее. Большие белые подушки, шелковистая на ощупь перина.

Что правда, то правда. Если бы не эта женщина, торчать бы ему всю ночь в коридоре, на краешке чемодана. Кто бы мог подумать, что международный поезд так переполнен!

В девять они уже были на перроне. Он сразу же сказал Марте, что чрезвычайно ей признателен, но теперь сядет в отдельное купе, так, мол, удобнее… Прозвучало довольно неуклюже. Женщина хмуро подтянула к себе чемоданы. Когда подали поезд, они разошлись в разные стороны, еле попрощавшись.

Если б не эти паршивые таблички над сиденьями!.. — «Только по билетам». Кругом австрийцы, все едут на какой-то курорт возле итальянской границы. Перед тремя свободными вагонами столпилось человек двести, не меньше. Поляки, югославы и, само собой разумеется, венгры.

Петера оттеснили на перрон, к туалету. Тут-то он и услышал резкий голос: «Господин Сомбати… товарищ Сомбати… ау…»

Вместе с нею он прошел во второй вагон. Противостоять было невозможно. Больше того, он обрадовался. Далеко не безразлично, в каком виде прибыть в Венецию.

Удивительная все-таки баба. Взяла и убрала две таблички с номерами. И все с хохотком: «Пусть попробуют доказать, что это плацкарта… Могут толковать сколько влезет, моя твоя не понимай».

Разумеется, явился проводник. Разворчался. Марта наорала на него по-венгерски. В конце концов двое австрийцев обратились в бегство. Это были молодые парни. Марта похлопала их по спинам в знак признательности. Петер все это время сидел, забившись в угол и закрыв глаза. Потом убрались и остальные попутчики. Это было около двух часов, а до двух они без умолку горланили немецкие песни.