Александр Лекаренко - Лауданум Игитур Страница 12

Хотя объяснение было. Как оно всегда бывает всему, даже самым идиотским, равно, как и самым мистическим вещам.

Украина никогда не была самостоятельным государством. В разное время ее западные и южные области входили в состав Польши, Австрии, Венгрии, Румынии и Турции. Теперь эти страны, опираясь на всю мощь Североатлантического союза, рвались с поводков, которые Америка, поигрывая пальцами, держала в одной руке, а второй со всей наглостью молодого отморозка, сидящего на старой игле капиталистической экономики, тянулась к границам России, чтобы добить раненого русского медведя или загнать его в его берлогу — за Урал. Но Россия уже сбросила основательно перекроенную медвежью шкуру и развернула хищные крылья орла. В России никогда не забывали, что вся Украина, от памятника Владимиру Святому и до самых до окраин, подарена Украине Россией. Но дело было уже не в имперских амбициях. В России все от русофилов до русофобов прекрасно понимали, что американцы в Украине — это конец российской государственности. После потери Балтийского и Черного морей, а также закрытия российского нефтетрафика через украинскую трубу, из Москвы даже до Жмеринки только самолетом можно будет долететь с бутылкой керосина в кармане — и то если пропустят, присутствие американцев в Украине делало российскую противовоздушную оборону пустым звуком. А ведь никто не обманывал себя, ни кто не полагал, что американцы ограничатся присутствием. История давала шанс Великой Америке, История подсовывала ей здоровенный кусок сыра — возможность раз и навсегда покончить с Россией и стать РАХ АМЕР1САНА. Наконец-то.

Они вошли в Украину с Запада, толкая впереди себя НАТО, как псов войны, как Чингиз-хан, в свое время шел с Востока, толкая впереди себя покоренные народы.

Восток Украины, который говорил по-русски, мыслил по-русски и жил по-русски, моментально качнулся в сторону России, украинский президент, трепеща воробьиными крылышками, пищал о консенсусе, но все это уже не имело никакого значения. Потому, что Судьба внушила мудрым головам из Пентагона провести спецоперацию. И глубокой ночью, в обстановке глубочайшей секретности, они опустили глубинную бомбу в подземное бомбохранилище на границе с Россией, в Харьковской области — ради шума и пыли и половить рыбку в мутной воде чтоб. Откуда им было знать, что там — атомный снаряд? Откуда об этом было знать российскому президенту, если об этом не знал даже украинский? Но взрыв снес половину Белгородской области, и россияне ответили ядерным ударом по позициям натовских войск в Украине — думать о братьях-славянах было уже некогда. Американцы ответили, чем Бог послал и что сумели собрать по своим базам в Европе. После этого начали прислушиваться, как нашкодившие коты. Но от неньки-Украины к тому времени уже почти ничего не осталось.

Страна, в которой началась индоевропейская раса, перестала существовать первой.

Глава 15

Они высунули головы из воды, как некие рептилии, выходящие на сушу Нового Мира, стареющего быстрее, чем собака. Лес продолжал гореть, но температура воздуха резко упала так, что они ощутили озноб, выбравшись из воды.

Идти было некуда и незачем. Можно было умереть сразу, а можно — потом. Он решил выбрать — потом, из любопытства.

Он снял дурацкую маску с головы девочки и поцеловал ее — в лоб, в щеки и в губы. Она была последним существом, которое увидит его смерть. Он напрягся и пожелал ей умереть легко — как белочки в лесу. Он усмехнулся, потом расхохотался, поняв, что плачет — мы бьем, бьем, бьем белочек дробиной в глаз, а потом, когда приходит время умирать, плачем, вспоминая, что им тоже было больно.

Он утер свою идиотическую слезу, пролитую по всем белочкам в мире, взял девочку за руку и зашагал с ней по черной дороге навстречу красному восходу или закату агонизирующего мира.

Глава 16

Почему-то солнце перестало восходить и заходить — наверное, ему надоело это дело. Постоянно с неба шел мутно-розовый свет, воняло гарью, жареных птиц было сколько угодно, потом появились и жареные люди.

Вспышка застала их на открытом пространстве. Собственно, весь их городишко теперь был открытым пространством, все, что они успели понастроить, превратилось в прах.

Они лежали среди праха своих домов, своих магазинов, своих контор и своих фабрик, обнимая своих детей, обратившихся в прах. Зачем все это было? Из праха сделанное, в прах и ушло. Кто-то решил, что хватит.

Он шел голый, облепленный пеплом, ведя голую девочку в поводу, и ненавидел. Ненавидел независимо от того, кто это сделал — Бог или Черт. Он ненавидел Бога за его гребаную справедливость. Он ненавидел Черта за его гребаную несправедливость. Он ненавидел всех, кто убивает белочек в лесу, кто делает из людей пепел. Он был никем и ничем — просто пылью. Но он имел свою ненависть, и он возносил ее к пылающим небесам и плевал ею в пылающие небеса — дерьмо они были, эти пылающие небеса, по сравнению с его ненавистью.

И так он шел, ведя голую девочку в поводу, и мечтал. У него было достаточно ума, чтобы понимать то, что это сделало — не личность. Но он-то был личностью. И он персонифицировал То, что Это сделало — в Лицо. И он плевал в него, он бил его ногами, он стрелял в него из пулемета, он грыз его. Но это было — его лицо.

«Таргес», — говорил он, волоча ноги в черной пыли, — «Я прощаю им все. Их подлость, их глупость, их жестокость. Я прощаю им то, что они плевали в меня, они стреляли в меня, они били меня, когда я спал. Потому, что они — это я. Я никогда не прощу тех, кто поднял руку на нас. Я никогда не прощу и пусть я буду гореть в огне всю вечность — я буду орать, но все равно не прощу. Да, я понимаю — Армагеддон. Да, я понимаю — кто-то кого-то за что-то наказывает. Но я — против, даже если я и не прав. Я все равно против тех, кто наказывает белочек. Я — грязь, я стою в грязи и говорю, издыхая в грязи — я против!»

В какой-то день они сидели на обгорелой поляне какого-то леса. Он с удовольствием наблюдал за девочкой — это был единственный объект, на который было приятно смотреть. Она разрывала белыми зубами поджаренную ворону, ворона уже слегка пованивала, ну и что? А что здесь не подванивало?

Вдруг с неба спустился дискообразный аппарат. Аппарат весьма напоминал летающую тарелку, но, приземляясь, поднял кучу пыли и внушительно гудел. Из него вышли трое людей в армейском камуфляже и, потоптавшись возле двух черных фигур, сказали, — «Пойдем».

Глава 17

«Распеленывают тело, освобождают от пут ноги, дабы пламенеющий Бог помчался по небу со своим волшебным копьем», — сказал седой человек за штурвалом и повернул голову через плечо, — Вам нравится мчаться по небу в летающей колеснице? — Куда? — спросил он, хотя ему было совершенно все равно. — В Киев, — ответил человек за штурвалом, — Хотите выйти? — Нет. Неужели Киев уцелел? — Место еще мокро, но бача уже ушел. Место нас интересует. — Вас? — Что это на вас за форма? — Румынская армия. — Хорошо говорите по-русски. И по-персидски, надо полагать. — И по-украински, и по-чешски, и по-венгерски, и по-французски. И по-древнегречески, — человек за штурвалом усмехнулся, — Если бы было с кем говорить. Впрочем, теперь все указанные языки — мертвые. — Вы что, Дракула-Князь Тьмы? — Нет румына, который не числит Володю Дракулу среди своих предков. Но я не кровосос, я филолог. Хотя мои студенты, возможно, были другого мнения. Я профессорствовал в университете до недавнего времени. — Как вы здесь оказались? — С войсками. В качестве военного переводчика. Я ведь еще и полковник запаса. Службы безопасности, если вам интересно. — Зачем я вам? — Затем же, зачем и мы вам, Александр Васильевич. Это Янош и Георг, — седой указал в сторону двух молчаливых мужчин и те кивнули в ответ, — Янош — поляк, Георг — немец, оба военные переводчики, оба говорят по-русски. Меня зовут Михай. — Вы не ответили на вопрос. — А вы уже знаете ответ, — не оборачиваясь, Михай поднял вверх левую руку, на которой блестел полированный рубин в оправе белого металла, такие же перстни были на руках его спутников, — Вы знаете, что такое урим? — Какая-то часть облачения еврейского жреца. — Не только еврейского. И египетского, и халдейского, и вавилонского. Урим — это, прежде всего предмет. Всегда состоящий из кристалла и священных проводников — золота и серебра. Урим — это спутниковый телефон, с помощью которого общались с богами. Если использовать серебро, то передаточная станция — Луна, если золото — Солнце. Тот урим, что у вас на пальце, изготовлен из сплава золота с серебром — электрона. Может использоваться и как маяк. — На Земле слишком много обручальных колец, — вяло возразил он, — Любую линию забьют. — Не забьют. Если вы сгрузите над амазонскими джунглями кучу незаряженных мобильных телефонов, как, по-вашему, ими смогут воспользоваться дикие индейцы? Они повесят их в нос. Чтобы урим работал, надо знать, как его изготовить, как его зарядить и как им пользоваться. Вы, Александр Васильевич, в некотором смысле — лучший Воин, чем я. Но я дольше вас иду по этой дороге и больше знаю. — А девочка, — он кивнул головой, — Имеет отношение ко всему этому? — Она имеет отношение персонально к вам. И она не совсем девочка, — Михай усмехнулся, — В том смысле, что она не человек. — А кто? — Демон. Пора отбросить глупые суеверия, Александр Васильевич. Теперь в счет идет только результат, наступило время правды. Вот она, — Михай указал вниз на сожженную землю, — Голая правда. Они, — Михай ткнул пальцем в девочку, — Были здесь до нас и будут после. Я не знаю, зачем вы ее притянули. Я знаю только, что это — джинни, существо, связанное с опиумом. Она вам дарила что-нибудь? — Да. Иглу для опиума. Но все, разумеется, сгорело. — Это не имеет значения. — Михай надолго задумался, — Ладно. Это и слишком сложно и теперь уже не важно. В Киеве, так или иначе, все решится. — Но почему Киев? — Потому, что Киев, это место Кия. Почему родовым знаком киевских князей был Трезубец? — Не знаю. — Но с христианской теологией вы знакомы? — Поверхностно. — Кий, или Кийан, или Киван был богом, которому Моисеевы евреи поклонялись в пустыне. — Я думал, они поклонялись Тельцу. — Телец — это общее изображение для бога во всех древних религиях, бык или голова быка в круге. — Но причем здесь вообще евреи? — Абсолютно ни при чем. Евреи — это название религии, а не народа. В те отдаленнейшие времена не было никаких евреев, равно как и славян или индусов. А было Человечество Второго Круга, арийская раса, впоследствии распавшаяся на племена и народы. Это Человечество началось здесь, — Михай указал вниз, на сожженную землю, — И здесь же оно и закончится. Потому. Что Кийан, он же Сиван. Он же Шива, поднял свой Трезубец. Здесь, в месте Кия, под развалинами Киева — древнейший храм человечества, храм Шивы-Разрушителя, первое и последнее место на Земле. — Послушайте, Михай, — устало сказал он, — Наплевать мне на Шиву. Я мог сдохнуть тысячу раз от вещей намного более простых, чем Трезубец Бога. И конец света для меня в любом случае наступил бы гарантированно, так же, как и для вас. Мы здесь все бойцы и я может быть самый тупой из всех, а эта штука, – он топнул ногой в пол, — Боевая машина. Вы можете мне объяснить по-простому, на чьей мы стороне? Если уж отдавать богу душу, то какому? — Георг и Янош зааплодировали. Михай сказал, — Проблема человека в том, что он смещает масштабы и теряет чувство реальности, начиная соизмерять себя и Бога. Он начинает считать себя пупом Вселенной, а он не пуп Вселенной, он — мусор, случайно созданный завалящим Ангелом, которого называют то Сатана, то Сатурн, то Иегова, от Иао. Вы можете хоть треснуть, желая стать сыном Бога, но вы не сын Бога, вы — сын Черта и у вас нет никакого выбора. Нет у вас никакой души. Тело, душа и дух — это просто слова, которыми человек обозначает некоторые аспекты своего Я. Тело не чувствует — чувствует Я, душа не живет — живет Я, дух не воспаряет — воспаряет Я. Я — это очень маленькая вещь в масштабах Вселенной, но это все, что у вас есть и единственное, что вы можете потерять. И потеряете, если не будете бороться. Второе заблуждение человека, в которое вводит его суеверная наука — это деперсонификация Сил. Нет безличных сил. Вы можете посадить дерево, раздавить муравья, зачать ребенка — это все проявления Силы. За которыми стоите вы — личность, персона. Хотя ни дерево, ни муравей, ни ребенок могут этого и не понимать. И каждый из них является центром Силы на своем уровне. В проявленной Вселенной тьмы и тьмы таких Сил, сонмы иерархий. Шива или Ариман, или Демиург — это личность, персона. И это центр Силы на таком уровне, с которого человека просто не видно. А Сатана, или Иао, или Великий Зверь — это ваш непосредственный Создатель, Ему есть до вас дело потому, что вы — Его часть. Все в проявленной Вселенной держится энергией Единого, организованной семерично на всех уровнях. Любая Тварь во Вселенной — это семеричный организм. Все, кроме человека, кала Вселенной, создания Ада, обитателя Восьмой Сферы и носителя восьмого принципа — Я. Я — это то, что наслаждается и оплачивает наслаждение страданием. Ни одна Тварь во Вселенной от Демиурга до элементального духа не страдает и не наслаждается, у них нет основного чувствилища — Я. Они заканчиваются на седьмом принципе — Эго, которое есть самость, личность, персона, ум — но не Я. Я — это результат игры против правил, изначального сатанинского Бунта, с целью получить наслаждение от существования. И наказания за Бунт — страдания. Ад рушится без наслаждения. Таким образом, на одном полюсе Творения — совершенно совершенный Демиург, в Первой сфере, на другом — совершенно несовершенный человек, в Восьмой сфере. Но у человека есть то, чего нет у Творца. Так кто из них является венцом Творения и конечной целью Единого? До сих пор все шло по предопределенной схеме. Человек мог слить свое Я — причину страданий с семью принципами, через следование пути Природы, пути Бога. Или дифференцировать свое Я, следуя против Природы, путем Сатаны. В первом случае после распада организма, после смерти он возвращал свои принципы Богу, получал Прощение и шел в Рай — в Ничто. Во втором случае, он отдавал Богу Богово, а восьмой принцип — Кесарю и шел в Ад, в мир Сатаны, в следующее рождение на Земле, чтобы мучиться в мясорубке страдания и наслаждения. Некоторые таким образом, за множество рождений взращивали Я воистину сатанинских разметов. Некоторые не без оснований полагали, что взращивание Я и является конечной целью Единого, ради которой он и затеял Творение. Вот теперь-то мы и посмотрим. Мы здесь, Александр Васильевич, не потому, что какие-то остолопы затеяли атомную войну, а потому, что заканчивается великое Тысячелетие Мира, скованный Зверь освобождается, наступает время Новой Земли и Новых Небес. Вот за этим мы и летим в местное отделение Аримана — чтобы узнать приговор и присутствовать при чтении завещания. Понятно? — Каким образом мы собираемся узреть Аримана? — А каким образом вы манифестируете себя клетками эпителия своей прямой кишки? Но как-то вы это делаете? Узрим, как-нибудь.