Зуфар Гареев - Спящие красавицы Страница 12

Не договорив, она опять «залипает».

Глаза ее закатывается, она делает первый зомбацкий шаг в сторону, второй… Профессор неожиданно тоже «залипает». Делает первый шаг, второй…

Майер заполошно что-то говорит, жестикулируя.

Хильда в тревоге:

– Немедленно на биометрическую нейтрализацию! Это приказ профессора!

Любовь Семеновна громко зовет:

– Старшина! Срочно ко мне!

Из хозблока выбегают Леха Богатырев и Старшина.

– В лабораторию! На нейтрализацию!

Старшина, дико взревев «Ротабля! Подъем!», трясет Зою Борисовну.

– Зойка! Зойка, не спи, сука!

Любовь Семеновна сокрушается:

– Нет, милый, сегодня это уже не поможет! Срочно в лабораторию!

Старшина торопливо забрасывает на себя Зою Борисовну и семенит вперед.

Любовь Семеновна указывает на профессора:

– Этого тоже! Богатырев!

Щуплый Леха забрасывает профессора на себя, делает несколько шагов и, петляя, валится на землю. Огромная туша упитанного профессора накрывает его.

Леха верещит от боли:

– Руку прищемил, урод! Руку отдай!

Любовь Семеновна успокаивает:

– Богатырев, что Вы кричите, он все равно по-русски не понимает!

Леха верещит:

– А по-зомбацки как я ему скажу? По зомбацки я дуб-дубом!

Старшина возвращается, забрасывает на себя еще и профессора и ковыляет вперед. За ним – Леха.

32. Портрет экзистенциальной любовницы

У кого-то рано или поздно возникнет вопрос: а кто она такая вездесущая Лиза? Откуда она вообще взялась?

Идентификация Лизы произошла однажды в полдень, – и вот при каких обстоятельствах. Как всегда за Артуровым и Козиным спешат журналисты.

Артуров отмахивается от акул пера:

– Всё, господа, всё! Все новые вопросы в следующий раз!

Козин и Артуров выходят из дверей, торопливо направляются к машинам.

Артуров еще раз проясняет позицию Козина:

– Коллега, так Вы не допускаете, что если этого носителя бреши мы уничтожим физически, то все эти безобразия прекратятся?

– Этот молодой человек ни в чем не виноват, – отвечает Козин. – Он не виноват в своей дьявольской красоте, которая привлекает женщин и будоражит их!

Они оборачиваются. За ними ковыляет Лиза, делая пальцами ОК.

Артуров задумчиво произносит:

– Красота будоражит…

Он рассеянно и мельком бросает взгляд на Лизу:

– Да, красота – страшная сила. Кто эта женщина?

– Так просто… Прибилась сюда по социальной квоте. Она слушает социальные лекции для населения: «Как обезопасить себя от летаргического засыпания под воздействием Алексея Синицы?»

Мужчины останавливаются у машины.

Козин спрашивает:

– Скажите откровенно, вы хотите его убить? Убийство запрещено законом.

Артуров открывает дверь, берет маленькую пластиковую бутылку с водой, полощет рот и выплевывает.

– Извините, коллега, мне пора. Вы слишком сентиментальны в некоторых вопросах, когда речь идет о спасении человечества.

33. Кровавый зуб Шапы

Вечером в квартире Шапы довольно душно. Во всяком случае со Старшины и Лехи, которые сидят на диване пот катится градом. И совсем не спасает от духоты пластиковый пузатый жбан пива о 5 литрах, который стоит у них в ногах. У молодежи нынче все понятно: где пиво, там и секс.

Перед ними, прихрамывая, возмущенно расхаживает Шапа. Опять ее голова перебинтована, под левым глазам фингал.

– Миха, ну ты сам посмотри на меня – вылитый гадкий утенок! Чисто синюга!

– Шапа, прости, – говорит Старшина.

– Всю избил позавчера, всю! Как еще ноги не вырвал, урод! Посмотри на эту ногу!

– Шапа, ну прости… Все равно скоро свадьба.

– Я в ЗАГС без ноги пойду? Нет, мальчики – к психиатру! Или другую девчонку найдите!

Леха после доброго глотка выдвигает новые аргументы:

– Шапа, ты же знаешь! Ему нельзя другую девчонку, ты проверенная. А другая девчонка может помереть со страху… Или прикончит он ее в угаре – тогда что? На нары?

– Их нельзя, а меня можно? А если меня прикончит?

– Нам еще жениться надо, ты забыла?

Леха канючит:

– Шап, ну ты же проверенная…

Шапа пока не сгибается:

– Но он же контуженный! Коматозный! Он за себя не отвечает.

– Я за него отвечаю, клянусь! – горячится Леха.

В конце концов Шапа и Старшина удаляются в отдельную комнату. Шапа тут же выглядывает из-за двери.

– Лех, скалку!

Леха приносит скалочку-выручалочку, радостно напевая: «Ты беременна, это временно».

– Да не бойся, я если что, прямо за дверями… Сразу услышу, если начнет коматозить.

Шапа со скалкой и Старшиной закрывается на ключ в своей комнате. Леха садится рядом с дверями, блаженно вытягивает ноги и вытаскивает книжицу кроссвордов. Под кроссвордик пиво само течет в горло: бульк-бульк.

Вскоре Леха накрывает лицо журналом и блаженно дремлет.

Разбужен он грохотом и воплями Старшины:

– Ротабля, подъем! Ассильбеков, сучара!

– Ё-моё!

Леха спросонья торкается в дверь, но она закрыта.

Он мечется по квартире, прибегает из кухни с разделочной доской.

Вопит:

– Шапа, дура, открывай! Зачем ты закрылась?

Из дверей вываливается споткнувшийся Старшина с воплями:

– Ротабля!

За ним лысая и голая Шапа со скалкой.

– Все, Леха, приплыли! Достал контуженный твой! Еще один зуб выбил! Засунь такой секс знаешь куда? Подсказать?

– Шапа, Шапа, ну чего ты… – бормочет Леха, вертя в руках кровавый зуб, который ему сунула Шапа.

34. Осторожно, это похоть!

Сегодня снова радостный день – Романа Григорьевича привезли к жене Валерии! Вера тащит Романа Григрорьевича на плече, за ними Лиза катит кресло, ожидая, когда Козырев соизволит в него бухнуться. В отдалении – чайный стол, за ним – Валерия с Майей.

Вера бухтит с затаенной злобой, которая не предвещает ничего хорошего:

– Значит, Михайлов хорошо стонет, а Михайлова лежит как бревно…

– М-да… Возможно… – невпопад бормочет Козырев. – Пушкин пьян? Ну не скотина, а?

Вера закатывает глаза к небу:

– Хорошо стонет… Лежит как бревно… Ну и дела, мамочка!

– Да если б я знал раньше, Вера, что Михайлов Вам нравится!

Вера, вцепившись в волосы Козырева, гневно теребит:

– Вот Вам за Максима! За то, что он хорошо стонет!

– Вера… Ээ…

– Это не любовь, неужели Вы не понимаете! Это похоть! Михайлов не любит Вас! И Михайлову не любит!

Лиза подставляет коляску и помогает Козыреву погрузиться в нее.

Из кресла он вскрикивает:

– К черту Михайлова! Он мне не жена! И Михайлову к черту! И Турмамедову! И Каплан! И Цыбину вместе с тетей! И… всех… Всех!

Вера потрясена:

– Так Вы и Турмамедову? И Каплан? И Цыбину!

– Да. Вместе с тетей.

– И тетю?!

Лиза тоже потрясена:

– И тетю? Вся на нервах, Господи…

Вера совсем в ярости:

– А может и дядю? Дядя хорошо стонет?

Козырев ласково говорит Лизе:

– Ах, ты моя мадонна… Ну иди сюда, поглажу твои волосы…

– Не подходи к нему Лиза! Вы и Лизу хотите?

– Но это в прошлом, Вера. В настоящем – только Вы!

– Так Вы его не любите?

– Михайлова? Да вы что, Вера?

– А он Вас? Он сделал Вам признание?

– Не помню.

Плечи Веры трясутся от слез:

– Тогда за что Вы его? Без признания! Без слов! Без отношений!

В самом деле…

А вот и чайный стол на лужайке. Вера садится за стол, переводчица Майя продолжает набивать текст в ноутбук. Преданный боксер Кархан спит, тяжело придавив ноги Валерии и храпя как мужик на конюшне.

Майя повторяет вслух текст очередного романа, который надиктовывает Валерия:

– …слезы катились из прекрасных глаз Анжелы как россыпь чистейших бриллиантов. Ромуальд протянул Анжеле прекрасный букет благоуханных прекрасных утренних роз…

Козырев слегка выползает из дремы:

– Вера, когда мы пойдем за куст сисяко-писяко?

Губы Веры сжимаются еще надменнее. Она клятвенно молчит как партизан на допросе.

– Где Пушкин? Он опять пьян? Почему я в работе, а он пьян?

Майя в ужасе:

– Ромуальд застрелится, Валерия Николаевна? Застрелится? Какой прекрасный роман Вы пишите!

Кархан совсем оскотинел: не только храпит, а еще и перевалился на спину, разбросал ноги и явил дамам тяжесть пудовых яиц.

Вера достает фотографию Максима Михайлова и долго вглядывается в милые черты. Лицо ее светлеет…

Майя нервно говорит боксеру:

– А ну заткнись! Надоел!

Украдкой пинает Кархана в бок. Пес обиженно отходит.

Мимо проезжает на шикарной двухместной электроколяске Перепечкин. На плече – Иннокентий. Любаша и сиделка Света стоят сзади на подножке.

Коляска останавливается, сиделка всем раздает цветы.

– От Ивана Михайловича… – говорит Света. – С наступлением прекрасного полдня!

Лиза пытается утянуть с шеи Валерии шарфик.

– Лиза, оставь! – предупреждает Майя. – Кому я сказала!

– Где она брала? – не может понять Лиза секретов современного шоппинга. – Почем?

35. Предатель Иннокентий