Юлиу Эдлис - Ждите ответа [журнальный вариант] Страница 12

— Не тебе, армяшке, рассуждать о русском народе!.. — не удержался Иннокентий Павлович. — Как грабить его, тут вы первые!

— Как не стыдно! — с возмущением вступилась за Абгарыча Катя. — В Америке за одни такие слова тебе бы никто руки не стал подавать! К тому же он не за свои деньги старается, а за твои!

— Постарался уже, и на том спасибо! — не унимался Иннокентий Павлович. Сдержался, спросил спокойнее: — Но с какой стати ты, не спросясь у меня…

— А чтобы тебя же от полного краха спасти! — обиженный за «армяшку», Левон Абгарович тоже повысил голос. — Кстати, когда мы уходили утром из банка, толпа была вдвое больше, хорошо, мы не успели повесить объявление, что банк сегодня будет закрыт, тут бы уже не крик был, а разнесли бы все к чертям собачьим!.. Я успел обзвонить всех сотрудников и велел им немедленно выйти на работу и начать операции как обычно. Мы с Екатериной Георгиевной подсчитали, сколько составляют в целом вклады мелких клиентов, за день-другой мы с ними расплатимся до копейки.

— А дальше? — спросил Иннокентий Павлович, про себя подивившись ловкости и хитроумию Абгарыча, не иначе, его деды и прадеды были нечистые на руку менялы где-нибудь в Трапезунде или Карсе. — Дальше-то что?!

— А дальше… — Левон Абгарович посмотрел на Катю, словно ища у нее поддержки. — Дальше мы, кроме определенной и весьма значительной, кстати, суммы, чтоб оставался у нас оперативный простор в случае чего, перевели все активы за границу, в офшоры, на Мальту, там у меня есть верный друг, даже не друг — троюродный брат, а это у нас, у «армяшек», кое-что да значит. Абсолютно верный и честный человек. Пусть полежат там, пока тут не уляжется бедлам.

— А не уляжется? — спросил Иннокентий Павлович, еще не зная, как отнестись к тому, что ему рассказал Абгарыч.

— Там видно будет, — неопределенно ответил тот. — Но деньги в надежном месте, можешь на сомневаться, в случае чего их и вернуть на наши счета несложно. Главное, чтобы банк на ногах устоял…

— А меня за незаконные махинации, а то и за отмывание валюты — в места, куда Макар телят не гонял?! — Но, странное дело, еще не разобравшись до конца в сомнительной операции Абгарыча, Иннокентий Павлович вдруг неожиданно несколько успокоился: едва ли тот не продумал и этот вариант. — Перевели, значит, у меня за спиной… И на чье, интересно, имя?

— На мое, естественно, — как о чем-то само собою разумеющемся ответила за Абгарыча Катя.

— На твое?! — поразился Иннокентий Павлович, не зная, как отнестись еще и к этому новому повороту.

— Ну, во-первых, какая-никакая, я твоя жена. Надеюсь, ты не подозреваешь, что я у тебя их украду. Но главное — я гражданка Соединенных Штатов, за меня есть кому в случае чего заступиться. Да и все совершенно законно, во всяком случае, по американским правилам. Мы же не отмываем грязные деньги, а просто кладем их на сохранение в надежный банк с хорошими процентами, только и всего. И не трать заранее нервы, пока все о'кей, а там, как рассказал мне сегодня очень смешной анекдот Левон Абгарович, либо султан протянет ноги, либо ишак помрет.

— Одного султана уже убили… — неожиданно подумал вслух Иннокентий Павлович.

— Не он первый… — Левон Абгарович с опозданием понял, что тот имел в виду покойного отца, и тут же пожалел о сказанном.

— И — не последний, ты это хотел сказать? — невесело усмехнулся Иннокентий Павлович и, не оборачиваясь к Кате, с неожиданным злым укором бросил через плечо: — И единственная наследница — бедная вдова, да к тому же еще иностранка…

— Что за чушь ты городишь?! — вспылила она. И, вскочив с кресла, хотела было уйти.

— Сиди! — резко велел ей он. — Если расхлебывать эту кашу, так уж втроем, тебе тоже не отвертеться!

Она босиком протопала к окну, уставилась демонстративно наружу.

Все трое долго молчали, Абгарыч утирал платком вспотевший лоб, Катя всем своим обиженным видом показывала, что они от нее ни единого словечка больше не дождутся. Иннокентий Павлович подошел к бару, налил в два стакана виски, один протянул как бы в знак если не примирения, так временного перемирия Абгарычу:

— А пока что на всякий случай мне нелишне нанять еще парочку-другую телохранителей? И сверх того завести еще и бронированную машину?..

— Давно пора, — ответил тот, поставив стакан на столик, — все под Богом ходим. И не надо корчить, извини меня, из себя американского миллионера, которого охраняет закон, конгресс, ФБР, полиция, не говоря уж о президенте. У наших и так дел по горло и без тебя, не та мы страна. И вообще, не страна, а сплошной анекдот, как верно приметила Екатерина Георгиевна…

Катя вернулась от окна, взяла со стола стакан Абгарыча, отхлебнула из него.

— Надо бы и дома пока все телефоны отключить, — спокойно, словно подводя черту подо всем сказанным, посоветовал Абгарыч. — А нам всем троим вернуться в банк, показаться вкладчикам, чтоб успокоить их. Пока не рассчитаемся со всей этой мелкотой, на это понадобится дня три, от силы четыре. И только потом повесим объявление: «Банк временно закрыт по техническим причинам». Вот тогда-то и посыплются звонки от крупных клиентов, но они сами уже будут так напуганы всеобщим кораблекрушением, что с ними будет легче поладить.

— О'кей? — вопросительно взглянула на мужа Катя, ища его согласия. — Все будет о'кей, Кеша, не хуже, чем у всех других, и придется всем вместе выпутываться. Вместе — легче.

— А там и правительство что-нибудь да придумает, ему-то дефолт меньше всех нужен, — поддержал ее Левон Абгарович. — Пойдет в очередной раз с протянутой рукой во Всемирный банк, которому тоже не хочется, чтобы такой рынок, как Россия, полетел к черту в зубы и опять иметь дело с коммуняками.

Иннокентий Павлович глядел на жену с нескрываемым удивлением: откуда у этой пигалицы, от горшка два вершка, такая беспардонная хитрость, такая деловая сметка и бесстрашие глядеть вперед, опережая события?.. Пусть даже это ее вечное «о'кей» — одно самообольщение и чисто американское ковбойство, которое может обернуться для банка полнейшей катастрофой и, не исключено, контрольным выстрелом в голову, как это случилось с отцом… Она ведь сейчас играет не просто с огнем, но и с его жизнью!.. И опять ему в голову пришло: американка, стопроцентная американка, потому-то Америка и держится всегда на плаву, как непотопляемый корабль, что бы там с миром ни происходило, что они — такие. Самоуверенные, твердые, жесткие, бесстрашные, готовые защищать себя всеми доступными средствами. Потому-то у них и срабатывает всегда это их «о'кей», словно заговор от любой нечистой силы!..

Затянувшееся молчание прервал Левон Абгарович, поглядев на Катю, словно бы ища у нее поддержки:

— Но это еще не все, босс. Это всего лишь половина дела, как мы понимаем его с Екатериной Георгиевной. А вторая половина…

— Что вы там еще надумали вдвоем?! — прервал его Иннокентий Павлович. — С меня и первой хватит!

— Это, — продолжил Левон Абгарович, — всего лишь то, что надо сделать, чтобы не оказаться в дураках и не разориться. А вторая половина дела — как бы на этой ситуации еще и заработать.

— Заработать?! — изумился Иннокентий Павлович. — Да вы оба просто белены объелись!

— А зачем же мы оставили нетронутой чуть не половину наших активов?! Ты себе представляешь, Кеша, — уверенно — как о чем-то несомненном и хорошо наперед рассчитанном продолжил Абгарыч, — что завтра, то есть уже сегодня, сейчас, творится на бирже ценных бумаг?.. Доллар взлетел до небес, рубль рухнул на самое дно, а с ним вместе и цена на недвижимость, на акции, на купленные вчера за гроши и так и не заработавшие заводы, шахты, нефтяные поля. Сегодня они уже стоят даже не гроши, а дешевле, чем дырка от бублика. Их сейчас, когда у всех ум за разум зашел и от страха полны портки, можно лопатой грести, покупать на вес! И — попридержать, дожидаясь лучших времен, когда напуганный пуще, чем само бедолага-правительство, Всемирный банк поспешит подкинуть нам на бедность десяток-другой миллиардов, чтобы эта лавина не погребла под собою не нас одних, но и их тоже. Подождать, набраться терпения, не торопить события. А тем временем — на это и сгодятся наши деньги на Мальте — мой брат, «армяшка», как ты изволил выразиться, по поручению Екатерины Георгиевны и на ее же имя как твоей законной жены и, стало быть, совладелицы банка уже с сегодняшнего дня начнет скупать по дешевке на бирже и на залоговых аукционах все, что ни подвернется под руку. А поскольку Катя гражданка ЮЭсЭй, это будет называться иностранными инвестициями в российскую экономику, комар носа не подточит. А там, глазом не успеем моргнуть, все эти акции и недвижимость опять взлетят вверх, только теперь они будут уже наши. Наши, Кеша, наши, и мы опять на коне, да не на кляче прежней, а на скакуне чистых арабских кровей! И тогда делай что хочешь, твоя воля — или перепродавай их втридорога, или заставь все эти шахты и скважины заработать на полную катушку. — Перевел дух, налил себе сам еще стакан виски, осушил его залпом. — Я бы на твоем месте послал меня сию же секунду на биржу посмотреть, что там делается и чем пахнет, а завтра к вечеру уже и мой братец троюродный будет в Москве, на него можно положиться, я ему звонил, думаю, он уже в самолете. И тогда, — заключил он с торжеством, — прибавляй к своим денежкам еще как минимум три нуля, счет через месяц-другой пойдет не на миллионы — на миллиарды, Кеша, на миллиарды! Это, уж можешь мне поверить, как дважды два четыре, на этой-то афере Сорос и стал тем, кем он стал, и мы к нему выстроились в очередь с протянутой за грошиком рукой! Подумай, Кеша! Хотя о чем тут думать, тут действовать надо, и прямо сейчас, не одни же мы с тобой такие умные и ушлые!..