Пополам - Трауб Маша Страница 12

– Ты сама себе выбрала судьбу, никто не заставлял, – пожала плечами мать. – Не нравится так жить – разводись. И вот этого всего, – мать показала на квартиру, – не будет.

– Как же я вас ненавижу, ненавижу. Тебя и Георгия… – прошептала Аня.

– Давно вас не было видно, – сказала Светлана Андреевна. – Как вы себя чувствуете?

– Вроде бы хорошо, – ответила Аня, – но спит беспокойно. Стул нормальный, а вес все равно не набираем. Я пытаюсь сама кормить, только иногда удается бутылочку дать.

– Я про ваше самочувствие спрашиваю. – Врач посмотрела на Аню.

Они с Антоном были последними в очереди. Время приема давно закончилось, но Светлана Андреевна их приняла.

– Мне плохо, очень, – призналась ей Аня.

– Я вижу, – кивнула врач.

– Антошу разбудить? Понимаете, он поел и уснул, – начала объяснять Аня.

– Почему вы не перешли на искусственное вскармливание? – спросила врач.

Аня молчала.

– Ваши родственники против? Убедили кормить грудью? – уточнила врач, заранее зная ответ.

Аня кивнула.

– Анна, послушайте меня. У вас типичная послеродовая депрессия. Ваши родные только усугубляют это состояние. Я не могу вам ставить подобный диагноз, это делают психиатры. Так что никакие лекарства прописать не могу, не имею права. Я – педиатр. И как педиатр советую перевести Антошу на искусственное вскармливание, начинать прикорм раньше положенных сроков. Давать ему сироп, чтобы высыпался, и лекарства, чтобы захотел есть. Я сейчас объясняю на пальцах, чтобы вы понимали. Но самое главное другое – это вы. Вам нужна помощь больше, чем Антону. Вы – мать, и от вас зависит, что будете делать со своим сыном. Никакие родственники не вправе решать. Только вы. А для этого должны быть в стабильном психологическом состоянии. Понимаете? Антону нужна сильная, адекватная, уверенная в себе мама. Иначе никак. Если запустите себя, можете выйти в окно вместе с ребенком. Это не вы, а ваша болезнь будет вами управлять. Поэтому исключите из своей жизни факторы, которые вас убивают. Морально, конечно же. Срочно запишитесь на прием к психиатру, я могу порекомендовать хорошего врача, он подберет препарат и дозировку. И принимайте решения и за себя, и за сына. Переводите ребенка на искусственное вскармливание, готовьте сами – я распишу график прикорма и диету по дням и часам. Скажите всем родным, что это ваше решение. Вы – мать, имеете на это полное право.

– Муж нанял частного врача. Она считает, что надо кормить грудью минимум до года… – призналась Аня. – Меня теперь даже в поликлинику не отпускают.

– Анна, а вы сами чего хотите? – устало спросила Светлана Андреевна.

– Я не знаю, ничего не знаю. Хочу, чтобы все это побыстрее закончилось. – Аня держалась за голову, которая начала нестерпимо болеть.

– Это не закончится, пока вы сами не решите. Нет таблетки, которая вас спасет. Есть, которая поможет. Просто помните, что вы – мать, и только вам решать, что делать с ребенком. Его никто не может у вас отнять.

Она во всем виновата. Другая бы на ее месте кричала, вопила, ползала на коленях, делала все возможное и невозможное, чтобы не разлучаться с ребенком. Но она этого не сделала. Испугалась? Нет. Думала, что не получится? Тоже нет. Тогда почему? Каждый вечер Аня задавала себе этот вопрос. Почему не сражалась, не билась за сына? Почему так быстро и просто от него отказалась? Сама предложила Георгию поделить детей. Для себя у нее давно было готово оправдание – так будет лучше для Антона. И ей проще с одним ребенком, чем с двумя. Врач твердила, что нужно думать о себе, вот она и подумала. У нее еще может быть личная жизнь. И вообще другая жизнь. С одним ребенком ее устроить легче. Юлька – девочка, она поймет. Антон никогда бы не принял отчима. Аня себя в этом убедила. И вот тогда она предала сына. По-настоящему.

После развода Георгий попросил ее поговорить с Антоном. Объяснить все.

Они сидели на лавочке, и Аня не знала, что сказать сыну. Какие подобрать слова.

– Мы будем видеться, правда? – первым спросил Антон.

– Конечно, обещаю! – сказала она.

– А где? Давай рядом с футбольным полем около школы. Там, где ворота. Они всегда приоткрыты. Рядом гаражи. Никто не узнает, – предложил Антон.

– Давай. Буду ждать тебя там каждый день после уроков. Если ты не сможешь, ничего страшного, – пообещала она.

Аня предала собственного сына, поддавшись другим чувствам, надеждам, уступив собственному эгоизму, и этому нет прощения. Грех, который не замолить никакими молитвами. Боль, не становящаяся слабее с годами. Родитель, предавший собственного ребенка, будет жить в собственном аду. И станет мечтать об аде в загробной жизни, с вечными мучениями, горящими кострами и булькающими котлами. Потому что ад реальный мучает не снаружи, а изнутри. Пожирает и сжигает внутренности. Не медленно, а сразу. Человек живет с дырой внутри. Черной, беспросветной дырой. Чувствовала ли она это тогда? Нет. Ни одного мгновения. Жила мыслями о будущем, которое никак не становилось светлым. Не все женщины способны на материнский подвиг – жить, терпеть, все выносить ради детей, ставя их интересы на первый план. Аня хотела жить ради себя.

– А как же дети? – спросил Георгий, когда речь зашла о разводе.

– При чем здесь дети? – удивилась Аня. – Они привыкнут.

Антон крутил головой, высматривая маму в условленном месте за футбольным полем. Но она не пришла ни в тот день, ни на следующий. Целую неделю Антон каждый день ее ждал. Конечно, он понял, что она не придет, но все еще надеялся. Придумывал объяснения – мама могла заболеть, у нее дела. Знал, что сам себя обманывает. Прошла неделя, и Антон стал после уроков бегать к Юльке в младшую школу. Она его всегда ждала.

– Я хотел маму увидеть, – признался однажды Антон сестре.

– Ага. Но она не может. Мама мне сказала, что ей папа запретил. Если с тобой увидится или поговорит по телефону, он перестанет давать нам деньги, – ответила Юлька.

– Но можно было бы тайно… мы же договаривались, – заметил Антон. – Папа не узнал бы.

– Мама говорит, он все равно узнает. Следит за ней. И за нами тоже – пожала плечами Юлька.

Антон кивнул. После этого решил проверить, правда ли отец за ним следит? Оставлял на ноутбуке тетрадь или ручку. В ящике стола линейку или ластик. Определенным образом. И они никогда не были сдвинуты. Выходит, мама обманывала и никакой слежки не было? Антон не знал, что думать.

Аня часто возвращалась в прошлое, пытаясь понять, в какой момент ее жизнь пошла под откос. И выходило, что она сама каждый день гнала поезд в пропасть.

Первый год жизни Антона она плохо помнила. В конце концов даже частный врач согласилась на искусственное вскармливание. Клиент – то есть Георгий – был недоволен работой врача. Антон все еще не набирал вес и плакал по ночам. Но врач настояла – никаких банок, только домашняя еда. Анина мать без конца что-то перекручивала в блендере, варила, тушила, снова перекручивала и была счастлива. Но, поскольку все ее время уходило на готовку для внука, Георгий остался без полноценных ужинов. Чем тоже был недоволен.

– Я не успеваю, – заламывала руки мать, оправдываясь перед зятем, как горничная перед хозяином. – Да, не научила Аню готовить. Но она старается. Только не выходит у нее. Не приспособлена она к плите. Соседка наша, Галка, та что ни сготовит, так жрать нельзя. А ей вкусно. Намудрит что-то: то помидоры фаршированные, то рыбу с сыром, ну смотреть страшно, а ей отлично. Моя Анька тоже из таких женщин, видать. Руки вроде на месте, а как к плите подходит – так из жопы. Не дано ей.

Это была чистая правда. Есть женщины, которые готовить хотят, но не могут. Не чувствуют. И получается полная гадость. Аня оказалась из таких. Но она хотела научиться.

Георгий оплатил жене кулинарные курсы, заставил всю кухню утварью – пароварки, скороварки, любые сковороды. Аня отходила на курсы. Очень старалась, но в результате получалось несъедобное варево. Георгий пробовал и выбрасывал содержимое тарелки в мусорное ведро. На глазах у Ани.