Элена Ферранте - История нового имени Страница 13

— Нет, вернешь после уроков.

Меня захлестнуло волнение. Я побежала в туалет и начала читать написанное. В тексте было много цифр, но его смысл от меня ускользал. Помню, там говорилось о планах городского строительства и о школьном образовании; цитировались статьи Конституции. Поняла я только то, что и так давно знала: Нино требовал немедленного возвращения к нормальному расписанию.

У себя в классе я протянула листок Альфонсо.

— Забудь, — посоветовал он, даже не пытаясь прочесть листок. — Учебный год кончается, скоро экзамены. Зачем тебе лишние неприятности?

Но я никак не могла успокоиться; кровь стучала у меня в висках, было трудно дышать. Никто из нашей школы не вел себя так смело, как Нино, который не боялся ни учителей, ни даже директора. Он не только лучше всех учился по всем предметам, он знал то, чему нас никогда не учили и чего кроме него не знал никто. Он был сильный. И красивый. Я сидела на уроках и считала часы, минуты и секунды. Мне хотелось бежать к нему, вернуть ему листок, поблагодарить его и сказать, что я со всем согласна и готова ему помогать.

Ни на лестнице, по которой толпой спускались ученики, ни на улице возле школы Нино было не видать. Он вышел одним из последних и выглядел мрачнее тучи. Я бросилась ему навстречу, размахивая листком, и излила на него поток восторженных слов. Он молча выслушал меня, взял листок, скомкал его и швырнул на землю.

— Галиани сказала, что это никуда не годится, — пробурчал он.

— Почему? — смутилась я. — Что ей не понравилось?

Он только скривился и махнул рукой, явно не настроенный обсуждать со мной содержание листка.

— Но все равно, спасибо, — как будто через силу выдавил он, а потом наклонился и поцеловал меня в щеку.

После поцелуя на Искье между нами не было ничего, даже простого рукопожатия, и сейчас я растерялась. Он не попросил меня пройтись с ним, он даже не попрощался со мной — просто развернулся и ушел. Онемев от изумления, я долго смотрела ему вслед.

Сразу после этого случились две вещи, одна ужаснее другой. Сначала я увидела, как из-за угла показалась девчонка явно моложе меня, лет пятнадцати, не просто хорошенькая, а настоящая красавица. Точеная фигурка, рассыпанные по спине длинные черные волосы… Двигалась она легко и изящно. Она подошла к Нино, он обнял ее за плечи, она подняла к нему лицо, и они стали целоваться. Это был совсем не тот поцелуй, какой только что достался мне. В ту же секунду я увидела Антонио, который стоял на углу и поджидал меня, хотя в этот час должен был находиться на работе. Я понятия не имела, как давно он здесь стоял.

14

Мне стоило немалых трудов убедить его, что картина, которую он наблюдал собственными глазами, вовсе не означала, что его подозрения насчет меня и Нино верны. Нас связывают исключительно дружеские отношения, твердила я, к тому же у него есть девушка и он сам ее видел. Но он почуял в моих словах плохо скрытую боль и разозлился так, что у него затряслись руки и губы. Тогда я прошипела, что с меня хватит и что нам лучше расстаться. Он опомнился, и мы помирились. Но с того самого дня он верил мне все меньше, а его страх перед призывом в армию делался все больше: он не сомневался, что я променяю его на Нино. Он все чаще уходил с работы, чтобы, как он говорил, встретить меня после школы. На самом деле он предполагал, что застигнет меня с поличным и окончательно убедится, что я вожу его за нос. Что он станет делать, окажись это правдой, он и сам не знал.

Как-то раз я шла мимо колбасной лавки Стефано. Сестра Антонио, Ада, которая теперь в ней работала — к собственной радости и к радости владельца, — увидела меня и выбежала на улицу. На ней был длинный белый халат, спускавшийся ниже колен, но даже в этой одежде она была очень хороша. От меня не укрылось, что она накрасила глаза и губы и воткнула в волосы красивые заколки. Наверняка под халатом на ней было нарядное платье — видимо, собиралась после работы на вечеринку. Ада сказала, что нам нужно поговорить, и мы решили, что перед ужином встретимся у нас во дворе. Я пришла первая. Вскоре появилась запыхавшаяся Ада. С ней был Паскуале, провожавший ее после работы.

Перебивая друг друга, они начали жаловаться мне на Антонио. Он стал жутко нервный, срывается на Мелину, прогуливает работу. Горрезио, его начальник, знавший его с детства, серьезно забеспокоился: что происходит с парнем?

— Он боится, что его призовут в армию, — сказала я.

— Если призовут, придется идти, — заметил Паскуале, — иначе объявят дезертиром.

— Когда с ним ты, он совсем другой, — вздохнула Ада.

— У меня нет на него времени.

— Что важнее, человек или учеба? — возмутился Паскуале.

— Поменьше ходи к Лине, — поддакнула Ада, — тогда и время появится.

— Я и так делаю, что могу, — с оскорбленным видом ответила я.

— Он слишком нервный, вот и переживает, — сказал Паскуале.

— Я с детства за матерью ухаживаю, — добавила Ада, — еще одного сумасшедшего в доме я не вынесу.

Я и рассердилась, и испугалась. Чувствуя себя виноватой, я стала чаще видеться с Антонио, хотя задавали по-прежнему много, да и не было у меня особенного желания бегать к нему на свидания. Но он все равно был недоволен. Как-то вечером, когда мы встретились на прудах, он показал мне повестку и расплакался. Его призвали, как и Энцо, осенью они должен были вместе отбыть к месту службы. Вот тут он меня действительно напугал: упал и принялся набивать себе рот землей. Я крепко прижала его к себе, шепча, что люблю его, и вытирая землю руками.

Во что я вляпалась, думала я вечером, ворочаясь без сна, и вдруг поняла, что не хочу бросать школу, не хочу выходить замуж за Антонио, не хочу жить с его матерью, братьями и сестрой, не хочу работать на бензозаправке. Я решила, что помогу ему чем смогу, но потом честно скажу, что между нами все кончено.

На следующий день я пошла к Лиле. Настроение было хуже некуда. Лила встретила меня непривычно бодрой, хотя в последнее время мы обе не видели причин особенно радоваться. Я рассказала ей о том, что Антонио получил повестку, и призналась, что хочу втайне от него обратиться за помощью к Марчелло или Микеле.

Честно говоря, я сильно преувеличивала свою решимость. На самом деле я была в растерянности: с одной стороны, мне казалось, что я обязана испробовать все средства — ведь это из-за меня Антонио так страдал, но с другой, посвящая в это дело Лилу, я в глубине души надеялась, что она меня отговорит. Погруженная в свои мысли, я не обратила внимания на то, в каком состоянии была Лилы.

Она восприняла мои слова странно. Сначала назвала меня вруньей: если я готова унижаться перед Солара, значит, по-настоящему люблю Антонио, ведь все знают, что Солара за просто так никому не помогают. Потом принялась расхаживать туда-сюда по комнате, то усмехаясь, то хмурясь, то снова издавая нервный смешок. Наконец она остановилась и сказала:

— Ну что ж, сходи поговори. Посмотрим, что из этого выйдет. — И тут же добавила: — А ты знаешь, Лену, в чем разница между моим братом и Микеле Соларой? Или между Стефано и Марчелло?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что лучше бы я вышла за Марчелло.

— Я тебя не понимаю.

— Марчелло хотя бы ни от кого не зависит. И делает что хочет.

— Ты что, с ума сошла?

Она засмеялась и замотала головой, но я видела, что она не шутит. Мне не верилось, что она может серьезно рассуждать о браке с Марчелло. И потом, этот странный смех, от которого за милю несло фальшью… Наверно, поссорилась со Стефано, подумала я, вот и болтает всякую чушь.

Мои подозрения тут же нашли подтверждение. Лила вдруг отбросила свою натужную веселость, прищурилась и заявила:

— Вместе пойдем.

— Куда?

— К Солара.

— Это еще зачем?

— Узнать, согласятся ли они помочь Антонио.

— Не надо.

— Почему?

— Стефано разозлится.

— К черту Стефано. Он с ними общается, а почему мне нельзя? В конце концов, я его жена.

15

Я так и не сумела ее отговорить. В следующее воскресенье — Стефано по воскресеньям спал до полудня — мы пошли прогуляться, и Лила потянула меня к бару Солара. Выглядела она сногсшибательно — когда я ее увидела, у меня аж дух перехватило. Куда подевалась бедно одетая девчонка, моя детская подружка? На Жаклин Кеннеди, фотографии которой мы рассматривали в журналах, она тоже больше не походила. Скорее уж на Дженнифер Джонс в фильме «Дуэль под солнцем» или на Аву Гарднер в «И восходит солнце».

Я немного стеснялась и даже побаивалась идти рядом с ней. Она рисковала показаться нелепой и дать пищу сплетням, что с неизбежностью отразилось бы и на мне, ее бесцветной компаньонке, сопровождавшей ее с покорностью собачонки. Всем своим обликом Лила — прической, серьгами, облегающей блузкой и узкой юбкой, даже походкой — выделялась на фоне окружающей нас серости. Проходящие мимо мужчины с трудом удерживались, чтобы не свистнуть ей вслед, а женщины, особенно те, что постарше, провожали ее изумленным взглядом — некоторые останавливались посреди тротуара и принимались хихикать себе под нос, как иногда делала сумасшедшая Мелина.