Рю Мураками - Дети из камеры хранения Страница 13

Пошел дождь.

Таксист оказался болтливым. Он беседовал с Анэмонэ, поглядывая на нее через зеркало заднего вида. Анэмонэ смотрела на дорогу. Они попали в пробку.

— Дождь, дождь… Вчера в прогнозе погоды сказали, что сезон дождей закончился. Ан нет, влажность такая, что стекло запотевает, прямо беда. Мне в детстве бабка говорила, что доверять можно только прогнозу погоды по NHK[5] и англо-японскому словарю издательства «Санседо». Ну, еще, пожалуй, надписям на клетках с описаниями животных в зоопарке Уэно и главному судье в летней бейсбольной школе. Бабка моя закончила университет в последние годы Тайсе[6]. В те времена в деревне за десять лет, может, один человек и поступал в университет, а может, и того меньше. Вот сволочь, куда лезет! Бабка была не права. Вон как стекло запотело. Извините за любопытство, барышня, вы из какого университета? Похожи на музыкантшу.

Анэмонэ не отвечала. Таксист смеялся, прищелкивал языком и поносил водителей, которые перестраивались из ряда в ряд. Анэмонэ купила в оптовом магазине корм для крокодила. Таксист помог ей положить тяжелый сверток с мороженым мясом в багажник. Услужливый попался.

— Знаете, почему я решил, что вы музыкой занимаетесь? Если фигурка хрупкая — значит, отделение фортепиано, если шея толстая — хоровое пение, под подбородком потертость — скрипка, ноги кривые — виолончель. Слышали про такое? У меня с рождения глаз острый, никогда не ошибаюсь. Мне говорили, что я, став таксистом, зарыл свой талант. Нужно было стать писателем или капитаном на корабле. Капитану-то какой нужен глаз, чтобы ухватить, что за ребята в его команде? Тут чутье необходимо, без него никак. Никак без чутья не обойтись. Устали, девушка?

Анэмонэ подумала о том, как много развелось болтливых людей. Они повсюду: на улице, в метро, на остановках такси, в кинотеатрах, кафе, поликлиниках, магазинах неожиданно заговаривают с тобой, и стоит только ответить, как сразу же завязывают утомительно длинную беседу. Они дружелюбно улыбаются, поднесут твои сумки, заплатят за кофе, а в довершение всего предложат продолжить знакомство. Анэмонэ слышала, что одного человека ударили ножом, когда он, ввязавшись в такую случайную беседу, попытался затем уйти.

— Ну что, устали? Думаете про меня, что я навязчивый? Эта морось — настоящий враг для лобовых стекол и для людей! Вон как светят встречные машины. Ярко, правда? Девушка, вам что, трудно сказать: «Да, ярко»? Какая молчаливая! Куда едем-то? Такая молчаливая, что я и адрес забыл. Шучу, шучу.

Таксист наблюдал за Анэмонэ в зеркало заднего вида. Рукой стер со лба пот. Ладонь вытер о брюки — наверное, рука проскальзывает на руле. Анэмонэ приоткрыла окно и вдохнула уличный воздух. Пахло остывающим под дождем раскаленным асфальтом. Вечерний запах.

— Куда едем? Я и правда забыл. Не знаю, куда дальше.

Таксист остановил машину посреди улицы. Зажег огонек «свободно». За ним выстроились машины, раздались резкие звуки клаксонов.

— Дайканъяма, пожалуйста, — тихо сказала Анэмонэ.

Лицо таксиста тут же посветлело.

— Точно, точно! Дайканъяма. Улица Яматэ. Совсем рассеянным стал. А вы не похожи на обычную девушку. Я это сразу понял. Ведь так? Чудная вы. В хорошем смысле слова говорю. Обычные девушки приучены поддерживать разговор. Можно сказать, правило поведения такое. Вот я недавно сказал: «Дождь пошел». На показателе пробега у меня тогда было семьдесят тысяч девяноста два километра, на счетчике — тысяча семьсот восемьдесят йен. Обычно на это что-нибудь отвечают. Кивнут, или поддакнут, или скажут: «И правда, дождь» или «Да уж, и это середина июля». Ведь разговоры о погоде — основа повседневных бесед. Они делают повседневность занимательной. Эх, нужно ко всем с широкой душой относиться! Меня ведь тоже, бывает, что-нибудь достанет, а все равно со всеми разговариваю. Что за дерьмо эта пробка!

Прут и прут, словно из задницы. Что такое, опять дождь? Да, неразговорчивая и нелюбезная девушка, не повезло вам, не досталось вам отзывчивой души.

Машины по-прежнему стояли на месте. Повсюду горели красные тормозные огни, отражавшиеся в мокром асфальте. Через зеркало заднего вида таксист рассматривал профиль Анэмонэ. Фары встречных машин вспыхивали на ее прозрачной коже. На веках и щеках то появлялись, то исчезали разноцветные тени. Дорога плавно спускалась под гору. Внизу виден был квартал, прозванный в народе Ядовитым островом. Он был заражен ядовитыми химикатами. Пять лет назад здесь стали дохнуть домашние животные и птицы. Началось расследование, в ходе которого в почве обнаружили какое-то токсичное соединение хлора — сильнейший яд. Если это соединение попадало на кожу, оно вызывало экзему, а оказавшись внутри организма, действовало на печень и нервную систему. При контакте с ним у беременных повышалась вероятность выкидыша или аномального развития плода, — сообщалось в отчете комиссии. Причина, по которой яд попал в почву, оставалась неясной. Химического производства поблизости не было, поэтому выдвигали три версии: утечка при перевозке контейнера, нелегальный выброс или особая химическая реакция во время строительства под воздействием высокой температуры. Яд не расщеплялся в воде, не распадался при термообработке, не разлагался под воздействием микробов. Власти эвакуировали всех местных жителей, выплатили им крупные страховые суммы и заблокировали зараженную территорию: поставили проводочное ограждение и караул из солдат сил самообороны. Это место назвали Ядовитым островом по двум причинам. Во-первых, оно было заражено химическим ядом, а во-вторых, в этом районе начала процветать преступность, особенно продажа наркотиков. Солдаты в спецодежде, защищавшей от химического отравления, обходили район с огнеметами. Вход на эту территорию, равно как и вынос с нее чего бы то ни было, был строжайше запрещен. Дома и все, что в них находилось, могли содержать токсины, поэтому всех предупредили, что мародер, проникший на зараженную территорию, будет подвергнут сожжению вместе с тем, что он пытается вынести. Сначала здесь появились скрывавшиеся от полиции преступники. Из разных районов города сюда потянулись бездомные. Здесь стали оставлять душевнобольных. Из разношерстной толпы, состоящей из дешевых проституток (женщин и мужчин), преступников в розыске, маньяков, калек, сбежавших из дома подростков, стала формироваться странная община. Эти люди оказались отрезанными от окружающего мира, и процент преступности в других районах города по горькой иронии судьбы уменьшился. С тех пор как за колючей проволокой возникли трущобы, особенно резко снизилось количество преступлений на сексуальной почве. Рядом с Ядовитым островом стояло тринадцать небоскребов. Казалось, тринадцать высотных башен растут из темного, огороженного проволокой участка.

— Короче говоря, самое главное — здравый смысл. Я всегда говорю: следуйте здравому смыслу. А тех, кто ему не следует, к стенке — и все дела.

Разве не логично, что вечером в «час пик» возникает такая пробка, ведь столько народу едет по одной дороге в одну сторону. Тут нужно что-то придумать. Может, по воздуху передвигаться или под землей? А дождь все моросит. Постойте-ка, постойте-ка, девушка, так, может, это вы? Не вы ли в рекламе снимались по телевизору? Реклама шампуня, там еще шампунь в глаза попал, глаза покраснели, и девушка в кролика превратилась. Вот черт! Так и есть. Вы — рекламная модель.

Дождь усилился. С левой стороны виднелся Ядовитый остров. Район был освещен слабо: патрульный пост, бронированный грузовик, прожекторы, плакат с надписью «Химическое заражение. Вход категорически запрещен». Казалось, что сверкающие стены высотных башен сбросили с себя свет и прилегли. Квартал в форме ромба, обнесенный проволочным ограждением. Таксист, узнавший в Анэмонэ девушку из телевизионной рекламы, возбужденно заговорил.

— Вы очень похожи на артистку из одного старого голливудского фильма. Она ныряла в воду и в воде подмигивала. Глаза большие, красивые. А сегодня ж пятница. Пятница! — неожиданно крикнул он. — На прошлой неделе гадатель сказал мне, что в следующую пятницу я встречу человека, который изменит мою жизнь. Сказал, что это судьба. Он про сегодняшний день говорил. Значит, про вас. У вас и впрямь лицо человека, способного изменить судьбу. Какие глаза! Что за глаза! Вы похожи на пластмассового пупсика, с которым моя сестрица в детстве играла, иголкой в попку колола, молочком поила. От век как будто радуга исходит. Красиво. Цвет век красивый. Извините за такие разговоры, вам, наверное, не раз такое говорили. Ваше лицо с ума может свести. Говорили вам такое?

Сзади раздался звук клаксона. Он звучал очень долго, возможно, в машине что-то сломалось. Водители соседних машин открыли окна и высунулись посмотреть. Несколько человек, не выдержав пронзительного гудения, стали кричать: «Заткнись, идиот!» Загудели еще две машины. Моторы взревели еще громче. В машинах с закрытыми окнами запотели стекла. Пешеход на тротуаре, рассердившись на гудение машин или просто из хулиганства, швырнул камень, который с глухим стуком отскочил от бампера. Анэмонэ стало не по себе. На поверхности дороги отражались сотни огоньков, казалось, что дрожат мелкие кристаллики. Таксист открыл окно и изо всех сил закричал: «Заткнитесь!» Его крик, смешавшись с общим шумом, был едва слышен. На таксиста упало несколько капель дождя, они потекли по подбородку. Он глубоко вздохнул, повернул голову и прошептал: