Эдуард Багиров - Идеалист Страница 13

– Иди и пиши! Душу из него вытряси!

– Геннадий Артурович, я отказываюсь. У вас для этого Утюгов есть, вот пусть он и вытряхивает!

– Утюгов в командировке, на трупе. Даже репортеры все заняты, вы одна в редакции. Инна, ну что ж вы за профессионал такой...

– Я редактор раздела культуры, Геннадий Артурович! – Инна тоже повысила голос. – И я категорически, слышите, ка-те-го-ричес-ки отказываюсь писать о мертвых чернорабочих!

Кажется, у меня появился шанс заработать еще немного денег. Я встал со стула, постучал для приличия в дверь и прошел в кабинет. Все, включая сидевшего в кресле в углу гендиректора, недоуменно обернулись.

– Геннадий Артурович, – сказал я. – А в чем проблема-то? Давайте я сам напишу.

Геннадий Артурович и Владимир Исаакович в который раз за день молча переглянулись. Главред, внимательно следя за мной взглядом, снова ткнул в кнопку селектора.

– Алексей Иванович, – вкрадчиво заговорил он. – А вы парнишку-то хорошо проверили? И по МВД? И по нашим? Да? И что вам сказали? – и медленно положил трубку.

– Ну, что? – с живым любопытством нетерпеливо спросил гендиректор.

Главред пожал плечами:

– Да ничего... Чист, говорят. Нет за ним ничего. Похоже, действительно гастарбайтер. Не казачок. Инночка... посади молодого человека за компьютер.

На изложение моих злоключений на объекте и сопутствовавших этому событий мне потребовалось минут сорок. Писал я просто, не перегружая содержание излишней фанаберией и ненужным пафо сом; в общем – как думал, так и писал. О безымянной фирме, нанимающей рабочих безо всякого контракта. Об отсутствии на объектах элементарной техники безопасности. О том, куда пропадают с объектов погибшие рабочие. Обо всем. Скоро текст оказался на столе у главреда, а еще через несколько минут в кабинет пригласили меня.

– Это на стройках теперь так писать учат? – с недоверчивым удивлением поинтересовался главред.

– Нет, – я позволил себе легкий сарказм, – в Киевском национальном университете имени народного украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко.

– По-моему, отлично написано, – вынес наконец вердикт редактор. – Спасибо тебе, гастарбайтер Репин. Мы опубликуем под другой фамилией, если ты хочешь, но гонорарий тебе за статью все равно причитается. И за фотоматериалы тоже. Ты молодец.

– Спасибо, Геннадий Артурович, – я довольно улыбнулся. День прошел не зря.

– На здоровье. Ну все, больше не задерживаю. Инночка, проводи господина Репина в бухгалтерию. До свидания, Илья.

– До свидания, Геннадий Артурович. И вам тоже всего хорошего, Владимир Исаакович. – Я повернулся и направился к дверям.

– Слышь, парень, погоди, – вдруг остановил меня голос Владимира Исааковича. – А ты... извини, если что, не сочти за бестактность, но... ты не хотел бы у нас поработать?

Я замер как вкопанный. К горлу подкатил ком, в глазах защипало, ноги сделались ватными, а сердце провалилось куда-то под диафрагму. Не веря своим ушам, я медленно развернулся в сторону гендиректора:

– Простите?

– Я говорю, поработать у нас не хочешь? А чего, Геш, – обратился он к главреду, – парень-то неглупый вроде, посмотри. А пишет как? Его ведь даже редактировать не нужно.

– Но... – замялся редактор. – Как-то это неожиданно.

– Ну и что? Он нам сегодня принес больше пользы, чем все твои обалдуи с высшим образованием, вместе взятые.

– Я попросил бы! – возмущенно возразил главред. – Мои ребята вовсе не обалдуи! Что за возмутительная привычка, Владимир Исаакович?

– Да ладно тебе, чего ты, – довольно заулыбался гендиректор. – Поддеть тебя хотелось. Знаю я, что ты костьми за них ляжешь. Но этого козла Третьяченко прищемить никому из них еще не удавалось. Короче, что за парня скажешь? Подумай хорошо.

– Тэк-с, – поднял на меня взгляд главред. – А... вы сейчас нигде не работаете?

За последнюю минуту с меня сошло семь потов. Я вообще не верил, что все это происходит со мной и наяву. Собрав в кулак остатки внутренних ресурсов, я довольно спокойно ответил, что нет, Геннадий Артурович, в данное время вопрос моего трудоустройства пока открыт.

– Свидетельство-то о неоконченном высшем имеется?

– Это проще простого. Позвоню матери, она возьмет в универе и пришлет. Только у меня российского гражданства нет, – напомнил я.

– А у меня тоже, – подмигнул Владимир Исаакович. – Я вообще гражданин Израиля. Так что мы с тобой товарищи по несчастью. И это, Геш... – обратился он к главреду, – не надо публиковать под левой фамилией. Подписывай Репиным, и хер на всё.

Главред долго тянуть не стал. Он позвонил секретарше, и через несколько минут уже подписывал приказ о зачислении меня в штат редакции в качестве стажера.

Моя статья, сопровождаемая убийственными фотографиями, в клочья порвала все возможные ожидания. В то время о таком еще никто не писал. На объект сбежались все, кто только мог. Журналисты, менты, чиновники, проверяющие органы всех мастей и прочая, и прочая, и прочая.

Пикантность ситуации придавало то, что у неведомого мне генподрядчика Третьяченко оказались высокопоставленные покровители. В мэрии, администрации Подмосковья, в министерстве внутренних дел и федеральной миграционной службе одна за другой полетели чиновничьи головы, и от Третьяченко в панике открестились все сразу. Бизнес его в одночасье обрушился с таким грохотом, что генподрядчику пришлось срочно исчезнуть из поля зрения и правоохранительных структур, и бывших партнеров по бизнесу, потерявших из-за него большие деньги.

Это все, что я знал о неведомом мне бизнесмене Третьяченко. А спустя немного времени где-то в курилке я услышал, что парень не пропал. Такие не пропадают. По слухам, он неплохо устроился чуть ли не в правительстве той страны, откуда когда-то приехал в Россию создавать свой бизнес.

Страна оказалась Украиной.

XV

Я работал как зверь. В любую минуту я мог оказаться в другом конце страны, чтобы дать к утру свежий репортаж про каких-нибудь подводников или арест какого-нибудь олигарха. Ни единого раза я не проволынил сроки сдачи материала, всегда неизменно качественного. За это у начальства я был в фаворе, главред с гендиректором готовы были носить меня на руках и не скупились на регулярные повышения гонорара, премии и прочие бонусы.

С остальными коллегами складывалось не очень. Естественно, матерые журналюги меня недолюбливали. По их мнению, я служил живым олицетворением поговорки «из грязи в князи». Впрочем, мне это безразлично. Я почти не общался с ними, терпеть не мог всякие корпоративные пьянки и прочие банкеты и пресс-конференции, подразумевающие сборище профессиональных журналюг. Хотя на таких мероприятиях подчас происходили забавные случаи.

Как-то раз я не успел увильнуть от какого-то очередного мероприятия, где целиком собрался весь издательский дом, в который входила и моя газета. Слоняясь там нелюдем от стены к стене с бокалом в руках, я в конце концов оказался у стола, за которым тусовалось больше всего молодежи и красивых девушек. Все пили виски и напряженно слушали возглавлявшего стол оратора.

Им был молодой парень по имени Дима Аленушкин, издатель одного из популярных глянцевых журналов, входивших в наш холдинг. Аленушкин мне всегда импонировал: жизнерадостный красавец с умными живыми глазами, на которого вешались гроздьями самые лучшие девушки в округе. Он всегда превосходно выглядел и ездил на самых модных машинах. Я ему по-хорошему завидовал. Этот парень умел жить. При редких встречах в издательских коридорах мы всегда здоровались, и сегодня, конечно же, я не смог отказаться, когда он жестом пригласил меня за их стол.

– Ну что, гастарбайтер, как жизнь? – приветливо улыбнулся он, подливая мне вина. – Мозоли-то от лопаты сошли уже или нет пока?

– Да не было у меня их особенно-то, – немного смущенно улыбнулся я, боковым зрением окинув разглядывающих меня глянцевых красоток. – Сам-то как поживаешь?

– Ну, со мной-то все в порядке. Пашу, как раб на галерах, – подмигнул он. – Вот видишь, даже и сейчас. – Дима саркастически скривился и обвел рукой подчиненных. – Ну вот скажи, Репин, насколько надо быть далекими от народа, чтоб не суметь организовать конкурс «Девушка с улицы»?

– Не знаю, Дим. Я от вашего гламура далек, как Одиссей от Ханты-Мансийска. А что случилось-то?

Случилось следующее. Аленушкин дал редакции задание организовать конкурс для читательниц. По задумке, самые обычные девушки должны были прислать в журнал свое фото в купальнике или топлесс, из них отбиралась сотня, их печатали в журнале, а потом методом жюри выявляли победительницу, которая и получала приз – полностью оплаченный тур в Париж.

– А в чем проблема-то? – я пожевал тоненький ломтик сладковатого хамона, долил еще вина. – Это ж проще пареной репы. В чем сложность-то?

– Как в чем? Не могут найти девок!

– Сто девок? – уточнил я. – В России нет ста девок?