Антон Соя - ЭмоБой Страница 13

— А как можно с кем-то контактировать, когда я невидим и неощутим?

— Если ты нарушишь правила и допустишь в себя сильный энергетический эмо-заряд извне, ты можешь материализоваться.

— Я же уже говорил тебе, — обиделся клоун. — Привидения. Они же только этим и занимаются — материализуются, пугают людишек, получают заряд страха, подпитываются им и дематериализуются.

— Да, это так, — согласился Кот, — но это самые несчастные создания. Они существуют между двумя мирами. Изгои среди изгоев, отшельники среди отшельников.

— Да и хрен с ними. Всё? Инструктаж закончен? Я могу, то есть мы можем идти?

— Да.

— И где мне взять все эти прибамбасы: часы, очки, затычки?

— Все это в твоей сумке.

— Да? — Эгор впервые заглянул в сумку-почтальонку, которая висела у него на плече. — Надо же, как раз две пары. А это что? — Он достал из сумки черный круглый прибор, похожий на компас.

— Чуть не забыл. Это эмофон. Если будет время, постарайтесь выйти из разлома с положительным фоном. Из роддома или из кукольного театра, например. А мы найдем вас там по бипперам.

— О, да тут еще и плеер есть. Какой-то он страшный. Эй, Мания, как ты обращаешься с этим куском… не знаю чего, тут даже кнопок нет.

— Это не кусок, это сгусток музыки. Просто вставь наушники в уши, и он заработает, подстроится под твое настроение, выберет любимую музыку в твоей памяти и будет играть.

— А если я хочу новую?

— За новой — в Реал или в мир снов, кому как больше нравится.

— Клоун, пойдем-ка в Реал. Я все узнал и ко всему готов. Кот и Мания, на всякий случай — до свидания!

Эгор и клоун оперативно экипировались в смешные рэйверские розовые очки, Тик-Так заткнул уши берушами, а Эмобой надел плеер, и они важно, как космонавты, подошли к обшарпанной розовой двери. Эгор отпер щеколду и вошел первым, за ним — клоун. Как только они открыли дверь, их чуть не сбил с ног вихреобразный поток, который проскочил мимо них и устремился в Эмомир. Дверь захлопнулась, и, щурясь от яркого света, который слепил, несмотря на очки, Эгор подумал: «Как же мы выйдем обратно, если они закрыли щеколду?» Но мысль сразу же потерялась. Оглядевшись, Эгор понял, что находится в больничном коридоре и прямо сквозь него проезжает каталка с больным, которую толкает симпатичная санитарка в коротком белом халате. «Я дома, — подумал Эгор, когда девушка уверенно прошла сквозь него и тупо улыбающегося клоуна. — Я в больнице, я на верном пути. Наверное, я все-таки в коме, лежу в реанимации, и врачи борются за мою жизнь. А может, я после операции, отхожу от наркоза и постепенно прощаюсь со своими галлюцинациями. Сначала с Эмомиром, Котом и Манией, а теперь надо попрощаться и с клоуном, открыть глаза и проснуться». Увлеченный этой замечательной идеей, Эгор не заметил, как заплакал, и ощутил это лишь тогда, когда перестал что-либо видеть в мокрых запотевших очках. Он помахал клоуну, прощаясь, и снял очки. Тик-Так в ужасе всплеснул руками и посмотрел на него как на идиота. Эгор не проснулся, зато глаз мгновенно резануло больничным тихим ужасом, чужой физической болью и немощью, несбывшимися надеждами и ожиданием смерти. В ушах голосил «Finch». Эгор стоял в коридоре отделения нейрохирургии рядом с операционной, он даже не заметил, как надел очки обратно. Но поздно, ему стало плохо. Он понял, что теряет сознание. Фантомное сердце ухнуло и провалилось куда-то в желудок, голова опустела, колени подкосились, и свет исчез.

ГЛАВА 9

Реально плохие новости

Эгор открыл глаз и увидел красный блин. «Солнце», — подумал он. Солнце отплыло и опять оказалось довольной мордой его санчопансы. Ююун что-то говорил, но Эгор ничего не слышал, потому что в ушах играло: «I am not О. К.» Эгор снял наушники.

— Что случилось? Как долго я провалялся в отрубе?

— Все в порядке, шеф. Минуту, не больше. Советую все же заткнуть уши берушами, тогда меня ты будешь слышать, а остальной мир — нет. Я буду стараться орать тебе прямо в уши.

Что ж, Эгор так и сделал и огляделся. В чувстве юмора его спутнику отказать было нельзя, он перенес его из больницы в гораздо более веселое место. Эгор сидел на кладбище, привалившись спиной к чьему-то надгробию. Вокруг Эмобоя высилась трава, видимо, эту могилу давно никто не навещал. Клоун сидел на лавочке рядом и как-то слишком нежно смотрел на него своими маленькими глазками.

— Что? — спросил Эгор. — Зачем мы здесь? Кто-то умер?

Клоун кивнул. — Кити? — ужаснулся Эгор.

Клоун помотал головой и показал толстой сарделькой пальца на него.

— А, ну да, — вспомнил юноша. — И что мы здесь делаем?

— Прощаемся с тобой, — прочитал Эгор по толстым, ярко накрашенным красным губам клоуна.

Эмобой почувствовал спиной холод могильного камня, поднялся на ватные ноги и посмотрел в направлении, указанном клоуном. Его глазу открылась печальная картина. Четверо кладбищенских рабочих с помятыми всепонимающе-испуганными интеллигентными лицами аккуратно укладывали в свежевырытую могилу гроб. А рядом с ними, в упор глядя на него, стояла ничего не видящая от горя, рыдающая мама, которую поддерживал за плечи удивительно небритый отец. «Никогда его таким небритым не видел», — подумал Эгор и понял, как он их любит и как им больно. Понял, что с момента, как он очнулся в Эмомире, он гнал от себя мысли о родителях, прятался от них. Но сейчас прятаться было некуда, он прочувствовал эту боль сполна. В горле спазмом встал ком, слезы клокотали внутри, но заплакать он не мог, черная дыра сердца разорвалась на клочки, и каждый из них болел, как целое сердце. Ему было не жалко себя — Егора, хорошего, веселого парня, который больше не выпьет пива с друзьями и не поцелует ни одну девчонку, не покатается на папиной «Аудине». Нет! Ему было жаль маму, папу и скрючившуюся за их спинами и не поднимавшую седой головы свою еще нестарую бабушку. Ему было жаль своих школьных и институтских друзей, которых он никогда не видел такими грустными и растерянными, этих балбесов и раздолбаев, с которыми он тусил каких-то три дня назад. Ему так захотелось подойти к ним, обнять, попытаться утешить, чего-нибудь ляпнуть типа: «Да, вот он я. Немного похудел и загорел, но это — я». Сказать им, как он всех их любит. Почему он никогда не говорил им этого? Эгор, раздираемый чувствами, на прямых трясущихся ногах направился к внушительной толпе тех, кто пришел с ним попрощаться. Здесь стояли и его многочисленные родственники — насупленные дядья и зареванные тетки с племянниками, и дворовые друзья, и товарищи-пловцы, и хмурые одноклассники с ревущими одноклассницами и однокурсницами. Пришла даже группка эмо, стоявших чуть позади. Клоун, шедший за Эгором по пятам, их сразу заприметил и стал тыкать пальцем:

— Гляди, Эгор, твои новые родственнички пришли попозировать. У тебя, вернее, у Егора Трушина теперь культовый статус среди плакс. Погиб в бою, геройски сражаясь с антиэмо.

— Заткнись ты! — процедил сквозь зубы Эгор, пытаясь найти в толпе Кити. — Мне и так больно, очень больно.

— Подумаешь, какой нежный. Похороны хорошие, пышные, вон сколько народу. Я прямо завидую тебе, Эгор. Ты герой двух миров. Да еще и на собственных похоронах побывал. Это ж мечта! Позырить, кто пришел, послушать, кто чего сказал. А кто не пришел, того в блокнотик на заметку, мы его потом во сне навестим…

Эгор не слушал клоуна, он искал Кити, обшаривая взглядом ряды стоявших вокруг людей. Ни среди друзей, ни среди эмо он Кити не обнаружил. Вот Риту он сразу увидел — в сапогах на высоченных каблуках и в черном плаще с капюшоном. Она возвышалась над толпой, само воплощение скорби. Эгор никогда не подумал бы, что Рита способна на такое. Готка просто рыдала в голос, размазывая слезы с черной тушью по лицу. Ее постоянный сарказм, скупые эмоции… Неужели за этой маской прятался искренне любящий человек? Эгор был потрясен метаморфозой Риты, но еще больше его потрясло отсутствие Кити.

— Где она, где? — Он схватил клоуна за жилет. — Почему она не пришла?

— Да не знаю я!

— А вдруг ее тоже убили? Последнее, что я помню, это как она бежала ко мне, размахивая сумкой.

— Нет, она жива. Жива.

Эгор отбросил перепуганного Тик-Така. Да и чего он хотел от жалкого клоуна, откуда тому знать, где Кити. Спросить бы у ревущей Риты, но это невозможно. Испугавшись за Кити впервые за время, прошедшее после его смерти, Эгор вспомнил о своих убийцах, и все его существо в один момент заполнилось лютой ненавистью. Он буквально захлебнулся новым чувством. «Надеюсь, эти козлы уже сидят, ведь их столько народу засняло на камеры телефонов. Кстати, для них это лучший вариант. Ведь если они попадут в руки к моим друзьям, их просто разберут на запчасти». Он полюбовался на своих колоритных друзей и внимательно прислушался, вытащив берушу из уха и сморщившись от боли — ему показалось, что из уха льется кровь. Его лучший друг детства Макс говорил о чем-то с институтским приятелем, борцом Кахой. Суровый мужской разговор шел как раз об обидчиках Егора, отправивших его тело в бурую кладбищенскую землю. Приземистый, почти квадратный Каха сокрушался: