Софи Кинселла - Минни шопоголик Страница 13

– Бекс!

Я оборачиваюсь.

Это Сьюзи, она выглядит чудесно в фиолетовом с вышивкой пальто и отороченных мехом сапогах, в волосах у нее пара деревянных мешалок для кофе из «Старбакса».

– Это все, что я смогла найти, – сердито говорит она. – Ты сказала – русский стиль! Откуда вдруг взялись японцы?

– Это все мама! – Хочу рассказать, как было дело, но тут появляется преподобный Паркер, такой нарядный в своей шелестящей белой хламиде.

– Ой, здравствуйте! – радуюсь я. – Как поживаете?

Отец Паркер не из этих нудных святош, что заставляют тебя терзаться чувством вины по любому поводу. Нет, он викарий типа «почему-бы-нам-не-выпить-джина-с-тоником-перед-ланчем». Жена его работает, а сам он всегда загорелый и раскатывает на «ягуаре».

– Прекрасно. – Он тепло пожимает мне руку. – Рад вас видеть, Ребекка. И хочу сказать, ваша японская тема очаровательна. Я обожаю суши.

– Вообще-то у нас японско-русский микс, – поправляю его я. – Будут блины и водка из стопок.

– А, в самом деле! – сияет он. – Как я понимаю, Люк задерживается.

– Он будет с минуты на минуту. – Я скрещиваю пальцы за спиной. – Вот-вот приедет.

– Хорошо. Потому что меня слегка поджимает время. Вы определились со вторым именем? Не могли бы вы написать его для меня?

О господи.

– Почти. Я почти…

– Ребекка, ну куда это годится? – В голосе викария нетерпение. – Я не могу крестить вашу дочь, не зная ее имени.

Ну вот, опять на меня давят. Я думала, викариям положено быть понимающими.

– Я окончательно решу этот вопрос, когда буду молиться, – спешу оправдаться я. – Хочу, чтобы меня вдохновила Книга. – Хватаю Библию, лежащую на соседнем столике. – Может, я решу назвать ее Евой. Или Марией.

Проблема в том, что викарий знает меня с пеленок. Он скептически приподнимает брови и спрашивает:

– А крестные родители здесь? Надеюсь, они достойные люди.

– Конечно! Вот крестная мать. – Я выталкиваю Сьюзи вперед, она обменивается с Паркером рукопожатием и принимается нахваливать церковные витражи.

Сьюзи бесподобна. Она всегда знает, что кому сказать. Вот и сейчас очень кстати завела речь о витражах. И где только она всего набралась? Должно быть, в своем пансионе благородных девиц. Если честно, витражи меня не слишком интересуют, поэтому я листаю Библию.

О-о… Далила. Клевое имя.

– Вот черт! Бекки!

Мне не послышалось? Действительно знакомый американский акцент?

Позади образуется небольшая суматоха, кто-то восклицает:

– Кто, ради всего святого, этот человек?

– Дэнни! – радостно кричу я. – Ты здесь!

Я не виделась с Дэнни очень давно. Он кажется еще субтильнее прежнего, на нем кожаное пальто в казачьем стиле, черные виниловые брюки в обтяжку и армейские ботинки. А рядом крошечная белая собачка на поводке. Тянусь обнять Дэнни, но он поднимает руку, будто должен сделать важное заявление.

– Что у вас тут за тема? – Он настроен скептически. – Японско-русский чертов фьюжн? Ты откуда, блин, черпаешь вдохновение? Вот пришлось фочно завести эту шапку Чертову ши-тцу.

– Круто. – Тут я вспоминаю о викарии. – Э… преподобный Паркер… Это Дэнни Ковитц. Крестный отец.

– Ага, мать твою! – Дэнни затыкает себе рот кулаком. – Прошу прощения. Э-э… чудесная церковь. Бодренький такой декор. Вам кто-то помогал подобрать цвета?

– Вы очень добры, – сухо улыбается викарий. – Но не могли бы вы выражаться менее витиевато во время службы?

– Дэнни знаменитый дизайнер одежды, – поясняю я.

– Да ла-адно! – Дэнни напускает на себя показную скромность. – Не знаменитый. Скорее… известный. Печально известный. А где Люк? – Он понижает голос: – Он мне нужен. Мне каждый день названивает Джарек. Угрожает, типа, в суд подать. – В голосе Дэнни тревога, и он машинально начинает говорить громче: – Ты же знаешь, я не иду на конфронтации.

Джарек – бывший менеджер Дэнни. Мы встретились с ним в прошлом году и скоро поняли, что он забирал себе солидную часть денег Дэнни и не делал совершенно ничего, только носил одежду от Дэнни забесплатно и обедал за счет фирмы. Именно Люк организовал его увольнение и вдобавок прочитал Дэнни лекцию о том, что нельзя давать человеку работу только потому, что тебе нравится его стрижка.

– Я думала, ты поменял все телефонные номера, – удивляюсь я. – Думала, ты больше не собираешься разговаривать с ним.

– Я и не разговаривал, – ощетинивается Дэнни. – Поначалу. Но у него были билеты на тот фестиваль на Бали, и мы туда рванули, ну он и узнал мой новый номер…

– Дэнни! Ты ездил с ним на фестиваль? После того, как уволил его?

– О’кей. Черт со мной. Где Люк? – Он горестно оглядывает церковь. – Люк ведь поговорит с ним?

– Я не знаю, где Люк, – жалобно шепчу я. – Надеюсь, в вертолете.

– В вертолете? – Дэнни приподнимает бровь. – Однако. Он что, спустится на веревке, как морпех?

– Не говори глупостей!

Хотя если подумать, то Дэнни, может, и прав. Где тут приземлиться вертолету?

Достаю телефон.

Ты в вертолете? Где приземлитесь? На крыше?

– Боже ты мой. А вот и его светлость! – Дэнни отвлекает появление Таркина. – Ах, держите! Моя промежность!

– Дэнни! – Я бью его по руке и оглядываюсь на викария, но тот, к счастью, уже отошел. – Мы же в церкви.

Дэнни всегда немного западал на Таркина. И справедливости ради надо заметить, что Таркин сегодня необычайно хорош. На нем просторная белая рубаха и черные бриджи, а поверх – пальто, напоминающее шинель. Темные волосы растрепаны, и Таркин выглядит почти стильно.

– Вот моя следующая коллекция, и ходить далеко не надо. – Дэнни делает набросок Таркина прямо в Библии. – Помесь английского лорда с русским князем.

– Тарки шотландец, – уточняю я.

– Еще круче. Килт – это так секси.

– Дэнни, – хихикаю я, увидев набросок. – Это ужасно!

Портрет Таркина вышел страшно неприличным. Хотя я слышала как-то от мамы Сью, что все Клиф-Стюарты хорошо оснащены. Может, рисунок и недалек от истины…

– И где моя крестница?

Дэнни вырывает страницу, складывает ее и снова начинает рисовать.

– Где-то с мамой…

Озираюсь и обнаруживаю Минни в окружении маминых подруг. Что она там вытворяет? У нее в руках не меньше пяти сумочек, а шестую она стягивает с плеча пожилой леди, выводя знакомое «Мо-о-о-о-я!».

– Какая прелесть! – заливается смехом леди. – Вот, держи, сладенькая моя. – Она набрасывает ремешок Минни на шею, и та нетвердой походкой бредет прочь.

– Хорошая Баленсиага, – комментирует Дэнни. – Идеальный аксессуар для крестин.

Я киваю:

– Поэтому я ей и одолжила.

– А сама позоришься с прошлогодней Миу Миу… – Дэнни мелодраматично вздыхает. – Лучшее доказательство материнской жертвенности.

– Заткнись! – толкаю его я.

Наблюдаю, как он черкает карандашом на страницах Библии, и меня вдруг осеняет. Если Дэнни действительно собирается за основу новой коллекции взять образ Тарки, то, может, они объединят силы? И на пару займутся шетлендским печеньем! Ха, все-таки я очень деловая женщина! Люк наверняка будет потрясен. Я уже собираюсь поделиться грандиозной идеей со Сьюзи, как раздается гулкий голос викария Паркера:

– Предлагаю всем сесть. – Он указывает на церковные скамьи. – И мы начнем.

Начнем? Уже?!

Когда викарий с шелестом следует мимо меня, я тяну его за белое одеяние:

– Но Люка еще нет. Не могли бы вы немного подождать?

– Дорогая, мы и так задержались на двадцать минут. – Улыбка викария чуточку подмороженная. – Если ваш муж не собирается…

– Конечно, собирается. – Я немного уязвлена. – Он на пути сюда. Он будет здесь…

– Мо-о-о-о-о-о-о-е! – Высокий ликующий визг наполняет воздух, я каменею, сердце ухает в пятки.

Минни перебралась через заграждение, стоит прямо у алтаря и методично вытряхивает содержимое сумочек. Сзади раздаются негодующие крики маминых подруг.

– Минни! – ору я, кидаясь к алтарю. – ПРЕКРАТИ!

– Мо-о-о-о-о-о-о-е! – Дочь весело трясет сумочку от «Барберри». Весь алтарь усеян кошельками, монетами, пудреницами, тюбиками помады и расческами.

– Это твои крестины! – яростно шепчу я Минни на ухо. – Ты должна вести себя идеально. Или у тебя никогда не будет братика или сестрички!

Но Минни и не думает раскаиваться, даже когда мамины подруги кидаются спасать свое имущество.

Сказать по правде, у происшествия есть и хорошая сторона – процедура крещения откладывается. Но скоро викарий опять велит всем садиться. Ладно, думаю я, все как-нибудь обойдется. Сначала будет молитва, проповедь, так что времени еще полно.

Так. Надо написать жалобу архиепископу Кентерберийскому. Процедура крещения недопустимо коротка.

Уже прочитаны две молитвы, сказано об отречении от зла, спет гимн, два сборника с псалмами изничтожены Минни. (Другого способа утихомирить ее я не нашла. Не страшно, сделаю церкви огромное пожертвование.) И вот викарий уже просит собраться вокруг купели. Меня охватывает паника.