Ингрид Нолль - Даю тебе честное слово Страница 13

У Мицци было доброе сердце, хотя она обычно это скрывала от членов семьи. После последнего разговора с братом она сама позвонила, чтобы справиться о его самочувствии.

– Во время нашего недавнего разговора мне почудилось, что ты погряз в заботах, – начала она. – Сначала на тебя давили родители, а теперь еще и дедушка! Я могла бы подыскать тебе в Берлине комнату…

– Но у меня все отлично, – попробовал опротестовать Макс. – С дедушкой вообще нет проблем! Сегодня мы с ним будем упражняться в беге.

– Да ты просто герой! – искренне удивилась Мицци. – Это для тебя что-то новенькое.

– Что там в университете? – сменил тему Макс.

– Дерьмово, – честно призналась сестра. – В данный момент, как в школе. Зубрим по булимической методе.

– Это как?

– Заглатываем накануне экзамена сколько влезет, а потом вываливаем преподу. Тут мне на днях звонил папа. Он все еще верит, что я в скором времени вернусь домой с раскаяниями. Чудаковатые у нас все-таки родители!

В чем-чем, а в этом Макс с ней был полностью согласен. Они еще немного поговорили с сестрой об общих любимых детских книгах, о тех счастливых часах, когда бабушка читала им сказки, и о странном превращении тирана в доброго дедушку.

– И еще мы обзавелись кошкой, – рассказала Мицци. – Она очень похожа на бабушкиного Тигра.

– Это вместо ребенка? – съязвил Макс.

– Кухонную психологию лучше оставь мне, – ответила Мицци.

– А что, в самом деле, те, кто изучает психологию, лучше понимают людей?

– Хорошо бы, если так, – примирительно ответила Мицци. – Во всяком случае, это не про нас, студентов. Недавно я, как дура, попалась на удочку одного лизоблюда.

Максу очень хотелось поговорить с Мицци о Фалько, но он не отважился. На днях этот тип – несмотря на то что Макс вовремя отдал ему положенную часть денег – окликнул его: «Эй, жертва!» На языке Фалько это означало, что Макса будут бить. Когда шел сильный дождь, Макс, сидя в машине, любил размышлять о прежних временах. Если плохая погода застигала его на велосипеде, то он обычно представлял себя только лишь внешней оболочкой, которая промокала и сжималась, тогда как его внутреннему человеку было тепло и сухо. Сердце, желудок, печень и легкие, устроившись уютненько внутри, попивали чаёк.

Но такой автомобиль, как у него, – это приятная роскошь. Раньше на нем ездила мать. Машину Максу подарили после того, как он выдержал экзамен на аттестат зрелости. Должно быть, когда он окончил школу, мать вздохнула с таким облегчением, что была готова на радостях отдать ему все что угодно. Да и не мог он на велосипеде ездить в исправительный дом для трудновоспитуемых подростков. С другой стороны, ему, наверное, было лучше пройти альтернативную службу где-нибудь в другом месте, где он не мог встретить Фалько.

Без дедушки ему ни за что бы не найти достаточно денег, чтобы заткнуть глотку этому подлому вымогателю. Все равно дедушка не смог бы забрать с собой в могилу все свои бабки, так что позаимствовать у него немного – не преступление. Можно считать, что дед как бы заранее выдавал Максу его долю наследства.

8

С каждым днем весна посылала все новые приметы своего скорого приближения. Много лет назад Ильза Кнобель выкопала у себя дикорастущие первоцветы и посадила в саду сына. По ее задумке, каждый раз, когда желтые цветочки пускали ростки, Харальд должен был вспоминать о матери и радоваться скорым теплым дням. И Харальд культивировал в себе смутное чувство, что мать таким образом за ним присматривает и поддержит, когда ему придется принимать тяжелое решение. Одобрит ли она втайне его желание устранить старика? Как-никак она сама больше пятидесяти лет страдала от его характера. Распустившиеся в саду первоцветы Харальд принял за знак свыше.

Во всяком случае, со второго раза, как он надеялся, должно было получиться. Со второй попыткой не следовало долго затягивать, поскольку с каждым днем здоровье старика крепло, и его внезапная кончина могла показаться подозрительной. Сдать родительский дом внаем было непросто. Надо было пройти множество обременительных организационных процедур. И Харальд решил временно об этом не думать. А когда дом перейдет к нему по наследству, он и прибегнет к услугам маклера.

На этот раз Вилли Кнобелю придется-таки испить чашу с ядом до дна в присутствии сына.

Харальд наполнил коньячную рюмку наполовину коньяком, наполовину жидким снотворным. Для пробы он опустил туда кончик пальца и слизнул каплю. Лекарственная примесь, к счастью, почти не ощущалась. Он и себе налил такую же рюмочку, так как сильно перевозбудился и хотел успокоить нервы.

Старик, как обычно, лежал в наушниках. Увидев вошедшего сына, он их снял и взволнованно указал на ведущего новостей.

– Он снова сказал «махатнул», – пожаловался больной. – «Махать», «махнул» – вот как правильно![23]

– Вероятно, ты прав, – сказал Харальд.

– Вероятно? Я прав на сто процентов! O tempora, o mores[24], в какое время приходится жить!

Скоро этому конец, подумал Харальд, придвинул к себе стул от письменного стола и уселся прямо напротив кровати больного.

– На этот раз я все выпью, – пообещал старик. – Вот так всегда: стоит включить телевизор, как он начинает выводить меня из себя!

– Ну так сделай глоточек прямо сейчас, – ласковым голосом предложил Харальд. – Капля алкоголя тебя успокоит, и ты будешь лучше спать!

Вилли Кнобель взял рюмку в руку, но ругаться не перестал.

– Я и вправду у вас плохо сплю, потому что уличные фонари светят прямо в лицо. Неужели Мицци это не мешало?

– Насколько я помню, по вечерам Мицци закрывала ставни, – пояснил Харальд. – Ты тоже так можешь.

– Я прошу об этом!

Сказано – сделано. Харальд поставил свою рюмку на ночной столик и вышел на балкон. Большими ставнями чуть ли не во всю дверь высотой долгое время никто не пользовался, они перекосились и заедали.

Тем временем старик обратил внимание на то, что сын налил себе значительно больше коньяка, чем ему. И в нем опять зашевелилась полузабытая неприязнь. Быстренько сообразив, он поменял рюмки, а чтобы трюк не был разоблачен, залпом выпил.

Харальд кое-как справился со ставнями и вернулся в комнату. Мгновенно оценив ситуацию, он понял, что отец выпил весь свой коньяк. Браво, подумал он, и с облегчением опрокинул свою рюмку.

Петру несколько удивило, что муж не появляется в жилой комнате несмотря на то, что он никогда не пропускал увлекательного детектива. Через полтора часа она наведалась в спальню и увидела мужа, спящего в кровати. Обычно он очень аккуратно складывал вещи на стул, а пиджак вешал на вешалку. Сейчас вещи валялись разбросанными по полу. Так делают тинейджеры до определенного возраста. Вздохнув, она подобрала вещи и сложила как надо. За последнее время муж, видать, сильно сдал. Такое поведение чаще всего наблюдается у тех, кто стал жертвой старческих заболеваний.

Настало утро. Харальд лежал рядом в той же позе, в какой жена застала его вчера вечером. Как правило, он стремился первым занять ванную. Петра легонько пихнула его:

– Вставай, Харальд, ты опаздываешь!

Он даже не пошевелился. Петра приложила ладонь к его лбу. Температуры вроде нет, но что-то было не так. И тут она обнаружила пузырек со снотворным. Вероятно, Харальд увеличил дозу, подумала она с раздражением. И что теперь делать? Для начала она решила занять ванную первой и готовиться к рабочему дню.

Через полчаса она снова подошла к супружескому ложу. Ситуация ничуть не изменилась. У Петры вовсе не было охоты прибегать к грубым методам, чтобы поднять мужа. Если он решил, что может вести себя как не знающий обязанностей подросток, то пусть себе спит. Посмотрим, что он придумает в свое оправдание. Петре захотелось кофе, и она направилась на кухню, где Макс вовсю колдовал над завтраком для дедушки.

– Твой отец мне не нравится, – заявила Петра.

– Зачем тогда ты за него вышла? – спросил Макс.

– Возможно, он заболел, но не исключено, что просто принял слишком большую дозу снотворного. Я никак не могу его добудиться. Как бы то ни было, мне пора на работу, и я не могу за всем приглядывать. Будь любезен, загляни к нему попозже, посмотри, что там…

Макс дал обещание обязательно присмотреть, но в данный момент он целиком поглощен приготовлением завтрака для дедушки. Ему нужно побыстрее закончить до прихода санитарки, потому что она будет чистить ему зубы.

Елена появилась рано. По привычке она для начала отпускала парочку бесцеремонных шуток, чтобы разрядить пикантность, а то и унизительность ситуации для пациента. Сегодняшний день она начала с вопроса:

– Пипи или кака?

К сожалению, не всегда выходило так, как надеялся пациент. Пока Вилли Кнобель сидел на стуле-унитазе – при этом действии он не терпел ничьей компании, – санитарка включила воду в внной, а Макс пошел в родительскую спальную.