Дэвид Лодж - Райские новости Страница 13

— Ты что, привел меня к дамской комнате?

— Все в порядке, папа. Здесь туалеты общие.

— Вам понравился фильм? — спрашивает Сью, что­бы скрыть замешательство. — Меня совсем сбила с толку последняя сцена — похороны.

Старик молчит.

— Он только что проснулся и неважно себя чувст­вует, — объясняет бородатый сынок. — Ты справишься сам, папа?

— Конечно справлюсь.

— Чего же тогда ты ждешь?

По сердитому взгляду, брошенному в ее сторону, Сью догадывается — старик ждет, чтобы она испари­лась, прежде чем он войдет в кабинку. Она возвращает­ся на свое место рядом с Ди, которая читает бесплат­ный экземпляр «Космополитена».

— Я только что на выходе из туалета встретила того старика-ирландца с сыном.

— Вот уж не думала, что они поместятся там вдвоем.

— Да нет, глупая твоя голова, я имею в виду, что это я выходила из туалета. А они ждали. Он довольно ми­лый, в смысле сын, тебе не кажется? Он бы тебе подо­шел, Ди.

— Да что ты говоришь? Ему на вид лет пятьдесят.

— Я бы не сказала. От силы сорок пять. Трудно су­дить из-за бороды.

— Ненавижу бороды. — Ди слегка передергивает­ся. — Когда целуешься, словно вляпываешься в темно­те в паутину.

— Он мог бы ее сбрить. Он очень внимателен к сво­ему старому папочке. Мне нравятся добрые мужчины.

— Ну и возьми его себе, если он тебе так нравится.

— Ди! У меня есть Дес.

— Гавайи очень далеко от Харлоу.

— Ди! Ты невозможна, — хихикает Сью.

— В любом случае, — не сдается Ди, — он, скорее всего, женат.

— А мне почему-то так не кажется, — возражает Сью. — Хотя, может, он вдовец. У него вид человека, который много страдал.

— Это он от своего старика страдает, — говорит Ди.

Время тянулось медленно, очень медленно. Начался еще один фильм. На этот раз — история о взаимоотно­шениях подростка и его лошади, действие происходи­ло в Вайоминге. Фильм показался Бернарду нестерпи­мо сентиментальным, но он все равно смотрел, наде­ясь, что отец последует его примеру. За опущенными шторками ярко светило солнце. Оно залило салон, ког­да шторки подошли и вторично подали еду — легкую за­куску. Оно по-прежнему сияло, по уже тускло, сквозь пелену смога, когда самолет приземлился в Лос-Aнджелесе — в четыре часа дня по местному времени и в пол­ночь по часам пассажиров. Путники медленно, с тру­дом переставляя затекшие ноги, шли по ковровому по­крытию переходов; молчаливо стояли на движущихся пешеходных дорожках, словно багаж на ленте транс­портера; терпеливо выстроились в очередь для пас­портного контроля в огромном тихом зале, поделен­ном на секции переносными турникетами и плетены­ми веревками. Что же напоминают подобные места? Они напоминают, решил Бернард, образ потусторон­него мира или ведущего к нему коридора: он видел что- то подобное в кино — в Брикли, в дешевом кинотеатри­ке своего детства и отрочества. В тех фильмах только что погибшие в сражении летчики невозмутимо под­нимались по лестницам, ведущим в своего рода небес­ную приемную с белыми синтетическими стенами и изогнутой литой мебелью, и отмечались там у услужли­вого небесного клерка. Популистский pareschaton[14].

— В отпуск? — спросил чиновник, разглядывая кар­точку высадки Бернарда.

Тот ответил утвердительно, как советовал ему мо­лодой человек в бюро путешествий, — тогда, скорей всего, не возникнет никаких сложностей с получени­ем визы.

— Этот старик с вами?

— Он мой отец.

Чиновник посмотрел на одного, на второго, потом на карточку высадки.

— Вы остановитесь в «Вайкики серфрайдере»?

— Да. — Бернард заранее уточнил название гости­ницы в своем «Тревелкомплекте».

Чиновник проштамповал их паспорта и оторвал корешки у карточек высадки.

— Желаю хорошо отдохнуть, — сказал он. — Будьте осторожны во время сильного прибоя.

Бернард слабо улыбнулся. Мистер Уолш не заметил иронии, как и всего остального. От усталости он уже ничего не чувствовал, руки его безжизненно висели вдоль тела, плечи ссутулились, покрасневшие глаза ос­текленели. Бернард старался не смотреть на него — вид отца вызывал у него чувство вины. К счастью, на та­можне их не задержали, чего нельзя было сказать о ры­жеволосом семействе — к немалому возмущению гла­вы семьи.

— Это же абсурд, — кипятился он. — Мы что, похо­жи на контрабандистов?

— Если бы контрабандисты были похожи на кон­трабандистов, наша работа здорово упростилась бы, Дружище, — сказал таможенник, перебирая вещи в че­модане. — А это что? — Он с подозрением принюхался к одному из свертков.

- Чай.

— А почему он не в пакетиках?

— Мы не любим чай в пакетиках, — ответила мать семейства. — И ваш чай мы не любим.

К Бернарду и его отцу подошла утомленного вида чернокожая леди в форме «Тревелуайз» и сказала:

— Привет, как дела? — Не дожидаясь ответа, она продолжила: — Посадка на ваш рейс до Гонолулу из седьмого терминала. Следуйте по указателям к выходу, а там сядете в трамвай-челнок. Будьте осмотрительны — сегодня жарко.

Бернард с отцом вышли из «чистилища» — зала прилета международных рейсов — и очутились среди шума и сутолоки главного помещения аэровокзала. Здесь явно ощущалась другая страна и другое время су­ток: люди в самой разнообразной одежде — от дело­вых костюмов до спортивных трусов — энергично и целеустремленно сновали вокруг, или сидели за столи­ками — пили и ели, или покупали всякую всячину в ки­осках. Бернард оперся о тележку с багажом, размыш­ляя: у него возникло чувство, что он для них невидим, как призрак.

— Это Гавайи? — спросил мистер Уолш.

— Нет, папа, это Лос-Анджелес. Нам надо пересесть на другой самолет до Гонолулу.

— Ни в какой самолет я больше не сяду, — заявил мистер Уолш. — Не сегодня. И вообще никогда.

— Не говори ерунды, — бросил Бернард, имитируя небрежно-шутливый тон. — Ты же не хочешь до конца своих дней остаться в лос-анджелесском аэропорту?

Как только они миновали автоматические двери аэровокзала и, покинув его кондиционированное нут­ро, ступили на тротуар, Бернард моментально вспотел.

Он чувствовал, как тонкие струйки пота стекают по те­лу под одеждой, внезапно показавшейся нестерпимо толстой и колючей. Воздух, пропитанный парами са­молетного и дизельного топлива, был настолько го­ряч, что опасность самовозгорания казалась неминуе­мой. Мистер Уолш открывал и закрывал рот, как вы­брошенная на берег рыба.

— Матерь Божья, — пролепетал он, — я таю.

Под стать пеклу был и шум: визг шин по гудронному покрытию, похожие на звуки тромбона гортанные ав­томобильные гудки и рев взлетающих самолетов. Яр­кие легковушки, такси, фургончики и автобусы двига­лись мимо бесконечным потоком, как рыбы в аквариу­ме, суетливо путаясь друг у друга под колесами. Однако никаких трамваев видно не было. Бернард в растерян­ности огляделся, щурясь от слепящего дневного солн­ца, и заметил девушку в розово-голубом спортивном костюме. Она звала их, стоя одной ногой на подножке маленького автобуса, припаркованного невдалеке.

— Идем, папа.

— Куда мы теперь?

В боку автобуса (который по каким-то непостижи­мым причинам, видимо, назывался трамваем) темнела ниша для багажа. Когда Бернард сунул в нее свои чемо­даны, водитель распахнул двери автобуса, а затем за­хлопнул их за вошедшими пассажирами, как стальную ловушку. Внутри все ежились под струями холодного воздуха из кондиционера. Бернард благодарно улыб­нулся девушке в розово-голубом костюме, чья ответ­ная улыбка обернулась зевком. Ее спутница со стра­дальческим видом сидела рядом, закрыв глаза. Идя по проходу, Бернард кивнул молодому человеку, мрачно восседавшему подле Сесили, — красные подтяжки скрылись под льняным пиджаком с закатанными рукавами. Сесили смотрела в окно, словно проезжавшие мимо машины были самым увлекательным зрелищем в мире. В автобус поднялась рыжеволосая семья, дети были бледными, с покрасневшими глазами. Из всей тревелуайзовской компании, казалось, только супруги Эверторп, проводящие свой второй медовый месяц, не чувствовали усталости и оживленно переговаривались в конце автобуса. Когда водитель завел мотор, они громко воззвали к нему, уговаривая подождать отсутствующую чету, тоже принадлежащую к группе «Тревелуайз». Наконец опоздавшие появились, оба красные и взмокшие: жена в джемпере и брюках цвета электрик толкала тележку с огромным количеством багажа, а ее пузатый муж хромал следом. Они забрались в автобус под одобрительные возгласы бодрых супругов из Цен­тральной Англии, которые не преминули отметить свою роль в том, что опоздавших все-таки дождались и заверили их, что все было заснято на видеопленку. Видимо, во время полета из Лондона между двумя женщинами завязались приятельские отношения, распространившиеся теперь и на их мужей. Обе пары уселись вместе на заднем сиденье, позади Бернарда, который невольно слушал их разговор.