Андрей Донцов - The офис Страница 13

Голубеву купил Петров пива и сухариков и отправился на стадион.

Вышли на пустую арену, сели в холодный пластик трибун – открыли пиво.

«Поскорее бы все уладилось», – загадал Петров, глядя на ухоженный зеленый квадратик поля, на котором проводила свои матчи любимая в городе футбольная команда.

– Хорошо, что пришел, – сказал Голубев. – Егорушкина помнишь?

– Темного очкарика с потными руками? Блевал все время на уроках химии?

– Семен у нас вроде как блаженный стал… Преуспевающий блаженный…

– В смысле, совсем на голову плох?

– Да нет, не совсем, даже хорош, скорее…

– А в чем он преуспел-то? Если он блаженный?

– Как бы тебе сказать… В расслабленности… Ну, ты сам увидишь все. Это же теперь называется УРАПРОМИЯ, а такими делами не шутят. Он мне будет звонить завтра.

Такого офиса Петров еще не видел. Сказочное царство Кощея, чахнувшего над златом и воплотившего в незабываемое могущество этот свой благородный и привлекательный процесс.

Пройдя через два строгих, но вежливых контрольно-пропускных пункта, Петров зашел в стеклянный холл с причудливыми трубами вверху под потолком, тоже, кстати, стеклянным. Вообще, такого количества стекла Петров в жизни не видел и даже пожалел в глубине души, что он электрик, а не стекольщик. Тогда бы точно работа нашлась.

– Стиль хай-тек. Стекло и металл. Японский архитектор Хрен Вспомнишь Как Фамилия. – Егорушкин протянул ему липкую и потную, как и в детстве, ладонь. – У нас принято встречать гостей и провожать до самого выхода.

Поднимаясь на прозрачном лифте на сорок третий этаж, Петров обратил внимание на гуляющих по крышам людей в строгих костюмах. Гуляли они по крышам тех зданий, у которых этажность была меньше. А вообще, замысловатая комбинация башен разной высоты была видна только изнутри, со всех сторон комплекс был надежно окружен высокой стеной, из-за которой виднелась только одна башня – видимо главная.

– Вот это офис… – восторженно процедил Петров, рассматривая сквозь прозрачные стены лифта уплывающий вниз бассейн, расположенный на одной из крыш. – Мост бы еще перекидной вам сюда – на цепи и ров.

– Все будет: и мост, и ров. – Егорушкин с каким-то блаженством закатил глаза и умиляясь смотрел сквозь Петрова.

И вот они уже в кабинете у Семена.

Семен и раньше-то, в школьные годы, пускал слюни при каждом удобном случае, а теперь и вовсе дал волю своим инстинктам.

За все время приветствия он чавкал и ворочал языком слюни во рту так, будто бы слопал пару кило невидимых кислых яблок.

Не раз, как и в далекие пионерские времена, он преобразовывал первую твердую согласную слова в большой пузырь, слетавший с нижней губы.

При этом Петров должен был признать, что Семен, ни с кем не водя крепкой дружбы, для многих был хорошим товарищем и трудолюбивым тихим троечником.

– Да конечно, подыщем тебе работу. Раз уж ты добрался до этого кабинета, конечно подыщем. Мы теперь знаешь кому принадлежим? УРАПРОМИЯ!!! Ты в курсе про объединение всех добывающих предприятий? Месяц назад все, кто что-то добывает под землей, объединились. Теперь это все – УРАПРОМИЯ. Вот так вот, брат. А ты электрик – взаимопонимание всегда найдем!

Беседа шла в правильном направлении. Семен был до того спокоен и расслаблен, что и Петрову стало тепло и уютно в этом ярко-коричневом кабинете с мебелью бежевого цвета.

«А что, может, попросить Семена об услуге… чтобы проконсультировал, как быть с этими, из торгового центра…» – подумалось Петрову. Но что-то подсказывало: торопиться не стоит, слишком уж много и так собирался сделать для него Семен.

– Я уже давно прихожу к этой мысли. Если у меня есть люди, с которыми я вместе учился, крутил глобус на уроках географии в пятом классе, почему я должен набирать кого попало по объявлениям. Почему чужих людей пускать к столу. Мы в России отошли от старых обычаев, у нас испокон веков было как? Чужого к столу не пускай! А сейчас все по-современному хотят. Кадровые службы придумали. У нас в УРАПРОМИИ кадровых служб нет. Все исконно по-русски! Ни одна гнилая душа в наш офис не попадет. У нас здесь не проходной двор. Мой офис – моя крепость. Мой дом – мой офис. Крепость – соответственно, мой офисный дом.

Все эти фразы Семен не говорил, а буквально промурлыкивал, жмурясь и урча. Вид у него и правда был блаженный.

«Может, его это… просто так здесь держат…» – вдруг с ужасом подумалось Петрову.

– Ты ведь всякие там проводки можешь делать? Не только розетки-провода?

– Справимся с любыми, – ответил электрик Петров. – Ну, обычно розетки, конечно, делаем. А что еще надо-то?

– Кнопки!

– Не понял? – робко процедил Петров.

– Розетки нам на хрен не нужны, новые кнопки… монтировать сможешь?

– Справимся, – отрапортовал Петров.

Задача оказалась непростой. Не лампочку какую-нибудь поменять. Хотя Семен сказал, что до лампочек дело тоже дойдет, просто есть потребности более важные.

Язык Егорушкина отличался от обычного. Он с многозначительным видом повторял одни и те же фразы: «Потребности офиса», «Поступательность развития требует» и, когда речь заходила о чем-либо смешном, вдруг становился серьезным и повторял: «Дойдем и до этого, не сразу, но дойдем», или «Сделаем и это, не сразу, но сделаем», или «Купим и это, не сразу, но купим»… И так далее.

От этих постоянно повторяемых фраз от вчерашнего слюнявого очкарика исходила такая блаженная уверенность, казалось, он сам себя успокаивал ими, делясь своим спокойствием с окружающим миром.

– Для начала небольшой тест, задание, так сказать, на копейки. Пятьсот долларов хватит тебе за пару дней работы?

– Более чем, – обрадовался Петров, но тут же напустил на себя серьезный вид: – Хотя от работы зависит.

– У нас, видишь, у каждого стола есть пульт управления. У кого-то два таких пульта, у главного – три! А может, и больше… Все – с кнопками, про которые я тебе говорил. Я тут задумал сделать с этими кнопками одну прикольную вещь – у нас руководство ценит нестандартное мышление… Заимствует его и в этом случае частенько поощряет.

Тест на профпригодность состоял из монтажа на пульт дополнительной кнопки, сигнал от которой шел в специальное подсобное помещение, где дежурили актеры.

Кнопка называлась «Цыгане» и подразумевала нажатие в случае визита почетных гостей, преимущественно иностранных.

Идея была простой, но действенной. По велению руководителя табор с плясками, песнями, а также серебряным подносом с чарками водки вихрем залетал в кабинет, и обычно с этого момента важный визитер мало что помнил. В его памяти яркими вспышками всплывали какие-то моменты – как правило, коктейль из белых простыней, здоровых грудей, упругих ягодиц и звона посуды, – но именно цыгане были последним четко осознаваемым фрагментом предыдущего дня.

Работа была выполнена, и, по словам Егорушкина, наставало время для более основательных деяний.

Перед первым серьезным заданием Петров принес по настоянию Егорушкина клятву конфиденциальности. Точнее, клятву заменял весьма странный обряд, без которого дальнейшая работа в УРАПРОМИИ была невозможной.

Ритуал проходил в одном из помещений, похожем на площадку ночного клуба, где внизу находится танц-пол, а по низкорасположенным балконам за решеткой – зрители.

В момент, когда Петров вышел на середину зала, балконы были почти пусты, но по мере произнесения слов клятвы места заполнялись, и конец действа наблюдали уже больше полутора сотен офисных зевак.

Церемония состояла в следующем.

В момент появления Петрова на площадке загорелся экран, и на нем стали появляться фразы. Как в караоке. Разница была только в двух вещах.

Петь или проговаривать нужно было только слова, написанные голубым по белому, а слова, написанные красным на белом экране, были подсказками кадровой службы УРАПРОМИИ, которые нужно было учитывать при произнесении клятвы.

Так вначале появилась красная надпись: «Для вас специально в фольклорной стилистике», заиграла музыка, похожая на «Калинку», и загорелись слова, которые уже надо было выкрикивать.

– Буду работать! Буду стараться!

Петров начал было двигаться аккуратно, стараясь сохранять достоинство и боясь осрамиться на публике каким-нибудь нелепым движением…

Красная надпись подтолкнула его: «Танцуйте активнее. Срочно! Активнее!»

Тут он пустился в пляс, причем впервые жизни.

Со стороны трибун послышались одобрительное гиканье и свист.

– Буду отдавать себя без конца! – вопил Петров, выкидывая коленца.

«Искреннее. Вы же русский человек» – гласила надпись.

Тут Петров пошел вприсядку. Не пропадать же на таком пустяке…

Церемония длилась минут двадцать, но Петров стоял после ее прохождения буквально в мыле…

Пот ручьем стекал со лба, ел глаза, спина была мокрая… Сердце стучало, никак не могло успокоиться, а губы продолжали нашептывать последние слова клятвы: «Ай-лю-лю, лю-лю, лю-лю! УРАПРОМИЮ люблю!»