Марианна Гончарова - Этюды для левой руки (сборник) Страница 13

Медвежата это были, Урсулики. Всей семьей.

Ну вот, я вспомнила это все, потому что весна и скоро Пасха. Для кого-то это самый важный религиозный праздник, для кого-то просто начало весны, а для Урсулики – Василька-Медвежонка – и семьи его годовщина начала другой, новой и счастливой жизни.

На встречу дня

Телефон у меня в Черновцах звонит очень часто. Но семь звонков из десяти – от Севы В. Причем он постоянно кем-то прикидывается. То Фаиной Марковной Мариенгофф: несет какой-то бред про патиссоны и маринад. То фирмой «Заря»: требует оплатить торт с лебедем диаметром метр двадцать сантиметров, то глубоким, бархатным, проникновенным голосом вызывает в прокуратуру…

Поэтому, когда я слышу незнакомый голос, на всякий случай всегда говорю: «Севка, я тебя узнала, ты меня не проведешь!»

Но когда в этот раз у меня зазвонил телефон, Сева не прикидывался, он был непривычно печален.

– Не спи, вставай, кудрявая! – говорит. – Представляешь, – говорит, – а у нас в городе прямо с утра – день!

– То есть? – спрашиваю. – Как это – день… утром?

– То есть День города, – грустно объясняет Сева.

– Какого? – спрашиваю я.

– Что «какого»? – вслед за мной прикидывается непонятливым Севка.

– День какого города утром у вас в городе, Сева? – Я теряю терпение.

– День нашего города Донецка в нашем городе Донецке, дура, – терпеливо и ласково отвечает Сева.

– Ну и?..

– Что «ну и»?

– И что там?

– Там? – Сева, печально: – Весело. Пиво пьют. Песни поют. Про Донбасс.

– А ты почему утром не в городе на Дне города? Ты что, песен про Донбасс не знаешь?

– Почему не знаю? Знаю.

– Спой.

– Как? Прямо сейчас?

– Почему нет?

– Уже?

– А когда?

– В телефон?

– Почему нет?

– Про что?

– Про Донбасс! Про Донбасс!!!

– Ага… Щас…

Сева затих.

– Але?

– Щас-щас…

Тихо.

– Але?! Але?!

– Ну щас, щас!!! Кх-кх! Кх! Кх! – И торжественно объявляет: – Музыка Богословского, стихи Николая Доризо… – И начинает робко, на какой-то непонятный мотивчик: – «Давно не бывал я…» Нет. Щас-щас. Значит, музыка Богословского…

– Стихи Доризо! Знаю-знаю. Давай, пой!

– «Давно не бывал я…» Ой, мотив не помню. Щас. «Давно не бывал я…» Ну, не помню я мотив! Ну что уже теперь мне?! Ну не помню я! Не помню!

– Н-да… Видно, и правда тебе не место этим утром на Дне города Донецка в вашем городе Донецке, раз ты такую песню не знаешь! – хихикаю я.

– Можно подумать, ты хоть одну песню о своем городе знаешь…

– Чтэ-э-э-э?! – взвыла я возмущенно. – Да я знаешь сколько песен знаю?! И «Гуцулку Ксэню», и «Маричку», и «Дай ня, мамцю, дай ня…» Хочешь, спою? Хочешь?! – И, не дожидаясь его согласия, я торопливо заголосила:

Коломыя – не помыя,Коломыя – мисто.В Коломыи дивчаточкаЯк грэчанэ тисто!..

И вот эту знаю:

У Карпатах снигы впалы,Робит, тато, саны,Выдавайтэ мэнэ замижЗа мого Ивана.

И вот эту еще (ох и разошлась же я!):

Вьеться наче стричкаНэпокирна ричка,Тулыться блызэнькоДо пиднижжя гир.А на тому боциТам жывэ Маричка…

Я пела и пела, чтоб доказать. Я пела все громче и даже стала притоптывать, пританцовывать и отбивать свободной рукой ритм по столу. И Севка обиженно бросил трубку.

А в это время (как потом выяснилось) все Севкины домашние – мама, папа, брат, жена брата, дети брата, Севкина подруга – уже давно оторвались от своих дел и прислушивались к нашему с Севкой телефонному разговору, неодобрительно покачивая головами.

– Как ты мог?! – гневно спрашивает Севина мама, вытирая влажные руки кухонным полотенцем.

– Как ты мог?! – вторит Севин папа.

– Ты же живешь в этом городе… – Это Севина мама.

– …И ты не помнишь нашей народной национальной песни «Давно не бывал я в Донбассе» на музыку Богословского, стихи Доризо?! – негодует Севин папа.

– Тебе звонит эта! Из Черновиц! Эта! С Западной Украины… – Севина мама неопределенно помахивает полотенцем в ту сторону, где, по ее мнению, должны находиться город Черновцы и я. – …И ты даже не можешь дать достойный отпор этой… этой… этой…

– Этой бандеровке! – подхватывает знамя Севкин папа. – Этой западэнке! – Севин папа возмущенно пожимает плечами и обреченно машет рукой, наконец осознав, что в Севином патриотическом воспитании есть невосполнимые пробелы.

– …И ты не можешь дать отпор, – голос мамы крепнет, – и хоть немного в кои веки похвалиться своим краем! Нет, ты – не патриот! – выносит она вердикт. – Ты – ничтожный космополит!

– Ты в этом городе вырос! – Папа, убежденно.

– Ты здесь бесплатно родился! – Мама, не очень уверенно.

– Ты здесь бесплатно учился! – С легким сомнением папа.

– Ты здесь бесплатно работал! – Мама и папа, не колеблясь и хором.

– Звони! – Севкин папа разгневан не на шутку. – Звони ей! Сейчас мы ей покажем! Сейчас!

– Куда? Что? Зачем? – Севка, испуганно.

– Звони давай в Черновцы! – Севкин папа решительно снимает трубку телефона.

– Звони ей, этой националистке! – требует справедливости Севкина мама. – Звони! Давай, звони! Де-ти!!! Все ко мне! Гриша! Юля! Наташа! Миша! Все идите сюда! Позовите тетю Любу и дядю Женю из соседней квартиры. Все пойте сюда, в телефон, когда я махну вот так! Поняли? Если этот не может, так давайте мы! Сейчас мы ей покажем, этой! Мы покажем ей День города!

У меня зазвонил телефон. В это время Севкина мама на том конце провода махнула полотенцем. И из моей трубки зазвучал, загремел слаженный хор. Пели с истинным чувством:

Давно не бывал я в Донбассе,Тянуло в родные края,Туда, где доныне осталась в запасеШахтерская юность моя.Осталась она неизменной,Хотя от меня вдалеке.Там девочка Галя живет непременноВ рабочем своем городке,В шахтерском своем городке…

И тут во мне то ли древний местный инстинкт взыграл, то ли имя «Галя» меня подтолкнуло, заорала:

Галю моя, Галю,Дай воды напыться!Ты така хороша —Дай хочь подывыться…

– Ах, так! – это уже вскричал Сева. И махнул рукой:

Спят курганы темные, солнцем опаленные,И туманы белые ходят чередой.Через рощи шумные и поля зеленыеВышел в степь донецкую парень молодой…

И тут ко мне присоединились уже мои папа с мамой и даже дети, потому что я включила спикерфон:

Чэрвону руту нэ шукай вэчорамы,Ты у мэнэ едына, тилькы ты, повир…

На что вдруг сам Сева, причем довольно правильно, затянул:

Это было в Краснодоне,В грозном зареве войны…

И хор за ним грянул:

…Комсомольское подпольеПоднялось за честь страны!..

Что сказать? Конечно, мы все же победили. Хотя о донецком крае и много песен написано, но все же у нас их больше. Хотя нет, не победили. Ничья получилась. Поскольку в конце уже все вместе, на обоих концах провода, с удовольствием выпевали:

Ты казала: в понэдилокПидэм разом по барвинок.Я прыйшов – тэбэ нема,Пидманула-пидвэла!

Семейный дневник

Моя сестра Таня

Все девчонки, подруги моей дочери, завидуют, что у Линки есть старший брат. Это так здорово, ноют они, наблюдая, как Линкин брат забирает ее из школы на машине, старший брат – это как охранная грамота: никто тебя не тронет, не обидит, вообщееее…

На что я отвечаю подругам моей дочери, что необязательно иметь старшего брата. Иногда можно иметь младшую сестру и тоже чувствовать себя очень защищенной.

Сказала я им и подумала, что пора-пора написать про мою сестру Таню.

Она – чистое золото. Так говорил наш одесский дедушка. Так считали все вокруг. Почему «считали»? Она и сейчас – чистое золото.

В детстве она очень меня выручала – помогала мне есть. Я ела плохо, Танька ела хорошо. И когда мама выходила из комнаты, где мы ели, Танька успевала съесть из моей тарелки что-нибудь для нее привлекательное.

А сейчас я ем хорошо. Поэтому, когда я приезжаю к Таньке в гости, она всегда готовит мне вкусное. А готовить она умеет. А чего она не умеет?

Танька – искусница и мастерица. Она может сшить из лоскутков покрывало, которое не отличишь от фирменного немецкого, или стильное элегантное пальто, или дивный вечерний наряд, может смастерить из ничего роскошные шторы, исполинский ковер или миниатюрную филигранную изящную игрушку-брошь, может связать уютный кардиган или тонкий свитерок, или, например, трансформировать обычную магазинную мебель в неповторимый и штучный модуль, или сплести из шнура гамак. Она может все.