Марио Льоса - Война конца света Страница 13

Того, что я услышал, хватило бы на много номеров нашей газеты, суть же подтвердила мои догадки: захватившие Канудос необразованные, неопытные, влачащие жалкое существование люди, повинуясь инстинкту и воображению, решились на те самые действия, которые мы, европейские революционеры, считаем необходимыми для установления на земле справедливости. Судите сами: брат Жоан Евангелист провел в Канудосе неделю вместе с двумя другими священнослужителями– баиянским капуцином и настоятелем соседнего с Канудосом прихода, неким доном Жоакином, о котором – замечу в скобках – он отзывается крайне неодобрительно, обвиняя его в пристрастии к вину, в отсутствии благочестия и в симпатиях к мятежникам. После утомительного восемнадцатидневного пути они прибыли на место – и немедля заметили «проявления непочтительности и разброда», ибо ни один проводник не согласился довести их до Канудоса, а в трех лигах от бывшей усадьбы барона де Каньябравы их остановила группа вооруженных винтовками и мачете людей, оказавших им весьма недружелюбный прием и пропустивших монахов лишь после вмешательства дона Жоакина, которого эти люди знали. В самом Канудосе жители грязны, истощены так, что походят на скелеты, ютятся в глинобитных, крытых соломой лачугах, но все вооружены до зубов, «чтобы защитить Наставника, которого власти уже собирались однажды погубить». Взволнованные речи капуцина, вспоминавшего, какое впечатление произвело на него это множество оружия, до сих пор звучат у меня в ушах: «Они не расстаются со своими карабинами, пистолетами, ножами ни за едой, ни во время молитвы и носят оружие с таким видом, словно в любую минуту готовы ринуться в бой». (Мне не удалось убедить монаха в том, что, захватив земли барона де Каньябравы, войну они уже начали.) Брат Жоан доказывал мне, что среди них изрядное число закоренелых бандитов, и сам Жоан Сатана, известный своими злодеяниями и жестокостью разбойник, ныне привел в Канудос всю свою шайку и стал правой рукой Наставника. Монах-по его словам-спросил: «Если вы считаете себя христианами, то почему принимаете здесь отпетых душегубов?» «Для того, чтобы они исправились, – был ответ. – Они грабили или убивали от нужды и нищеты, а здесь почувствовали себя равноправными членами человеческой семьи, благодарны за это и готовы на что угодно, лишь бы искупить свою вину. Если мы оттолкнем их, они вернутся к своему преступному ремеслу. Мы милосердны, как учил Христос». Вдумайтесь в эти слова, друзья мои, ведь это изложение философии свободы: вам ли не знать, что бандит-это стихийный бунтовщик, это невежественный революционер! Вспомните, как в грозные дни Коммуны многие наши братья, считавшиеся преступниками, выйдя из тюрем, куда упрятали их буржуа, сражались в первых рядах плечом к плечу с трудящимися, показывая пример героизма и благородства!

Примечательно, что люди из Канудоса называют себя «жагунсо», что значит «восставший». Монах, со своими миссионерскими целями исходивший всю Бразилию, не узнавал этих босоногих женщин и мужчин, когда-то таких скромных и почтительных с посланниками церкви и бога. «Они совершенно преобразились! В них какое-то беспокойство, возбуждение: они вопят, они неистовствуют, они изрыгают немыслимую хулу на существующий строй, нравственность и веру. Пусть тот, кто хочет спастись, идет в Канудос, ибо весь остальной мир уже в руках Антихриста!» А знаете ли вы, что они понимают под словом «Антихрист»? Республику! Да, друзья, Республику! Они обвиняют ее во всех бедах-по большей части абстрактных, – но и вполне определенно ставят ей в вину голод и новые налоги. Брат Жоан Евангелист из Монте-Марсиано не верил своим ушам. Я склонен думать, что он, его орден и вся церковь в целом не слишком радуются новому государственному устройству Бразилии, поскольку, как я уже писал вам, Республика, где правят масоны, будет добиваться ослабления церкви. Но следует ли из этого, что она означает пришествие Антихриста?! Монах пытался напугать или возмутить меня и не замечал, что его слова звучат для меня музыкой: «Это политико-религиозная секта, которая отказывается повиноваться законам конституционного правительства, это государство в государстве: они не слушаются властей, не подчиняются законам, не признают денег!» Из-за своей ограниченности монах был не способен понять: безошибочный инстинкт повел наших братьев из Канудоса на борьбу против власти-извечного врага свободы. А что такое эта власть, угнетающая их, лишающая их права пользоваться землей, права пользоваться плодами цивилизации и культуры, лишающая их равенства, как не Республика?! И вот они восстали и взялись за оружие, доказывая тем самым, что для тех, кто хочет сбросить оковы угнетения, есть только одно средство – насилие.

Но это не все: приготовьтесь услышать нечто еще более ошеломляющее. Брат Жоан Евангелист заявляет, что в Канудосе царит хаос не только в отношениях между мужчинами и женщинами, но и в отношениях к собственности: все принадлежит всем. Наставник убедил своих сподвижников в том, что-имеющий уши да слышит! – считать своим какое-либо движимое или недвижимое имущество есть великий грех. Дома, пашни, скот принадлежат всем вместе и никому в отдельности. Наставник внушил им, что чем больше человек имеет, тем меньше у него шансов на спасение в день Страшного суда. Мне кажется, он проводит в жизнь наши идеи, но, учитывая культурный уровень своих неразвитых и забитых сподвижников, по тактическим соображениям придает этим идеям религиозную окраску. Не замечательно ли, что где-то в глубине Бразилии горсть повстанцев образует общество, в котором нет ни брака, ни денег, где частная собственность заменена общим достоянием?

Вот какие мысли не давали мне покоя, в то время как брат Жоан Евангелист рассказывал, что в течение недели, произнося в Канудосе проповеди, неизменно встречаемые враждебным молчанием, убедился в том, что его считают протестантом и масоном, поскольку он просил восставших разойтись по домам. Когда же он призвал их признать Республику и подчиниться ей, толпа пришла в такое негодование, что он был вынужден поспешно оставить Канудос, то есть попросту бежать оттуда. По вине одного безумца, который заставляет людей целыми днями работать на постройке храма, церковь потеряла там власть над душами. Мне не было жаль монаха, но зато я ощутил радость и почувствовал симпатию к этим людям, благодаря которым в бразильском захолустье возрождается из пепла Идея, которую тираны считали потопленной в крови подавленных революций. Прощаюсь с вами до следующего письма или навсегда.

IV

К тому времени, когда Лелис Пьедадес, адвокат барона де Каньябравы, подал в салвадорский суд жалобу на злоумышленников, захвативших принадлежащее барону имение в местечке Канудос, Антонио Наставник находился там уже три месяца. По сертанам разнеслась весть, что в деревушке, окруженной со всех сторон скалистыми горами, объявился праведник, который вот уже четверть века странствует по свету. Весть эту разнесли скотоводы, им случалось останавливаться на отдых и ночлег у истоков реки Вассы-Баррис. Вслед за тем с юга, с севера, с запада, с востока группами и поодиночке потекли в Канудос любопытные, хворые и увечные, раскаявшиеся грешники, бродяги и беглецы, предчувствуя или надеясь, что они обретут в Канудосе прощение, прибежище, исцеление, счастье.

На следующее же утро после прихода в Канудос Наставник начал возводить Храм Господа Христа– каменный, с двумя высокими колокольнями. Наставник определил ему место – напротив старой церкви святого Антония. «Пусть поднимут руки богатые, – говорил он, сидя у костра на площади будущего города, – я поднимаю руку! Я-сын божий, ибо он даровал мне бессмертную душу, которая на небесах достойна будет истинного богатства. Я поднимаю руку, ибо господь заставил меня терпеть нужду на этом свете, чтобы я стал богатым на том. Пусть поднимут руки богатые!» В пронизанном искрами полумраке поднялся лес рук в драных, обтрепанных рукавах холщовых рубах, кожаных пастушьих курток. Перед наставлениями и после них люди молились и устраивали шествия между недостроенными лачугами, топчанами, покрытыми тряпьем, на которых ночевали, и спящие сертаны слышали, как они славят Пречистую Деву и господа Христа, как проклинают дьявола и Антихриста. Одним из первых пришел в Канудос мастер огненной потехи из Миранделы – его звали Антонио Огневик, – и с той поры во время шествий в Канудосе стали устраивать фейерверки, пускать ракеты и шутихи.

Работами руководил Наставник, а помогал ему сведущий в строительном деле человек, вместе с которым он приводил в должный вид многочисленные часовни и от фундамента до купола выстроил церковь в Кризопо-лисе: Наставник говорил, кому тесать камень, кому просеивать песок, кому сколачивать леса. Под вечер, после скудного ужина, состоявшего из ломтя черствого хлеба, какого-нибудь плода, горсти фасоли и глотка воды – если в тот день не постились, – Наставник встречал новоприбывших: приветливо принимал странников, приказывал старожилам разместить и устроить их, а когда затихали «Верую», «Отче наш» и «Богородице», начинал звучать его выразительный голос, суливший гостям, что здесь их ждет суровое воздержание, тяготы и лишения, но и чудеса, рядом с которыми померкнут легенды бродячих певцов. Конец близок: Канудос виден с Алто-да-Фавелы, и Республика будет слать все новых и новых людей с ружьями, чтобы схватить его и не дать ему говорить с народом о его нуждах, но, сколько бы ни пролилось крови, Псу Сатане не удастся вонзить клыки в плоть Христову. Придет потоп, а следом-землетрясение. Случится затмение солнца, и землю окутает такая непроглядная тьма, что людям придется передвигаться ощупью, вслепую, а вдали грянет великая битва, и тысячи тысяч умрут от страха. Но потом тьма рассеется, наступит прозрачное утро, мужчины и женщины увидят на склонах окружающих Канудос гор воинство короля Себастьяна. Великий король победит легионы бесов, одолеет Сатану и очистит землю для пришествия господа. Люди увидят дона Себастьяна в светозарных доспехах, с мечом в руке, увидят, как на его милостивом и юном лице появится улыбка, когда он, исполнив завещанный ему богом долг, верхом на своем украшенном золотом и самоцветными каменьями коне поедет назад, и рать его снова погрузится на дно морское.