Джонатан Коу - Пока не выпал дождь Страница 13

Свадьбу Беатрикс справили без лишнего шума, что и подтверждает следующая фотография.

Под номером шесть, если не ошибаюсь. Мы снова в «Мызе».

Группа из восьми человек, снятая на черно-белую пленку, стоит перед парадным входом в дом. Крайний слева — низкорослый блондин, чье имя я не могу вспомнить, хоть убей. Он был шафером. Затем родители жениха. История та же: их имена я напрочь позабыла, и даже раньше, чем позабыла о них самих. Далее жених собственной персоной: Роджер под руку с Беатрикс. Рядом с ней дядя Оуэн, разумеется, и Айви. А последняя в ряду, крайняя справа, — я, ликующая подружка невесты. Мне пятнадцать лет, год — 1948-й. Поздняя весна или раннее лето.

Беатрикс на этой фотографии восемнадцать. Слишком молода для замужества (уверена, Имоджин, ты не станешь со мной спорить). Стоит ли упоминать, что она беременна. Иначе зачем выходить замуж в таком возрасте и за столь явно неподходящего человека, как Роджер.

Погоди, я разгляжу жениха хорошенько, чтобы поточнее тебе его описать… Он пытается улыбаться перед камерой, но общее впечатление от его физиономии лучше выразить фразой «смотрит волком» — и это первое, что бросается в глаза. Замечу, что за все время моего короткого знакомства с ним иного выражения на его лице я не наблюдала. Роджер был неулыбчивым парнем. Что было тому причиной — отношение к жизни в целом либо только реакция на брак с Беатрикс и будущее отцовство, — судить не берусь. Оказаться в таком юном возрасте привязанным к месту, которое тебе не нравится, жениться на девушке, которую ты не любишь, чтобы всю оставшуюся жизнь только тем и заниматься, что вкалывать на нее и детей, которых ты не просил, — тут, пожалуй, кто угодно оскалится. Во всяком случае, я так думаю. Может, я и не права, но Роджер на снимке именно что скалится. Волосы у него коротко подстрижены, зачесаны кверху и закреплены каким-то средством, — прическа, как у Стэна Лорела.[3] Его смокинг хорошо сшит и ладно на нем сидит. Роджер был мускулистым малым и в придачу приятной наружности, что правда, то правда.

Познакомились они на танцах, устроенных молодыми консерваторами в городской ратуше Веллингтона. Сознательно ли Беатрикс вступила в партию тори, на этот вопрос я ответить не могу. Насколько я знаю, у нее не было никаких политических убеждений. За тридцать с лишним лет, что я общалась с ней, не припомню, чтобы она хоть раз высказывалась по какому-нибудь политическому вопросу. Тем не менее она работала у молодых консерваторов и получала там зарплату, а на том танцевальном вечере ей удалось произвести незабываемое впечатление. Беатрикс выбрали «мисс Консерватор» или что-то в таком роде, и, если бы сохранилась фотография, увековечившая это событие, можешь не сомневаться, Имоджин, я бы тебе ее описала. Разумеется, в тот вечер Беатрикс привлекла внимание многих молодых парней, и самым красивым из них был Роджер. Было выпито некое количество пива и вина (к восемнадцати годам Беатрикс вряд ли успела научиться пить), Роджер предложил подвезти ее домой и… в общем, дальнейшее легко вообразить. Не забывай, в ту пору уже окончившая школу Беатрикс исступленно — по-другому и не скажешь — мечтала только об одном: выскользнуть из-под родительской опеки. Зачала ли она (твою будущую мать) сразу после веллингтонских танцев, этого я утверждать не стану. Известно лишь, что спустя три месяца они с Роджером обручились. К неподдельному ужасу обеих семей, как я предполагаю. Но тогда людям, оказавшимся в подобной ситуации, деваться было особо некуда.

О поре ухаживания (если это можно так назвать) Беатрикс почти ничего мне не рассказывала, разве что одну историю, которую я сейчас перескажу, — хотя бы для того, чтобы ты не сочла их отношения, пусть и недолгие, всего лишь пустой и скучной формальностью. Бывали и у них счастливые моменты. В те дни Роджер ездил на мотоцикле — какой модели, не спрашивай: я не из тех, кто способен ответить на такие вопросы, — и они часто совершали поездки по Шропширу. Среди прочего Роджер не раз и не два возил Беатрикс на гору Рекин. Ты наверняка о ней слыхала, об этой самой заметной детали тамошнего пейзажа. Гора стоит в самом центре Шропшира, и ее вершина в форме колокола видна почти из любой точки графства. Когда забираешься на нее, то на высоте примерно в пятьсот метров обнаруживаешь любопытное явление: две скалы, разделенные глубокой пропастью. Расщелина эта называется Игольное Ушко, и в ширину она не более метра. Если набраться храбрости, то можно попытаться протиснуться между этими двумя скалами, — предприятие довольно рискованное, потому что скальные выступы с обеих сторон очень узкие. Беатрикс рассказала, как однажды вечером, на закате, Роджер повез ее на Рекин и они добрались аж до самого Игольного Ушка. Разве это не романтично! Дорога на вершину крутая, каменистая, и не знаю, удавалось ли кому, до или после них, подняться так высоко на мотоцикле. Вот я и думаю: если парень берет свою девушку — и не просто подружку, но уже невесту — в такое путешествие, вряд ли справедливо назвать этот союз заведомой ошибкой.

Однако их совместная жизнь не задалась. О чем ты, наверное, и сама уже догадалась. И печальную концовку их брака предвещает уже эта фотография… Но возможно, у меня просто разгулялось воображение, либо я, отягощенная знанием о последующих событиях, смотрю на снимок с предубеждением. Нельзя отрицать, Беатрикс здесь выглядит счастливой. Она в традиционном подвенечном наряде, белом от фаты до туфель, хотя эта невеста, строго говоря, не может считаться непорочной. С той, предыдущей фотографии на катке Беатрикс значительно повзрослела. Она льнет к Роджеру, жмется к нему, а вот расстояние между невестой и ее матерью чуть ли не в полметра. Айви по случаю торжества набросила на плечи нечто, что в наши дни считается абсолютно неприемлемым. Это не просто меховой палантин, но дохлая лиса целиком. Глаза-бусинки пялятся на зрителя с левого плеча Айви, будто лиса знает, куда надо смотреть, и намеренно позирует перед камерой в подражание остальным. Сейчас это кажется невероятным, но в те годы такие монструозные наряды были страшно модными. Не удивлюсь, если Айви лично пристрелила бедную тварь на охоте недели за две до свадьбы.

Лица Айви и Оуэна — застывшие маски. Оба сподобились выдавить улыбки, которые выглядят крайне неубедительными. Что до меня, то я не улыбаюсь, но, по-моему, радуюсь больше всех. Я еще настолько молода и глупа, что мне совсем не чужды романтические идеалы. Но и в мои глаза закралась печаль, которую фотограф невольно зафиксировал. В конце концов, мы с Беатрикс были кровными сестрами. Вряд ли я понимала, что это, собственно, означает, но это не мешало мне всем нутром ощущать нерушимую связь между нами, связь, которую никому не под силу разорвать — и менее всего (хотя тогда я не смогла бы облечь такую мысль в слова) какому-то мужчине. Да, я радовалась за Беатрикс — сильно, искренне, в отличие от ее родителей и братьев, — но моя радость умерялась неким туманным чувством, которое я не знала, как определить, и, кажется, до сих пор не знаю. Назвать это «разочарованием» было бы чересчур. И «ревностью» тоже.

Это тот случай, когда немое изображение намного содержательнее, чем слова, которыми я тщусь его описать. Нет, Имоджин, надо взглянуть на эту свадебную фотографию, чтобы понять, что я чувствовала в тот день. Здесь все как на ладони.

Номер семь. Фотография, на которой нет ни меня, ни Беатрикс. Как и на двух последующих снимках.

Но для тебя, Имоджин, этот снимок необычайно важен. Ведь это первое изображение твоей матери. Твоей мамы Tea!

Кстати, ты знала, как ее зовут? Скорее всего, нет. Те люди, они тебе ничего не рассказывали, верно?

Кухня в доме в Мач-Венлоке. В доме Роджера и Беатрикс, супружеской пары. Фотографировала я сама — еще одна причина счесть этот снимок некоей вехой, ведь я впервые в жизни взяла в руки фотоаппарат. Конечно, я намеревалась запечатлеть новорожденную Tea, но по неопытности напортачила с компоновкой кадра, поэтому на снимке — кухня Беатрикс, a Tea — лишь мелкая деталь обстановки. Но в конечном счете результат получился более интересным, чем сама задумка. Младенцы, на мой взгляд, мало отличимы друг от друга, а вот двух абсолютно одинаковых кухонь не сыскать, ведь так?

Начну с того, что кухня выглядит очень маленькой. Помню, она была узкой, но вдобавок, судя по фотографии, ее обустройство лишь подчеркивало малые размеры и тесноту. Линолеум в черно-белую клетку сужает пол до шахматной доски. Массивный буфет красного дерева с полками для посуды занимает почти всю стену, отчего окно рядом с ним кажется крошечным. Окно это выходит во дворик, расположенный сбоку от дома, а за ним начинается соседский сад. В свой сад Беатрикс попадала из кухни через дверь с врезанным оконцем. Во время съемки оконце было задернуто ситцевой занавеской в красный, желтый и зеленый цветочек. Если занавеску откинуть, на кухне стало бы светлее и приятнее, но на моей памяти оконце обычно было прикрыто. Почему Беатрикс предпочитала сидеть в потемках, ума не приложу. Возможно, ей не хотелось смотреть на сад, невозделанный и заброшенный, — ни Беатрикс, ни ее муж, пока снимали этот дом (очень долгое время), за садом не ухаживали.