Евгений Гришковец - Год жжизни Страница 13

И сегодня же, пятнадцатого декабря, у моей жены Лены день рождения. Она прилетела ко мне в Москву, и сейчас мы пойдем праздновать и веселиться. Придут несколько друзей, будет хорошая маленькая и очень тёплая компания. Выпьем, поднимем тосты и будем говорить Лене всякие хорошие слова, которых она, безусловно, заслуживает. И даже больше.

…Вчера начали запись сингла «На заре» с группой «Бигуди». Это будет очень нежная кавер-версия, вместо куплета — мой текст, про юность, а припев своим чудесным голосом споет Ренарс Кауперс из «Brainstorm». Думаю, песня будет готова в январе и мои читатели в ЖЖ будут первыми, кто её услышит.

Утром еду в Ярославаль. Вечером там концерт с «Бигуди», последний в этом году. Очень хочется дать настоящего рок-н-ролла. А мы его и дадим! Потом полечу домой к семье и к неоконченной рукописи. А вчера мы заканчивали работу над записью сингла. Прилетел Ренарс Кауперс и мы работали. Вот об этом и хочу рассказать.

Последние недели страшно устал от разговоров с коллегами по некоему общему творческому цеху. Даже начал ворчать от усталости. Устал выслушивать нытьё по поводу того, что впереди выступления на корпоративных ёлках. Кто-то мучается вопросом, где бы скоротать январь: в Таиланде надоело, в Греции холодно, а на Карибы далеко. Кто-то с кислой рожей говорит, что снимается сразу в трёх картинах, причём говорит это так, будто он задействован не на съёмках, а на ремонте трёх картофелеуборочных комбайнов устаревшей конструкции. А один продюсер с не менее кислой рожей сообщил, что у него в производстве пять картин и два сериала. И ни от кого не исходит ощущения творчества. Никто не звонит и не говорит: «Старик! Я тут такое придумал!» или: «Знаешь, у меня тут такой замысел!». Почти совсем не бывает разговоров, мол, я тут такую книгу прочёл! Или: посмотри вот это кино, я недавно раскопал…

Кому-то я восторженно ляпнул, мол, последний альбом Seal послушай, классный! А увидел в ответ такую мину, мол, какой на фиг Seal, какая вообще, к чёрту, музыка! И мне в этот момент подумалось: чо я-то бегаю с идеей сингла какого-то всеми забытого «Альянса», про какие-то голоса на заре?! Да ещё утомила серая бессолнечная Москва, утыканная новогодними ёлками, забитая пробками и наполненная согбенными пешеходами…

Но вот позвонил я Ренарсу Кауперсу со своей идеей, и он без всяких проволочек нашёл время в своём рабочем графике, с радостью откликнулся, прилетел, и мы очень счастливо работали, причём работали не легко и не просто. Но он так работал!!! В эти моменты я чувствовал, что творчество, любимая профессия и жизнь — это сложный и страшно увлекательный процесс. И вся усталость прошла. А теперь есть радость ожидания того, как мы покажем эту песню…

Какое же счастье видеть настоящую звезду, а Ренарс — настоящая звезда, причем не только постсоветского розлива. Он-то ого-го! На записи он очень волновался и переживал, а после рассказывал, как трудно у него самого идёт запись нового альбома, какие сложности с репетициями и в коллективе. Мы ехали по ночной Москве, и он с большим волнением ставил треки из нового альбома. Это были песни, которые ещё не готовы, есть только музыка без голоса, и он ставил и пел то, что потом будет записано. Мы ехали в машине, и он пел. И всё сразу изменилось…

И снова хочется работать, хочется поскорее вернуться к рукописи, которая идёт совсем не просто, потому что роман, видимо, будет непростой. И забылись кислые рожи. Вот поеду в Ярославль и постараюсь там дать такой концерт, чтобы не было стыдно ни за коллег по цеху, ни за себя.

В Ярославле был очень хороший концерт. Как же приятно было в буквальном смысле оторваться, понимая, что в уходящем году это последнее выступление! Голос сорвал практически окончательно, но было не жалко, потому что зачем нужен сейчас голос? До марта буду сидеть и писать молчком. Публика так поддержала… В общем, концерт получился.

Завтра буду в итоговой программе Познера «Времена». Я уже был там несколько раз, мне было интересно. Особенно когда программа была посвящена патриотизму, и удалось пополемизировать с Жириновским. С ним же полемизировать невозможно, у него какие-то уж очень 6ыстрые мозги, и он ужасно смешной. Но мне удалось его приложить. Я тогда понял, что нужно сказать что-то короткое, потому что он долго говорить не даст, и обязательно смешное, и лучше всего в конце программы, чтобы он не успел ответить. Как я уже говорил, речь шла о патриотизме и о любви к Родине. Понятное дело, что Жириновский любит Родину больше всех. В общем, я сказал приблизительно следующее: «Никто не сомневается, что Владимир Вольфович очень любит Родину. Но, наверное, каждый боксер очень любит свою грушу, на которой тренирует удар…» Все порадовались, а Жириновский не ответил, задумался, а потом передача кончилась. Я был очень доволен, а он даже и не думал обижаться, подошёл и подарил мне туалетную воду «Жириновский». На флаконе его портрет, и пахнет ёлкой. Хорошая вещь.

Подсунули мне послушать альбом совершенно незнакомого немецкого коллектива под названием «Onetwo». Мне так понравилось! Уже несколько дней слушаю. И на этом альбоме есть прекрасный кавер старой песни «Pink Floyd». На этот глобальный коллектив («Pink Floyd») вообще редко делают каверы. Короче, рекомендую, хотя музыка довольно буржуазная. Просто хочется порекомендовать что-то хорошее… а то я тут слышал, как в баре гостиницы в Ярославле три вполне милых дамы обсуждали Бегбедера. Стало тоскливо и скучно. Это ж какой должна быть тоскливой жизнь, чтобы сидеть и обсуждать Бегбедера…

Очень устал. А когда так устаю, у меня шаловливое настроение. Когда устаю просто, могу быть вреден и занудлив, а когда устаю предельно — люблю пошалить.

Наконец вернулся домой надолго. Когда возвращаюсь из гастрольных поездок, наполненных передвижениями, лицами, спектаклями, разговорами и прочими делами, некоторое время мучаюсь и не могу привыкнуть к тишине и отсутствию необходимости быть готовым вечером выйти на сцену. Но постепенно привыкаю и тогда могу снова сесть за неоконченную рукопись.

Впечатления от участия в передаче «Времена» странные и скорее грустные. Я был там самым молодым, трое остальных писателей много меня старше. И они давно и часто присутствуют на экране телевизора, кто-то больше, кто-то меньше. С самого начала я понял, что, собственно, мне нечего сказать, и я не могу участвовать в интересующих мэтров разговорах. Один часто говорил слово «Сталин», другой написал книгу про Махно, третий готов говорить о дьяволе и ангелах, и все трое с радостью произносят слово «народ». А я понимал, что ни про Сталина, ни про Махно мне говорить не интересно и совершенно не актуально, про дьявола же с ангелами я ничего не знаю. А слово «народ» употреблять — это высокомерно. Вот я и попытался сказать что-то неотдельное от «народа».

Как-то в Швейцарии у меня брали большое интервью. Задали вопрос об особенностях русского сознания. Я сказал, что не могу начать такого разговора, потому что не вправе рассуждать о русскости. Если начну рассуждать о русскости, мне надо отделиться от самого себя и попытаться найти признаки русскости в себе. То есть в этом интервью мне предлагали перестать быть русским.

А потом этот журналист позволил себе очень грубый вопрос. Он спросил меня, считаю ли я себя европейцем. На что я ответил, что, раз он задает мне такой вопрос, это означает, что он меня европейцем не считает.

Мне представляется, что современный жаждущий писать про сегодня писатель просто не может употреблять слово «народ».

И ещё мне было грустно наблюдать за хорошим писателем Веллером, который совершенно неадекватно полюбил телевизор. Он так часто присутствует в разных передачах и на разных каналах, что, очевидно, увлёкся этим, телевидение и общественная деятельность победили в нём литератора. А если человек много присутствует в телевизоре, это неизбежно ведёт к тому, что литературное слово этого человека становится менее весомым. То есть если человек много говорит с экрана, зачем вчитываться в его книги? Это обидно.

Я на себе испытал сладкую притягательность и соблазнительность телевизионного пространства, но справился и отказался. Вот и в программе «Времена» я хотел говорить так, как привык, а не вещать и не постулировать.

Обидно за Веллера. У него даже голос стал какой-то механический. Прямо как у заводного аппарата. Я смотрел на него и думал: «Вот, Женя, смотри и постарайся запомнить. Когда тебе будет столько же лет, как уважаемому писателю Веллеру, не соблазнись, не девальвируй собственный писательский образ, не превращайся в аналитика по всем вопросам. Если будешь отвечать на любые вопросы, тебе не будут вскоре задавать никаких».

ЗДЕСЬ мне был задан вопрос про то, как ведут себя телевизионные спорщики в телевизионных кулуарах. Я сам мало бывал в этих кулуарах и считаю неприличным рассказывать, как там люди себя ведут. Могу сказать одно: все телевизионные спорщики давно друг друга знают, друг к другу привыкли и, в общем, жить друг без друга не могут. Меня это в своё время удивило, а потом скорее порадовало. Если люди спорят перед камерой, то без камеры им спорить неинтересно. Это вполне понятно.