Михаил Угаров - Море. Сосны Страница 13

А Верка храбро делала вид, что ничего такого не происходит.

Рыжего это так разволновало, что на скулах у него выступили пятна румянца.

Рука его поползла выше и выше, и он жарко шептал ей на ухо:

– Мы испытывали одну штучку на Новой Земле. Такая хорошенькая штучка получилась, посильнее Хиросимы будет.

– Это для войны? – на ухо спросила его Верка.

– Для мира во всем мире.

Больше всех хотят девушки

А в это время в парке сидел на скамейке Виктор.

Смотрел на Серое здание напротив.

Слушал репродуктор на столбе.

По радио передавали песню “Хотят ли русские войны?”.

Хотят ли русские войны?

Спросите вы у тишины

Над ширью пашен и полей.

И у берез, и тополей.

Спросите вы у тех солдат,

Что под березами лежат,

И вам ответят их сыны,

Хотят ли русские,

Хотят ли русские,

Хотят ли русские войны.

Эту песню пел Марк Бернес и Дважды краснознаменный имени Александрова ансамбль песни и пляски.

Летом 62-го года в Москве на Международном конгрессе за всеобщее разоружение и мир делегатам раздавали пластинки с записью этой песни – на английском, французском, немецком и испанском языках. Чтобы все знали – в СССР никто не хочет войны.

Когда в пятый раз Марк Бернес спросил слушателей, хотят ли русские войны, Виктор крикнул репродуктору:

– Конечно хотят!

Отдыхающие на соседней скамейке переполошились.

– Очень хотят! – кричал Виктор. – Ее очень хотят женщины!

После этого отдыхающие встали со скамейки.

– А больше всех войны хотят девушки!

Отдыхающие пошли прочь из этого парка, они говорили:

– Да он пьяный! Сейчас милицию позовем!

Поздно вечером Верка курила в тамбуре с летчиками. Все уже немножко были пьяными.

Рыжий летчик вовсю распускал руки, а Верка мягко отстранялась от него, неудобно же. Но молодые летчики все это видели и смеялись. Намекали, что, мол, дело будет…

– А правда, что вместо Гагарина должен был лететь другой космонавт??- спросила Верка. – Просто Юрочка красивый, как с открытки, поэтому выбрали его?

– Правда! – отвечал самый молодой летчик. – Задвинули талантливого и хорошего парня, потому что лицом не вышел, как некоторые. Он потом спился. И застрелился. Это был я!

Верка смеялась больше всех.

Летчики пошли в купе пить коньяк, а рыжий летчик не пошел и Верку не пустил. Притиснул ее к стенке и сказал:

– Я вот что хочу сказать тебе, Эмма!

– Что? – затихла Эмма, она же Верка.

Он подумал и серьезно ответил:

Эмма – дура, процедура, состоит из трех частей -

карбюратор, вентилятор и коробка скоростей…

И стал браться руками за все эти ее части.

Верка боролась с ним, но не сильно. Потому что говорил он ей в этот момент интересное, летчицкое и секретное:

– Допустим, выполнил задачу советский разведывательный спутник. Из соображений секретности назовем его “Зенит-В”. Такая херня с двадцатью антеннами. И пора ему на землю. Приземление в заданном районе. А у него неисправность тормозного двигателя! И хрен ты его снимаешь с орбиты. И тогда включили мы систему самоуничтожения. И он взрывается прямо на орбите!

– Ужас какой! – прошептала Верка.

Плюс девятнадцать

Ночью Виктор сидел в парке, все на той же скамейке.

Он смотрел, как гасли окна в Сером доме. Погасли все, кроме трех на втором этаже.

Ему было не холодно этой ночью, но только если сидеть и ходить.

А вот если задремать на скамейке, то замерзнешь…

Плюс девятнадцать.

Этой же ночью в темном купе лежала на нижней полке Верка.

Напротив нее на другой полке спал мертвецким сном рыжий пьяный летчик, который перед сном так и не сумел застегнуть ширинку.

Верка ворочалась с боку на бок, смотрела в темноту.

– Не в меня. Никуда. Вообще никак! – тихо говорила она.

На верхней полке засмеялся ее словам самый молодой летчик.

Но Верка не стала смеяться вместе с ним, она, подняв глаза, смотрела в черное окно.

Эмме, которая называла себя Веркой-поэтессой, сейчас 69 лет. Она член Союза писателей. С возрастом ее некрасота перешла в другое качество, и после 45 лет она наконец стала поздней красавицей, какие иногда случаются в зрелом возрасте. Как она живет и что происходит у нее в личной жизни, не знает никто.

Это все кино

Прошло четыре дня. Утром Виктор ходил по набережной, пил газировку и ел сладкую вату.

Все эти четыре дня он прожил в парке на скамейке.

Он мог бы обратиться в квартирно-посредническое бюро и снять самую дешевую койку, но не стал этого делать.

Потому что со скамейки в парке были видны двери Серого дома, а ночью – горящие окна на втором этаже.

Днем на набережной тепло, двадцать два градуса, но осень уже чувствуется.

Каждый день Виктор проходил по парку, где росли платаны, канарские финики, эвкалипты, кипарисы, банановые и веерные пальмы, драцены и благородный лавр.

Конечный пункт – ажурная колоннада и кинотеатр “Гагра”.

Это был его ежедневный маршрут.

Колоннада будет сильно повреждена в войну 92 – 93 годов. Возле нее будут стоять танки, один из них будет сожжен дотла. И будут лежать трупы.

Но Виктор сейчас такое и представить даже не может, для него это все – кино…

Виктор сидел в темном зале кинотеатра “Гагра” и смотрел кино. Это был фильм “Три плюс два”, пляжная комедия шестьдесят третьего года.

В те годы это был самый эротический фильм отечественного производства. Там у моря жили три голых красавца в черных очках (ветеринар, дипломат и физик), а с ними рядом две советские секс-дивы (по моде того времени они были чуть полноваты и чуть староваты).

И хотя все в этом фильме было абсолютно целомудренно, но зрители заводились всерьез. Лидер проката 1963 года, 35 миллионов советских зрителей.

Люди смотрели фильм с удовольствием, много и часто смеялись.

Виктор, наоборот, смотрел на экран с очень серьезным выражением лица, не смеялся ни разу.

Что он чувствовал, о чем думал и что вспоминал, по его лицу догадаться было нельзя.

А потом он уронил голову.

Он просто спал. Ночами на скамейке спать холодно, потому кинотеатр для него – место, где можно немного поспать.

Он спал и ничего не чувствовал, ни о чем не думал.

Мы – одна страна

Спустя несколько дней, 25 октября, Виктор сидел на своей скамейке и играл в шахматы с моложавого вида пенсионером.

На Викторе был старомодный пиджак, видимо принесенный из дома его товарищем по шахматам.

– Хрущев! – с горечью говорил пенсионер. – Отдал наш Крым Украине!

– А какая вам разница? Крым все равно наш, мы – одна страна.

– И то верно. Хохлы люди свои, русских не выдадут.

– Если что, они нам Крым в секунду вернут, – подтверждал Виктор.

– Хочешь, я тебе ботинки принесу? Что ты все в сандальках? Ночью-то как?

– Прекрасно! Не волнуйтесь за меня.

– И как же ты без вещей умудрился остаться?

– Я их в море утопил, – радостно отвечал Виктор.

И они оба смеялись.

Пенсионер верил, что это всего лишь шутка.

Прошло еще несколько дней.

Ночью сидели на скамейке Виктор и пенсионер-шахматист. На том и на другом были почти одинаковые старомодные пиджаки, на Викторе – чужие ботинки. Пенсионер блестел в темноте очками.

Оба смотрели на светящиеся окна Серого здания.

Слова “бомж” тогда еще не было, и Виктор не знал, кто это такие и откуда они берутся.

Ничего страшного, скажем мы герою. Опыт этот очень быстро приобретается. Но, говорят, избавиться он него потом трудно…

– Шли бы вы домой, Максим Александрович, а то поздно уже.

– Разве я тебе мешаю?

– Давно один живете?

– Я привык. Это неплохая привычка.

Виктор поднял голову к небу, где много звезд. Но внимание его привлекла одна – яркая пульсирующая точка в черном небе. Она двигалась по кривой, потом как будто наткнулась на что и замерла на месте. А потом вдруг ярко вспыхнула.

И больше ее не стало на небе.

– Видели? – взволнованно спросил Виктор. – Вон звезда только что взорвалась!

– Где? Где? – беспокоился пенсионер.

Но никакой звезды он в небе не видел.

Виктор не знал, что пятого ноября 1964 года выполнил свою задачу советский разведывательный спутник “Зенит-2”. Но из-за неисправности тормозного двигателя снять его с орбиты не удалось. Космический аппарат был взорван на орбите системой самоуничтожения на высоте 265 километров.

ЭПИЛОГ или ПРОЛОГ

Октябрь 2009 года.

Магазин “Молоко” на Фурштатской улице в Санкт-Петербурге.

Старуха шестидесяти семи лет уронила сумку с продуктами.