Александра Яки - Грусть улыбается искренне Страница 13

— Та ладно тебе! — Саня хлопнул его по спине. — Пошли, а то нам с Эмкой скучно там.

Витька нехотя поднялся и поплёлся за приятелем.

— Ну чего там, родители принесли тебе что-нибудь похавать?

— А то… Дождёшься от них, — иронично заметил Виктор, с досадой оглядев зал столовой, полный печальных лиц, с неохотой и грустью смотрящих в тарелки.

Эмка попыталась разрядить скучную обстановку:

— Витька, приходи сегодня, ещё разок в картишки сыгранём. Меня Саня научил паре секретов!

— Разбежались, — парень отрицательно поводил указательным пальцем. — Нашли дурака. Я по глазам вижу, что вы махмадерить собрались.

— Ну вот, — девчонка хлопнула ладошкой по столу. — Если Димка не явится, что ж, нам вдвоём с Сашей играть? Инга не захочет…

— А где она, кстати? — спросил Витька, разом забыв о карточной теме.

Эмма пожала плечами.

— В палате, — ответил за неё Шпала. — Надо оно тебе, Витёк? Это прескверная девчонка. Все недостатки твои перечислит, не боясь, как будто держит в кармане запасную челюсть. Базар надо фильтровать. А то мало ли что мне не нравится, я ж не говорю.

Виктор ничего не сказал, но подумав несколько минут, насупился и фыркнул.

— Ну а она говорит. Честь и хвала.

— Что ты несёшь? — зевнул Шпала. — Вирус, что ли, до мозгов добрался?..

Парень подпёр голову. С Сашкой и Эммой было весело, но говорить плохо об Инге он не хотел. И нашим, и вашим жить сложно, он это прекрасно понимал: нельзя находиться постоянно меж двух огней. Всё-таки надо было принимать чью-то сторону, пусть и негласно. Виктор отстучал пальцами дробь на столе и понял, что о компоте уже и думать забыл. Он молча поднялся и вышел из-за стола.

Виктор покинул приторно-горелую атмосферу столовки. Завидев в коридоре вальяжно прохаживающегося Тимофея, мальчишка поздоровался; врач снисходительно кивнул, на удивление, не сказав ничего язвительного, и Витя пошёл дальше вдоль бело-зелёных стен.

Неисправная лампа почти перегорела за прошлый вечер и теперь только тускло мерцала, еле-еле поскрипывая, как старая дверь.

Проскочив мимо ординаторской, Витька, постучав, заглянул в восьмую палату. Увидев его, Инга мило улыбнулась, и мальчишка смело вошёл. Несмотря на то что шторы были отдернуты, помещение казалось пасмурным и прохладным, так как утренняя сырость, поднимаясь с земли, норовила просочиться через щели в раме.

— А я-то думаю, чего это ты завтрак прогуливаешь… — протянул парень, усаживаясь на другом конце кровати. — Вчера меня такой иголкой пришили, сегодня тебя.

Девушка сидела по-турецки, одетая во всё в ту же большую клетчатую пайту, и к её руке тянулась трубочка от капельницы.

— Тромбоциты поднимаем, — будто оправдываясь, сказала она, взглядом указывая на штатив.

— Что-то читаешь? — Витя заметил небольшую стопку книжек на тумбочке.

— Не столько читаю, сколько учу. Уроки. И так ведь школу пропускаю, надо хоть что-то делать.

— Ладно, а то я уж было испугался. Думал, ты стишо-очки читаешь, — съехидничал Витя, недовольно взглянув на томик.

— В стихах есть что-то плохое?

— Они не похожи на жизненную речь. Обычное жеманное рифмоплетство. Я не воспринимаю! Не могу это читать. Не люблю.

Девушка с лёгким удивлением закусила нижнюю губу.

— Представляю, какая чушь тебе попадалась, если ты так думаешь. Или ты просто никогда не вчитывался.

— Да делать мне нечего… Но ты больше понимаешь. Я не по этим делам. Закроем тему? — с лёгким раздражением оборвал Витя. Не хватало ему ещё заговорить о поэзии.

— Ладно-ладно. Я ж не стану рассказывать твоим друзьям, что мы беседовали, о ужас, о стихах! — будто прочитав его мысли, с иронией заметила девчонка. — У вас ведь это признак чего? Ботанизма?

— Слушай, хорош умничать. Разыгрываешь из себя сильно взрослую и сильно умную? — не став отвечать на вопрос, язвительно произнёс Витька.

— Тебе бы тоже не мешало. Но я не в обиду. Извини.

— Да ничего, — Виктор притих, понимая, что Инга говорит дело. — Да, ботанизма. Ну кто в здравом уме будет сейчас беседовать о стихах, о вечном, о высоком?

Девушку явно развеселила последняя фраза. Она потянулась к тумбочке и достала пару разноцветных конфет.

— Угощайся. Вы, мальчишки, в этом возрасте наивные такие. Сами себе придумываете, как себя вести подобает, о чём говорить, какую музыку слушать, какие фильмы любить. Ты в этом придуманном укладе сам-то понимаешь, что тебе нравится, именно тебе, а не тому, кто диктует моду? — как-то совершенно безапелляционно высказалась Инга, но, завидев Витькину чересчур напряжённую физиономию, сменила тон. — Не хочу тебя обидеть. Давай каждый останется при своём мнении. Ты, Витя, мне глубоко симпатичен, и я не хочу предавать твоё ко мне доброе отношение.

— Договорились, — парень кивнул, не желая вникать и копаться в ситуации. Он не совсем понял, что девушка имела в виду, да и вопрос тянул на звание философского. — Ладно, но на будущее, если что: говори, всё что думаешь, я на правду не обижаюсь.

— Мудро. А Шпала считает иначе. Ты тоже можешь в выражениях не стесняться, — разрешила Инга.

— О?.. Да?! — Вите казалось, что у него накопилось много «фе», чтобы наконец напрямую высказать ей. Он уже воодушевлённо открыл рот, но с разочарованием понял вдруг, что слов-то подобрать и не может. А что, собственно, плохого можно сказать о больном ребёнке, который, ни перед кем не прислуживаясь, просто говорит правду в лоб, не боясь ни дразнилок, ни… одиночества, которое здесь, в больничных стенах, вдвойне страшно. Витя неожиданно для себя растрогался, а внутри как будто чья-то рука ухватила нервный клубок и хорошенько дёрнула. С пару мгновений помолчав, он понял, что она, Инга, нечто особенное.

Несмотря на все различия и противоречия меж ними, с ней есть о чём говорить, она спонтанна, и её ответы нельзя предугадать, от неё не услышишь заезженных штампов. Она непредсказуема и тем интересна.

А ещё её немного жаль, и в то же время хочется чтить за смелость… Но из-за её безропотности и скромности есть желание научить быть немножко проще, общаться с людьми и вести себя чуть более уверенно.

На пороге вырос Тим-Тим. Стоя в дверном проёме в аккуратно застёгнутом на все пуговицы халате, он строго оглядел ребят.

— Южаков! Тебе тут что, мёдом намазано? Своей палаты нет?

— Ну почему?.. — Витёк невинно посмотрел на доктора. Его хмурый вид сегодня совсем не пугал. — Скучно одному.

— Так не парк развлечений, чай, — хмыкнул Тимофей. — Сиди, раз уж так скучно, только чтоб к обходу был на своём месте.

— Есть, товарищ генерал! — парень отдал честь.

— Правой рукой честь отдают. Всему вас, молодых, учить надо, — качая головой, с укором сказал Тимофей Тимофеевич. — Ладно, Инга, держи направление. Закончишь капаться, пойди сдай кровь… — он вручил девушке маленький листочек с врачебными закорючками, — Да, Южаков, и для тебя, кстати, тоже направленьице вот есть. Всё, всего хорошего, молодые люди.

Тим-Тим отправился с ревизией дальше, чуть не столкнувшись в дверях с Лизой и её мамой. Женщина позвала врача на пару слов, и они вышли в коридор шептаться. А Лизка, весело щебеча и пританцовывая, попрыгала к своей кроватке.

— Вот что значит человек идёт на поправку! Молодец, Лизка! — похвалила девчоночку Инга и посмотрела на капельницу, в которой осталось уже совсем немножко лекарства. — Вить, сейчас меня отстегнут уже. Тогда прогуляемся на первый этаж в лабораторию.

— Прогуляемся? — хмыкнул Витька, приблизив направление к глазам, чтобы лучше рассмотреть. — Раньше для меня слово «прогуляемся» означало парковую аллейку, пивко, сигаретки… Вот как, как теперь бросить курить?

— В урну бросить. Так и бросают, если жить хотят, — без доли иронии сказала Инга, и на лицо девушки вернулось так свойственное ей серьёзное и обстоятельное выражение.

— Легко говорить. Ты-то небось и не пробовала никогда, — парень встал с постели и прошёлся до двери, выглянув в коридор.

— Мы с подружкой в шесть лет пробовали, — девчонка расхохоталась, а Витька только ещё больше нахмурился, пугаясь столь резкой перемены её тона и настроения.

— И как? — спросил он, просто чтобы что-то спросить.

— Кашляли, как дуры, полдня. Видимо, сильно затянулись, — смущаясь, рассказала Инга. — Зато теперь нет никакого желания делать это снова.

— Дурочки… — прокомментировал Витя. — Вон Тамара идёт, к тебе, наверное.

Девчонка, всё ещё подключённая к капельнице, каким-то чудом дотянулась до кроссовок и даже надела их. Единственное, чего не смогла — завязать шнурки одной рукой.

Виктор, учтиво пропустив вошедшую медсестру, присел на порог, как бедный родственник. Тамара, шутливо дав ему пинка, подошла к Инге:

— Самочувствие как?

— Нормально, — девушке явно не терпелось поскорее освободиться.