Ирина Лобановская - После третьего звонка Страница 13

Они вступили в дом, как в храм, осторожно ступая по крашеным половицам. Полы тихонько поскрипывали под ногами, почти глухую темноту едва прочеркивали слабые полоски тусклого света, кое-где пробивающегося сквозь щели. Постепенно из мрака стали выступать очертания мебели. Виктор различил лестницу наверх, обнаружил кухню с холодильником, а в комнате увидел маленький радиоприемник и телевизор.

— Не боятся, что ограбят? — хмыкнул Виктор.

— Боятся, — откликнулась Таня. — Но вывозить все каждый год и привозить потом обратно очень сложно. Рискуют!

— Ничего, зато мы теперь поработаем у Крохиных сторожами. Как думаешь, не содрать ли нам с Татки двойную плату за охрану?

— Попытайся, — сказала Таня. — Не помню, где здесь зажигается свет…

В темноте она долго шарила рукой по стене в поисках выключателя и, наконец, нашла его. Вспыхнул абажур под потолком, и они оба замерли. Дом Крохиных напоминал волшебную избушку, созданную руками и стараниями Надежды Николаевны, оформителя-графика, и Геннадия Михайловича, мастера по резьбе. Обставленный деревянными фигурками и корнями, превращенными в людей и животных, аккуратно обклеенный яркими обоями с ягодно-грибной, тоже осенней тематикой, чистенький даже сейчас, несмотря на отсутствие хозяев, — дом казался каким-то фантастическим видением, которое наверняка исчезнет, едва выйдешь за порог.

— Вот уж где поистине сказка… — пробормотал Виктор.

— Да, изумительно… Как давно я здесь не была… — повторила Таня. — Раньше все выглядело совсем иначе.

Она опять начала что-то искать.

— Что ты ищешь? — Виктор попытался перехватить ее на полдороге к кухне. — Посиди немного, не колготись.

— Сейчас, Витя, минутку, — озабоченно сказала Таня. — Надо включить отопление и принести воды. Хотя вообще, кажется, здесь делали водопровод… А окна мы раскрывать не будем: так даже интереснее, правда?

Виктор кивнул, разгрузил сумку и с облегчением сел под абажур. Неужели действительно он вдвоем с Таней на этой нежданно-негаданно возникшей даче, в лесу, и кругом никого, и можно делать, что хочешь, и бывать здесь хоть каждый день? Трудно поверить…

Таня возилась на кухне: щелкнула отоплением, налила в чайник воды, что-то перемыла под краном и вернулась в комнату с грудой посуды.

— Здесь есть все для жилья! — радостно объявила она. — Теперь показывай, чем ты отоварился.

— Разным продуктешником, вон, смотри! — Виктор ткнул пальцем в стол, вытянул длинные ноги и царственно скрестил руки на груди.

Он несомненно приходил в себя.

Дом нагрелся быстро, и они с удовольствием сняли резиновые сапоги, куртки и свитера. Опять раскрасневшаяся, на этот раз уже от тепла, Танька была жуть как хороша!

— А что наверху? — спросил Виктор, не отрывая от нее глаз и заедая водку колбасой подозрительного вкуса и цвета.

Другую-то где взять?..

— Наверху, Витя, — спокойно ответила Таня, — у нас с тобой будет спальня.

Крашенинников подавился проклятой колбасой, сделал неловкую попытку вдохнуть и неистово закашлялся.

— Тебя постучать по спинке? — осведомилась Таня. — Есть надо осторожнее и медленнее. Нельзя глотать, как голодный зверек, непрожеванные куски. Йоги рекомендуют делать тридцать три жевательных движения на один кусочек.

Виктор с трудом отдышался и с досадой махнул рукой.

— А тридцать два можно? — хрипловато спросил он.

— Я справлюсь дома в книжечке, — мелодично отозвалась Таня. — И тогда отвечу на твой вопрос. Давай заведем песика!

Да, все-таки она совершенно чумная!..

— В таком разе Татка будет платить за охрану ему, а не нам, — буркнул Виктор. — Мечтаешь быть дамой с собачкой?

Таня покачала головой.

— Просто я боюсь жить на даче, Витя. Как-то очень тихо, тревожно, никого нет… Без тебя я вообще здесь ни за что не останусь даже на час.

— А зачем тебе без меня здесь оставаться? — пожал плечами Виктор. — Домушник я, никуда из избы не шастаю. Уезжать и приезжать будем только вместе.

— А ночью? — спросила Таня и пугливо посмотрела на заколоченные окна. — Ведь кругом ни души…

— Да что с тобой? — Виктор подвинул свой стул ближе к Тане. — Затмение нашло? Давай рассуждать: ну, что с нас можно взять? Сапоги резиновые? Украсть у нас с тобой совершенно нечего. А если вдруг полезут грабить дом, то обнаружат нас и убегут. Испугаются хотя бы от неожиданности.

Пытаясь успокоить Таню, Крашенинников даже сразу не отметил, что она уже прекрасно и четко распланировала их совместное будущее, не задав ни единого вопроса и не смутившись ситуацией ни на секунду. Дошло до него внезапно. Он неожиданно осознал, насколько легко и просто она на все согласилась, и замолчал, не столько обрадованный, сколько насторожившийся. Так ведь мечтал, так рвался уговорить ее остаться на даче, а теперь напрягся, поскучнел и задумался. Что таится за этим невозмутимым, бесстрастным согласием без слов: не давнишняя ли привычка принимать подобные предложения свободно, шутя, не усматривая в них ничего особенного?.. Будничные, обыкновенные, естественные отношения мужчины и женщины…

— А как ты объяснишь дома свое отсутствие по ночам? И отсутствие вообще? — испытующе спросил Виктор.

— Не беспокойся! Это мои трудности, — лаконично ответила Таня. — Давай рассуждать, как ты только что предлагал: я тебя не спрашиваю, откуда у тебя ключи, не интересуюсь, что ты наплел приятелям и Тате. Наверняка тоже пришлось выдумывать и обманывать. Почему тебя потянуло выяснять мои нравственные принципы и отношения с моралью? А вдруг я вообще круглая сирота и сама за себя отвечаю?

Виктору стало стыдно и противно.

— Правда что ль? — бормотнул он. — А так на сиротку не похожа… Ты права, Таня, какая-то бредятина в голову полезла. Не знаю, что со мной происходит… Вообще я очень сильно прибалдел, увидев тебя. Что-то случилось с мозговенным аппаратом. У тебя волосы пахнут сентябрем…

Таня тихо засмеялась.

— Теперь осталось лишь выяснить, как пахнет сентябрь. Да, у тебя впрямь с головкой не очень!

— А мы сейчас выйдем и его понюхаем! — предложил Виктор. — Но лучше мы это сделаем утром. Таня, я хочу наверх! В конце концов, мы даже еще не посмотрели, что там находится!

Он вскочил и схватил Таню за руку.

— Ты уже сделала тридцать четыре жевательных движения! — закричал он. — Я подсчитал: одно даже лишнее! И вообще с твоей йоговской теорией ты скоро можешь превратиться просто в корову! Симпатичную, конечно, но все-таки жвачную. А наверху тоже тепло?

— Да здесь везде тепло! — засмеялась Таня, вставая. — Только знаешь, Витя, запри сначала дверь. Там большой засов и защелка.

Опять она боялась! Что-то с самого начала беспокоило ее, тревожило, не позволяло безмятежно находиться в доме, просто болтать и ужинать… Таня снова настороженно оглянулась на окно, потом на дверь, словно к чему-то прислушиваясь.

— Как тихо! — сказала она. — Как в склепе!

— Ну что ты, Таня! Это же прекрасно — спокуха! Ты хочешь, чтобы вокруг нас гудели ополоумевшие машины, выли милицейские сирены и гомонила безумная толпа?

Виктор тщательно задвинув действительно очень большой, тяжелый и прочный засов, и повернулся к Тане.

— Теперь все в порядке? Или еще чего-то не хватает для твоего душевного спокойствия? Зато потом сочинишь шикарный сценарий о дачной житухе. И назовешь "Двое вышли из леса".

— Оригинально! — насмешливо пропела Таня. — У тебя явный дар к сочинительству, не отягощенному своеобразием. Но, в общем, Витя, ты впрямь обладаешь замечательной способностью претворять в жизнь самые нереальные планы и добиваться почти неосуществимого.

И она стала подниматься вверх по крутым ступенькам узенькой лестницы. Виктор догнал ее на середине, сделав несколько гигантских шагов, и первый распахнул дверь на второй этаж.

Перед ними была маленькая комната под треугольной крышей, все убранство которой составляли синие шторы на окне, диван у стены и низкий светлый резной столик, явно любовно сработанный руками Геннадия Михайловича. Таня бочком приблизилась к дивану и, вдруг пронзительно завизжав так, что Виктор даже вздрогнул от неожиданности, опрокинулась навзничь, перекувырнулась через голову и грациозно сделала "березку", вытянувшись по стенке.

— Здорово! — искренне восхитился Виктор и взлохматил свои волосы пятерней. — Тебя хоть узлом завязывай! А что вы еще умеете, мадам?

— Пожалуйста, мадемуазель, — поправила его Таня. — Она умеет многое. Узнаешь потом! — и подозвала его шепотом: — Пойди сюда, Витя, ближе, ближе… Сядь!

Он послушно, с большим удовольствием опустился рядом с ней. Танька молниеносно приняла позу лотоса — как это у нее так ловко получалось? — и сказала уже ставшую привычной и почти надоевшей фразочку: