Наринэ Абгарян - Понаехавшая Страница 14

Не случись в тот день заезда трех финских групп, влетело бы всем. Но туристы из Финляндии, счастливо добравшись до русской водки, оперативно напились до положения риз и колобродили до утра в фойе. Чем очень удачно отвлекли внимание гостиничного начальства на себя.

Авторитет жителей высокогорного городка был полностью восстановлен в глазах работников «Интуриста».

— Это же пиздец какой, — заикалась О. Ф., вспоминая свое состояние после стопочки тутовки. — И ЭТО они пьют постоянно? Поклянись! Мамой поклянись! Каждую неделю???

— Да практически завтракают ею каждый день, — пожимала триумфально плечом Понаехавшая.

Совет: эмигрируя в другую страну, не унывайте. Не забывайте — против любого лома найдется прием. В виде другого семидесятиградусного нефильтрованного лома.

На следующий после своего разрушительного визита в гостиницу день Вагаршак позвонил Наталье с предложением встретиться, чтобы «поесть кусок хлеба и друг друга лучше понимать».

— Одну минуточку, — пропела трепетная Наталья в трубку, — Вагашр… Вашарк… Вагшарак!

— Вагаршак, — галантно каркнул троюродный кузен крестного сына тети Светы.

— Один хрен. Подождите буквально минуточку, я сейчас вам перезвоню.

— На моем глазу![9]

Наталья отсоединилась и тут же набрала «Интурист». Понаехавшая была как раз по уши в работе, когда зазвонил телефон. Перед окошком змеилась длиннющая очередь из представителей финно-угорских племен, которая со скандалом требовала незамедлительного чейнджа — нужно было срочно заселиться в номера, чтобы потом с финно-угорским размахом отдохнуть от сухого закона, царившего в их европах.

— У него что, совсем денег нет? — возопила Наталья, как только Понаехавшая подняла трубку.

— У кого это у него? Наталья, у меня времени в обрез, тут народу море!

— Включи громкую связь, мне срочно. Пожалуйста!

— Ладно.

Понаехавшая включила громкую связь и с улыбкой обратилась к очередному финну с всклокоченными усами вполлица:

— Mister, would you be so kind…[10]

— Miss! — возмутился в окошко усатый финн.

— Ооооо, — заклокотала Понаехавшая, а про себя язвительно подумала — вот ведь до чего людей феминизм доводит! Нет чтобы усы сбрить. Ну или на худой конец замаскировать бородой!

— Слушай, — меж тем надрывалась Наталья, — у этого Вашварака что, совсем денег нет?

— У какого Вашварака? У Вагаршака?

— Ага, у него. Он пригласил меня на «кусок хлеба»! — У Натальи от негодования задрожал голос. — Это как понимать?

— Ну что ты. «Съесть кусок хлеба» — это всего-навсего идиома!

— Сама ты идиотка!

— Наталья!!! Идиома, а не идиотка!

— Хорошо, идиома. Чего обзываешься-то?!

Понаехавшая отсчитала деньги, положила в лоточек, наклонилась к телефону и заорала в мигающую кнопку громкой связи:

— Да не обзываюсь я! Это термин такой, понимаешь, тер-мин!

— Miss? — трогательно постучался кончиками пальцев в окошко очередной клиент.

— Just a moment, — вымученно улыбнулась Понаехавшая и ткнула пальцем в телефонный аппарат, мол, разговор очень важный.

Финн понимающе кивнул, обернулся к очереди и сказал что-то на своем финском, весело посмеиваясь, а заодно сделал жест рукой, в смысле — трубку не подняла, несчастная руссиш фантастиш, в аппарат надрывается.

— Га-га-гаааа, — беспардонно загоготала очередь.

Понаехавшая взбеленилась. Некоторые туристы имели весьма обидную привычку — заглядывали в окошко обменника и откровенно смеялись над неутешительной постсоветской обстановкой. В целом девочки к такому поведению приезжих относились индифферентно, но иногда беспардонность заезжих туристов зашкаливала, и тогда то одна, то другая кассирша срывалась.

Сегодня был день Понаехавшей. Она ринулась к двери, загрохотала многочисленными замками, выскочила из обменника и, выхватив пламенеющим взором из толпы притихших финнов переводчицу Аню, гаркнула что есть мочи:

— Объясни этим дикарям, что у нас давно уже существует громкая связь и можно спокойно переговариваться по телефону, не поднимая трубки.

— Ты бы хоть этой позорной связкой амбарных ключей не трясла, чудо в перьях, — вздохнула Аня, но собралась и чеканным советским голосом перевела финнам гневную речь Понаехавшей.

— Андестанд? — дыхнула огнем на очередь Понаехавшая.

— Андестанд! — вытянулись в струнку финны.

— То-то! — хмыкнула наша героиня, торжественно вставила ключ в замок и минут десять под заинтригованные взгляды интуристов врывалась в обменник, гремя всевозможными ключами, скрипя ржавыми винтиками и шпунтиками, наваливаясь элегантно, когда плечом, а когда коленом, на железную дверь.

— Ты где? — прорвался сквозь скрежет испуганный вопль Натальи. Понаехавшей впервые в жизни остро захотелось ответить в рифму, матом. Но она героически сдержалась. Нечего ударять в грязь лицом перед иностранцами, особенно когда у тебя за плечами великая родина Советский Союз, и ты в ответе за то, что в ней родилась.

Совет: не стоит пугаться приглашения на «кусок хлеба».

«Кусок хлеба» — это ужин, чаще всего в национальном ресторане, с обязательным шашлыком, вином, сыром, зеленью, бастурмой, суджухом, мацуном и лавашем. С изжогой на ночь и похмельем с утра. Такие вот прозаичные дела.

Убедившись, что «кусок хлеба» не подразумевает под собой ничего оскорбительного, Наталья согласилась на свидание. Но, как всякая уважающая себя девушка, несколько дней вертела хвостом — не говорила «да», но и не говорила «нет», строила из себя недотрогу и томно вздыхала в трубку. Вагаршак на каждый ее томный вздох покрывался благоговейной испариной и выдавал подстрочником диковинные обороты речи. Наталья исправно пугалась и обрывала телефон Понаехавшей с требованиями безотлагательно расшифровать смысл Вагаршаковых прямо-таки выражений.

— Ты понимаешь, что словами «я грязь под пяткой твоей» или «помою твои ноги и выпью воду» в России можно если не напугать, то сильно озадачить человека? — втолковывала троюродному кузену крестного сына тети Светы Понаехавшая.

— Мамино солнышко, больше так не буду! — заверял Вагаршак.

— Ты опять за свое? Это что за выражение такое — «мамино солнышко»?

— Но у нас ведь принято так клясться!

— Так это у нас!

— А можно хотя бы говорить «мамой клянусь»? — не сдавался Вагаршак.

— Можно, — вздыхала Понаехавшая. Она понимала — если убрать из речи Вагаршака все идиоматичные выражения, то ничего, кроме междометий и набивших оскомину рекламных слоганов типа «Хопер-инвест — отличная компания от других», не останется.

Через неделю произошла церемония поедания «куска хлеба». Наталья была сражена наповал галантностью своего кавалера, который виртуозно заворачивал в лаваш овечий сыр с зеленью и бастурмой и сыпал стихами, как комплиментами.

— Над долинами и взгорьем гордо реет буревестник, черной молнии подобный, то как зверь она завоет, то заплачет как дитя, — декламировал Вагаршак, подкладывая своей музе сочные куски шашлыка.

— Вон сколько правильных русских слов знает! — тихо радовалась муза, запивая мясо терпким вином «Арени».

Скоро между ними завязался роман со всеми вытекающими — ночными прогулками по спящему городу на зеленой Вагаршаковой «копейке», ссорами на кухне: «ты не умеешь готовить толма» — «можно подумать, ты умеешь» — «женщина, что с тебя взять, волос длинный, ум короткий» — «а у тебя ни волос, ни ума», ну и тэдэ.

Дело определенно двигалось к свадьбе — Наталья научилась без тяжелых для пищевода повреждений поглощать обильно перченные блюда, Вагаршак — относительно правильно выговаривать имена Натальиных родителей: Валирья Тымофевна и Канстанстин Дмитрович. Валерия Тимофеевна и Константин Дмитриевич проявили чудеса артикуляции и научились произносить «Вагаршак Аршалуйсович» без мучительных вспомогательных телодвижений.

Но до свадьбы так и не дошло. Наталья неожиданно для себя увлеклась новым соседом по подъезду. Новый сосед оказался прямо-таки Аполлоном Бельведерским — он был прекрасен, как Аполлон, и женат, как Бельведерский.

Жить на два кавалера, как другие благоразумные девушки, Наталья не умела.

— Вагаршак, — призналась она, — у нас с тобой разные космосы, ты солнце, а я — звезда. Понимаешь?

— Нет, — честно ответил Вагаршак.

— В общем, мы слишком разные. Я полюбила другого, и вот. Прости меня.

— Доморазрушительница, как ты могла! — взвыл Вагаршак и вылетел пулей из квартиры.

— Домо… чего? — переспросила Наталья в захлопнувшуюся дверь.