Джон Грин - Уилл Грейсон, Уилл Грейсон Страница 14

– У меня предложение, – начинаю я, пока он демонстрирует еще одно чудо, а именно пристегивает ремень.

– Я польщен, но спать с тобой не стану, – отвечает Тайни.

– Не смешно. Предлагаю заморозить постановку «Танцора Тайни», а я за это… не знаю, чего ты от меня хочешь? Я на все готов.

– Ну, я хочу, чтобы ты замутил с Джейн. Или хотя бы ей позвонил. Я так искусно подстроил, чтобы вы остались наедине друг с другом, но у нее как будто сложилось впечатление, что ты с ней встречаться не настроен.

– Не настроен, – подтверждаю я. Это и абсолютно честно, и абсолютно нет. Тупая всеохватывающая правда.

– Ты что, думаешь, сейчас тысяча восемьсот тридцать второй год? Если тебе нравится кто-то, кому нравишься ты, надо, блин, прижаться к его губам своими губами, приоткрыть рот, немного добавить языка для яркости. Ну, твою ж мать, Грейсон. Все просто с пеной у рта разглагольствуют о том, что современная молодежь в Америке совершенно распущенна и маниакально повернута на сексе и что сейчас дрочат друг другу чаще, чем конфетами угощают, а ты не можешь поцеловать девчонку, которой ты точно нравишься?

– Тайни, она мне не нравится. В этом дело.

– Да она очаровательна.

– Тебе-то откуда знать?

– Я же голубой, а не слепой. У нее волосы такие пышные и великолепный нос. Просто великолепный нос. Ну, что там еще? Что вас интересует? Сиськи? Вроде бы они у нее есть. Нормального сисечного размера. Что тебе еще нужно?

– Я не хочу это обсуждать.

Тайни заводит мотор, а потом принимается ритмично долбить головой по рулю, словно мячом для тетербола. Бииип. Бииип. Бииип.

– Ты нас позоришь! – ору я.

– Я прекращу, только если у меня случится сотрясение мозга или ты согласишься ей позвонить.

Я зажимаю уши пальцами, но Тайни продолжает лупить башкой по кнопке гудка. Все на нас смотрят.

– Ладно. Ладно! ЛАДНО! – наконец сдаюсь я. И гудение прекращается. – Я позвоню Джейн. Вежливо с ней поговорю. Но я все же не хочу с ней встречаться.

– Это тебе решать. И решаешь ты глупо.

– Так что, – с надеждой спрашиваю я, – «Танцора Тайни» не будет?

Купер трогается с места.

– Извини, Грейсон, но это исключено. «Танцор Тайни» больше, чем ты или я, вообще любой из нас.

– Тайни, у тебя на редкость искаженное понимание компромисса.

Он смеется:

– Компромисс – это когда ты делаешь то, что я тебе говорю, а я делаю что хочу. Кстати, мне понадобится твое участие в постановке.

Я стараюсь сдержать смешок – когда это дерьмо поставят в нашем сраном зале, это будет уже не смешно.

– Ни за что. Нет. НЕТ. И я настаиваю, чтобы ты меня убрал из сценария.

Тайни вздыхает:

– Ты так и не понял, да? Илл Рейсон – это не ты; это вымышленный персонаж. Я не могу переделывать свое творение только из-за того, что тебя оно смущает.

Я пытаюсь зайти с другой стороны.

– Тайни, ты же собрался унизить самого себя перед всеми.

– Грейсон, я это сделаю. Школьный совет поддержит меня финансово. Так что заткнись и смирись с этим.

Я затыкаюсь и смиряюсь, но Джейн не звоню. Я ему не мальчик на побегушках.

На следующий день я возвращаюсь домой на автобусе, потому что Тайни ушел на заседание школьного совета. Сразу после заседания он звонит мне.

– Грейсон, отличные новости! – вопит Купер.

– Отличные новости для кого-то одного – всегда ужасные новости для кого-то другого, – отвечаю я.

Разумеется, совет согласился выделить тысячу долларов на постановку мюзикла «Танцор Тайни».

Вечером, пока жду, когда придут родители и мы сядем есть, я сижу пишу эссе об Эмили Дикинсон, хотя по большей части скачиваю все, что только находится из записей «Мейби Дэд Кетс». Мне они до жути понравились. Я их вещи слушаю и переслушиваю, и мне страшно хочется поговорить с кем-нибудь о том, какие они классные, поэтому я звоню Тайни, но он не отвечает, так что мне приходится сделать именно то, чего он хотел, – как всегда. Я набираю номер Джейн.

– Привет, Уилл.

– Я в бешеном восторге от «Мейби Дэд Кетс», – сообщаю я.

– Да, они ничего. Псевдоинтеллектуальные, правда, слегка, но разве не все мы такие?

– Кажется, группа названа в честь одного физика, – продолжаю я, хотя знаю это наверняка. Только что читал статью, о них написано в «Википедии».

– Ага, Шрёдингера. Хотя название-то совершенно неудачное, ведь его знаменитый квантовый парадокс гласит, что типа при определенных обстоятельствах кот, которого наблюдатель не видит, и жив, и мертв одновременно. А не возможно мертв[9].

– А, – произношу я, не в состоянии даже делать вид, будто знал это. Почувствовав себя полным идиотом, решаю сменить тему. – Я слышал, что магия Тайни опять сработала и его мюзикл будут ставить.

– Ага. А тебе чем «Танцор» не угодил?

– Ты его текст вообще читала?

– Ну да. Будет круто, если все получится.

– А я типа вторая звезда. Илл Рейсон. Это же я, очевидно. Это, блин, такой стыд.

– И тебе не кажется, что быть второй звездой в жизни Тайни – это супер?

– Да я ни в чьей жизни не хотел бы быть второй звездой, – отвечаю я. Джейн молчит. – А ты там как? – интересуюсь через секунду.

– Нормально.

– Всего лишь нормально?

– Ты записку в кармане нашел?

– Что? Нет. Там была записка?

– Ага.

– Ой. Погоди. – Положив телефон на стол, я принимаюсь торопливо рыться в карманах. Дело в том, что когда у меня образуется какой-то мусор – например, обертка от «Сникерса», – и урны поблизости не видно, я вместо помойного ведра использую карманы. А выкидывать из них этот хлам у меня не очень получается. Так что я лишь через несколько минут нахожу сложенный вчетверо листок из блокнота. Сверху подписано:

Кому: Уиллу Грейсону

От кого: Гудини.

Я снова хватаю телефон.

– Нашел. – Меня слегка мутит, ощущение одновременно приятное и не очень.

– А прочитал?

– Нет, – говорю я и думаю, не лучше ли все так и оставить. И не зря ли я ей вообще позвонил. – Погоди.

Разворачиваю листок, читаю:

Мистер Грейсон,

следует постоянно обращать внимание, не следит ли кто за тем, как вы открываете свой шкафчик. Ведь никогда не знаешь (18), когда кто-то (26) может увидеть и запомнить (4) ваш код. Спасибо за куртку. Не перевелись еще, пожалуй, рыцари.

Ваша

Джейн

p. s. Мне понравилось, что у тебя в карманах то же самое, что и у меня в машине.

Дойдя до конца, я перечитываю записку. И обе правды становятся еще более честными. Я хочу быть с ней. И не хочу. Может, я действительно робот. Я не знаю, что сказать, поэтому произношу самое худшее:

– Очень мило. – Вот зачем мне необходимо Правило номер два.

За этим следует молчание, есть время поразмыслить над словом «мило» – оно как демонстрация пренебрежения, равносильно тому, что я человека маленьким назвал, приравнял к младенцу, оно как яркая неоновая вывеска, кричащая: «Тебе должно быть стыдно за себя».

– Не самое мое любимое наречие, – наконец говорит Джейн.

– Извини. Я хотел сказать…

– Я знаю, что ты хотел, Уилл, – перебивает она. – Ты извини, блин. У меня просто некоторое время назад закончились отношения с парнем, я, наверное, пытаюсь найти ему замену, а ты на эту роль самый явный кандидат, ой, блин, как-то пошло получилось. Черт. Мне лучше просто завершить разговор.

– Извини за это слово. Это было не мило. Это было…

– Да забудь. И записку забудь, серьезно. Я даже не… Просто не парься, Грейсон.

После неловкого прощания до меня доходит, что Джейн предполагала сказать после слов «Я даже не…». Я даже не… хочу сама с тобой встречаться, Грейсон, потому что, как бы выразиться повежливее, ты не особо умный. Тебе даже про физика этого пришлось в «Википедии» читать. Я просто скучаю по своему бывшему, а ты меня даже целовать отказался, так что я хочу этого лишь потому, что ты не хочешь, и это вообще для меня ничего не значит, но я не знаю, как тебе об этом сказать, чтобы не обидеть, и поскольку я куда более деликатная и сострадательная, чем ты со своим «мило», я просто оборву фразу на «Я даже не…».

Я снова набираю Тайни, на этот раз уже не о группе поговорить, он отвечает на середине первого же сигнала вызова.

– Добрый вечер, Грейсон.

Я интересуюсь его мнением о том, как могла закончиться фраза Джейн, говорю, что у меня в мозгу перемкнуло, когда я про ее записку «мило» сказал, и как вообще возможно, что она меня привлекает и нет одновременно, и, может, я на самом деле робот, который ничего не чувствует, и как ты думаешь, может, это попытки следовать правилам превратили меня в ужасного монстра, которого никто никогда не полюбит и за которого никто не захочет выйти замуж. Я все говорю, Тайни же молчит, а это вообще-то беспрецедентный поворот событий. Когда я наконец смолкаю, Тайни произносит кхм в своей неповторимой манере и отвечает (цитирую дословно):