Наталья Нестерова - Позвони в мою дверь Страница 14

Леночка его не слушала.

— Но, Петров, — в ее голосе появились ядовитые нотки, — ты ведешь себя непорядочно. Помнишь, мы вышли на кухню покурить и я протянула Зине пачку сигарет? Ты выхватил у нее сигарету и выбросил. Ты предъявил права на женщину, когда рядом стоял ее муж! Как это называется?

— Она умирала у меня на руках! Естественное человеческое участие.

— Естественное? — усмехнулась Леночка. — Выходит, завоевать твое сердце можно только на больничной койке? Не знала раньше.

— Еще узнаешь. Леночка, мы с тобой в начале большого пути.

— Не береди! С одной Зиной я бы, возможно, еще и справилась. Но Зина плюс Ваня и Саня — не осилить. Ты очень к ним привязался. Я не ожидала от тебя чадолюбия. Ты различаешь их, когда родной отец в них путается.

— Но они же совершенно разные!

— Они похожи как два помидора. Дети тебя любят, а ты рядом с ними становишься просто другим человеком. И оттираешь родного отца. Неужели не замечаешь?

— Главное, что не замечает он. Впрочем, не удивительно — он полный кретин.

— Он совершенно нормальный парень. Даже очень симпатичный. Я бы посмотрела на тебя в двадцать три года с двумя младенцами на шее.

— Они на шее у его жены. И я, во всяком случае, не стал бы искать еще местечко на этой шее для себя самого. Все, хватит дурацких разговоров. Иди сюда.

Петров потянул Леночку за руку, усадил к себе на колени. Он взялся за пуговицы рубашки на ее груди, хотел их расстегнуть. Леночка отвела его руки, потом стала тихонько водить подушечками пальцев по его лицу, как бы разглаживая морщинки.

— Если бы ты знал, как мне жаль, как я ей завидую. Не вздумай! — сказала она, почувствовав толчок под бедрами. — Я Христа ради не живу и обмылки не собираю. Постельные утехи отменяются.

И смени одеколон — тухлым луком отдает. Где у тебя фен? — спросила она, вставая.

В жизни Петрова уже была любовь. Большая и светлая — как грипп, тиф или проказа. Иссыхая от страсти, он стал скучным, печальным, тупым — больным. Он не мог учиться, читать, смотреть кино, ходить спокойно по улицам — он мог только мечтать об объекте своей любви.

Анна Королева училась в театральном институте, ее родители тоже были артистами. Второкурсник Петров составлял свиту будущей звезды. Аня к нему особых чувств не питала, но держала на поводке.

Петров торчал под ее окнами, провожал с репетиций, немым болваном сидел у них дома. Он видел, что Анины родители редкостно необразованные люди.

Им даже не удавалось талантливо изрекать умные мысли, которые они заучивали для ролей. В семье в основном сплетничали или обсуждали тряпки и всякое материальное барахло. Но это были Анины родители и известные артисты — значит, они были почти святыми. Петров унижался до роли мальчика на побегушках, за один ласковый взгляд, за редкие поцелуи в подъезде готов был верным псом сторожить дверь. Поощрения случались редко, и большей частью он пребывал в мутно-болезненном состоянии.

Выручил Юрка Ровенский. Ничтоже сумняшеся затащил Аню в постель. Петров чудом не убил тогда приятеля и таким же чудом сам остался жить, не покинул мир добровольно. Теперь он с благодарностью назначил бы Ровенскому пожизненную пенсию, если бы тот нуждался.

У Ани Королевой произошли какие-то сбои с обменом веществ: она чудовищно растолстела.

Вздумай Петров сейчас обхватить ее талию, руки бы не сомкнулись, пришлось бы бегать, как вокруг каменной бабы. Подбородок у Ани лежал на груди и венчал пирамиду из жирных бубликов и баранок, в которую превратилось ее тело. Она изредка снималась в кино, играла противных сварливых теток. Однажды Петров столкнулся с ней в гостях у общих знакомых. Манеры у Ани остались прежними — первой красавицы и крушительницы мужских сердец. Ее наряд, ужимки, вульгарное кокетство вызывали неловкость и жалость.

Грешно радоваться чужим несчастьям, но Петров считал, что Аню раздуло в наказание за его поруганные чувства. Когда он видел, как выступает по телевидению ее отец, из которого пытались слепить совесть нации, он только посмеивался. Королев был исключительно хорош в ролях генералов-отцов, родных, благородных милиционеров и исторических государственных деятелей. Теперь он изображал скорбь и боль за народ в образе мудрого пострадавшего интеллигента. На самом деле, Петров это знал точно, Аниного папашу более волновало, какой галстук выбрать к рубашке, пригласят ли его на правительственную дачу декламировать стихи и не потекла ли после ремонта крыша на собственной даче. Но Королеву следовало отдать должное — когда он забывал слова, паузу держал мастерски.

И теперь Петрову хотят сказать, что его вновь посетило нечто большое и светлое? Новая Аня Королева? Э, нет, господа хорошие. Он уже не юноша, вступающий в жизнь, и к садомазохизму не расположен.

У него выработался свой стиль отношений с женщинами. Веселый амурный азарт конкистадора он не променяет на тупую депрессию рогоносца. Пусть его романы длятся недолго, зато еще ни одна женщина не пожелала ему прибавки в весе.

В ночь перед отъездом мужа у Зины началась истерика. Далеко за полночь они лежали обнявшись, Игорь уже засыпал, а Зина вдруг начала плакать.

— Малыш, что с тобой? — удивился Игорь.

— Ты уезжаешь, я опять останусь одна…

Игорь уговаривал ее, целовал, приносил воду, но Зина плакала все сильнее. Она захлебывалась рыданиями, и его попытки остановить извержение слез приводили к тому, что она заходилась еще больше.

Наконец, Игорю надоело. Ничего, поплачет и замолкнет. Все женщины плачут. Он отвернулся и заснул.

Зина встала с кровати и пошла на кухню. Сняла с крючка пахнущее кастрюлями полотенце и уткнулась в него. В голову приходили тысячи причин для слез, и каждая вызывала новый приступ рыданий. Нет денег, на что она будет жить? Ей не во что одеться, чтобы выйти на улицу. Бабушка, последний родной человек из взрослых, совсем ослабла. За квартиру и за свет не платили почти год. Давно пора делать ремонт, она живет среди облупившейся краски и осыпающегося кафеля.

Опять тараканы появились…

«Мы уедем в Мурманск, там летом белые ночи», — пыталась успокоить себя Зина. И тут же вспоминала, что зимой там черные дни, и снова начинала плакать.

Горькие мысли ручейками впадали в большую глубокую реку — Игорь, муж…

Почему он никогда не привезет детям подарка, даже грошовой погремушки? Он купил себе красивый свитер и джинсы, а у Зины одежда вся штопана-перештопана. Он возится с детьми будто по обязанности. Его раздражают домашние проблемы. Но куда от них деться? А она сама? Готова ли слушать Игоря, обсуждать его проблемы? Нет, не готова. Ей хочется другого общения и других разговоров. Пусть не о детях! О книгах, о театре, о живописи — о том, что хоть на миг вернет ее к прежней жизни.

Почему Павел с легкостью и удовольствием делает им подарки? Он состоятельный человек. Но Зина уверена, будь он беден, все равно бы придумал, как доставить им радость. Павлу не скучно с детьми, она ни разу не видела, чтобы он отдал их с гримасой усталости. Конечно, соседу не приходится сидеть с ними столько, сколько Игорю. Но ведь и Зине они не надоедают! Павел обладает поразительной эрудицией и не стесняется признаваться в том, чего не знает. Павел может утешить шуткой, каламбуром, а то и резким окриком.

Павел. Павел, Павел. Петров. Вот что самое пошлое и ужасное. Она думает о постороннем мужчине, она сравнивает его с собственным мужем. Она дрянная женщина, плохая жена, никудышная мать.

Она ревнует Павла к его красоткам, не имея на то никакого права. Преступление для порядочной женщины.

Петров обещал подвести Игоря на вокзал. Когда он зашел к ним утром и увидел Зинино лицо, брови его поползли вверх.

— На маскараде ты можешь изображать пареную свеклу без костюма.

— Не твое дело, — огрызнулась Зина. — От тебя муж никогда не уезжал.

— И слава богу. От меня, к счастью, даже жена никогда не уезжала. Игорь, ты готов? Я буду ждать в машине.

Зина обняла мужа. Она прижалась к нему изо всех сил, будто пыталась напитаться его любовью или, напротив, отдать свою энергию, извиниться, защитить.

«Петров будет нервничать, — подумал Игорь. — Вдруг она опять начнет реветь?»

— Все хорошо, — отрывал он от себя жену.

Зина держалась цепко.

— Я приеду при первой возможности. Поход через два месяца, обязательно вырвусь до этого. Ну, все, неудобно, человек ждет. А ты подумай насчет квартиры, ладно? Наведи тут справки.

Зина разжала руки. Зачем он опять об этом, да еще при расставании? Она смотрела на мужа и ждала каких-то других слов. Он взялся за ручку двери.

— Ты любишь меня? — спросила Зина.

— Конечно, — быстро ответил Игорь, чмокнул ее в щеку и вышел.

Они ехали молча. Петров не считал нужным вести светскую беседу — обойдется лейтенант.