Алексей Слаповский - Качество жизни Страница 14

— Правда.

— У меня вот подруга есть, она старше меня на год, ей девятнадцать, студентка, она нашла хорошего человека, ему сорок семь, а живет один. Она ему по хозяйству помогает, ну, и в остальном смысле, то есть не как домработница или прислуга, а как, ну, почти жена или даже любовница, но не любовница, а просто люди вместе живут и нормально друг к другу относятся, друг другу помогают, без всякого оформления. И ей спокойно, он ей как старший товарищ, ну, не только товарищ, это понятно, но все-таки больше товарищ, и ему удобно, все-таки еще мужчина, не искать где-то там чего-то. Правильно?

— Вполне.

— Ну, и я тоже подумала. Только я думала, что в Москве не сразу ведь приличного человека найдешь, а вас увидела и подумала, что мне, наверно, повезло.

— Определенно повезло, — не стал отрицать я.

— Ну… Ну, и вот! — закончила она и рассмеялась с явным облегчением. Но тут же засерьезилась и добавила самое существенное (для себя):

— Только, сами понимаете, конечно, отношения — это очень важно, но, кроме отношений, есть еще, ну, сами понимаете, ну, что-то вроде гарантии, потому что мужчина всегда же защищенный, а девушка нет, сегодня он так относится, а завтра уже по-другому, а ей что делать? И она все-таки даже если, может, и любит человека (моя подруга своего в самом деле любит, серьезно, такой замечательный оказался), а все-таки ведь не жена, правда? Не дочь там или не опять-таки любовница, а все-таки что-то, в общем-то, другое, ведь правда?

— Правда.

— И она даже не просила ничего, он сам предложил. Она потом узнала, что некоторые наглеют, берут и тысячу, и даже больше. Но он сказал: пятьсот, и она согласилась, у нее совесть есть, уже год живут, и она больше не просит, не хамничает, только если он сам даст, ну, или подарки там, он даже шубу целую ей купил, чуть ли не песцовую, не знаю, врать не хочу, понимаете? Она мне всегда говорит: Томка, ты лучше все честно.

— Почему Томка?

— Кто?

— Ты сказала.

— А… Она меня как Тамару знает.

— А на самом деле ты кто?

— Валерия.

— Честно?

— Ну, Даша. Я просто свое имя не люблю. Дарья, сельпо какое-то.

— Мне очень нравится. Будешь Даша, хорошо?

— Ладно.

— На чем мы остановились? Значит, пятьсот долларов. Да?

— Да, — сказала Валерия-Тамара-Даша, и заметно было, что она все-таки побаивается, ожидая, быть может, что я сейчас затопаю ногами, закричу, обзову ее или ударю и прогоню прочь вместе с подругой. В кухне, кстати, именно в этот момент после непрерывных суетливых стуков и хлопаний дверцами настала тишина.

— Выйди на минутку, — сказал я.

— А что?

— Ничего. Тебе трудно?

— Да нет…

Она вышла, а я наскоро начал анализировать ситуацию. Естественно, любимым своим адаптационным способом. Который учит: всякий текст сначала нужно расчленить, структурировать и понять, что самое важное и самое нужное. Да и нужен ли этот текст вообще? Разберемся.

1. Я слишком стар и болен для этой девушки, поэтому она мне не нужна.

2. Она не нужна мне еще потому, что мне нужна Ирина.

3. И потому, что от ремонта и прочих расходов у меня осталось чуть больше того, что она просит в месяц. Нет у меня денег элементарно.

4. К тому же, моральные принципы.

Тут же я эти пункты последовательно опроверг:

1. Не настолько уж я стар и болен!

2. Не настолько уж мне нужна Ирина!

3. Да, нет у меня денег, но — будут. Заработаю. Взаймы возьму.

4. Какие моральные принципы? У нее с ними все в порядке, ты благодетелем ее будешь, не ты ее выбрал, в сущности, а она тебя! Ты откажешься — найдет другого, хуже, извращеннее и т. п.

И, уже подходя к шкафу и доставая своего Ашура Калымбекова, я сделал окончательное заключение, неожиданное, но очень для меня самого убедительное.

1. Да, ты стар и болен, но именно поэтому тебе нужна эта девушка!

2. Да, тебе нужна Ирина, но именно поэтому нужна еще и эта девушка!

3. Да, у тебя нет денег, именно поэтому надо потратить последние как можно более неразумно и лихо.

4. Четвертого пункта в этом заключении не было.

Я позвал Дашу и вручил пять стодолларовых бумажек.

На ее щеках проступили пунцовые пятна: взволновалась по-настоящему.

— Зачем прямо сейчас-то?

— А когда? Бери, бери!

И она взяла деньги и скомкала их в руке, держа ее чуть на отлете.

— Как там наш ужин? — спросил я и пошел на кухню.

Ужин был готов.

Я выставил бутылку французского вина, которое Даше понравилось, а Ларисе нет: кислит.

Говорили о том, о сем, они рассказывали о городе Тамбове, где, по мнению Ларисы, жить невозможно, а, с точки зрения Даши, вполне терпимо, и вообще, жить можно везде, если рядом люди хорошие.

— Это ты кого имеешь в виду? Где ты в жизни вообще хороших людей видела? — очень удивилась Лариса.

Но Даша ответила ей коротким напоминающим взглядом, и Лариса тут же сменила гнев на милость:

— Нет, в самом деле, если найти хорошего человека, жить можно везде!

И кокетливо мне улыбнулась, чтобы я наверняка понял, кого она имеет в виду. Впрочем, она еще не была в этом уверена, она ведь не знала, чем кончился разговор, я не дал им возможности пообщаться. И лишь когда встал, чтобы включить чайник, заметил, что Даша быстро показала Ларисе большой палец: все отлично!

Потом стали возникать паузы, и вот Лариса сказала Даше:

— Ну что, пойдем?

— Я остаюсь, — ответила Даша и потупила глазки.

— Да? — чрезвычайно изумилась Лариса. — Вот, значит, как у вас?

— Так, — подтвердила Даша.

— Ну, вы даете! — подмигнула мне Лариса. — Какой мужчина, а?! Ну, тогда я одна, что ж делать!

— У меня две комнаты, между прочим, — сказал я. — Оставайся, переночуешь.

— Что вы, что вы, нет! — запротестовала Лариса, бог весть что подумав. — Мне надо, я к тетке в больницу с утра обещала, а от вас ехать далеко! Нет, пойду.

— Просто поздно уже, — сказал я. — А у метро у нас в это время всякие люди. Собираются, в нарды играют, отдыхают. Могут пристать. Давай тогда я тебя провожу.

— Не надо, зачем? Как вы квартиру оставите?

— Тут Даша.

— Это да, но все равно, нет, спасибо! — торопилась Лариса.

— Ну, пусть Даша тебя проводит.

Даша посмотрела на меня внимательно.

— А ко мне не пристанут? — спросила она. — Когда я одна назад пойду?

— Не пристанут. Они увидят, что ты провожаешь, подумают, что местная. А к местным они побаиваются приставать. Мало ли кого ты на помощь позовешь.

— Да, наверно…

— Пошли, Дашка! — горячо и невинно обрадовалась Лариса. — В самом деле, проводишь. А то потом неизвестно когда увидимся!

С растерянным видом Даша пошла с ней в прихожую, обувала туфли и все посматривала на меня вопрошающе, но лицо мое было улыбчиво и непроницаемо. А что я при этом думал, не скажу, потому что не знаю, что я думал при этом. Не помню. Могу только догадываться. Это лишь в литературе гладко бывает: глядя на нее, дескать, я думал восемнадцать лет назад… — на самом деле, как правило, ни черта человек не помнит, что он думал, глядя на нее, восемнадцать лет назад. За исключением редких случаев, но это не тот случай.

Они ушли.

Был ли я уверен, что она вернется, опять-таки не помню. Нет, скорее, все-таки не ждал возвращения, поскольку удивился.

Она вошла, пошмыгивая носом, будто успела простыть. Прошла в комнату и уселась в кресле с обиженным видом, явно приготовившись говорить. Я не торопил.

И тут слезы покатились по ее лицу, легкие и прозрачные. По Темновой:

«В этих слезах не было еще горькой соли прожитых лет, в них была только чистая влага чистой и юной обиды».

— Вы что думаете обо мне? — спросила Даша. — Думаете, я аферистка какая-нибудь? Думали, я уйду, да?

— Нет.

— Думали, думали! Между прочим, Лариска тоже подговаривала, говорит: дальше неизвестно что, а сейчас уже деньги! Вы правды жизни не знаете, я смотрю! Другая бы так и сделала, деньги бы взяла, и вы бы не увидели ее никогда! А я такими вещами не занимаюсь, ясно?

— И все-таки, почему вернулась? Не будешь же говорить, что я тебе понравился.

— Не буду. Хотя рвотного рефлекса тоже нет! — она усмехнулась, довольная тем, что удачно ввернула ловкую фразу, где-то от кого-то услышанную. — А просто я четко знаю: даром ничего брать нельзя! Бог накажет.

— Ты верующая?

— Неважно. Верю, не верю, ему-то все равно, Богу, он и неверующих наказывает!

Эта девочка, явно не сильно начитанная и не очень много знающая, не каждую минуту думающая о смысле бытия, повторила почти в точности то, о чем я думал все это время.

— Значит, хочешь честно отработать?

— Слушайте, вы взрослый мужчина, — возмутилась Даша, — а такие циничные вещи говорите! Вы меня знаете? Мы с вами вместе были хотя бы сколько-нибудь? Что вы на меня, как на торговку, смотрите?