Валентин Гнатюк - Перуновы дети Страница 14

– Господин полковник! Господин полковник, простите, Али, что с вами?

Художник стал выходить из задумчивости, не сразу понимая, кто этот лысеющий лупоглазый человек с тонкими губами, осторожно трясущий его за руку. Потом вспомнил, бегло взглянул на Миролюбова и коротко сказал:

– Приходите ко мне в мастерскую. Вот адрес…

Записав карандашом на салфетке, художник поднялся, кивнул и неожиданно быстро вышел.

Глава третья

Знакомство с униками

Так стремился к загадочным «первоисточникам» с того самого момента, как узнал о таинственных древних письменах, якобы вывезенных полковником Изенбеком из России. Нашёл-таки возможность познакомиться с этим странным замкнутым человеком, получил доступ к текстам, и что же? Совершенно непонятные письмена, неизвестно чьи и какого времени…

Достав листок и сверив адрес, Миролюбов остановился перед дверью на Брюгман-авеню под номером 522. Войдя в тамбур, нажал звонок рядом с недавно сделанной свежей надписью «Али Изен-бек. Художник». Через некоторое время на лестнице послышались шаги. Изенбек, отворив внутреннюю дверь, вопросительно взглянул на посетителя.

– Юрий Петрович Миролюбов, – пришлось напомнить, – литератор. Мы на днях познакомились с вами в ресторане «Ориенталь». Вы пригласили меня, хотели что-то рассказать или показать… по поводу древних первоисточников…

Изенбек молча кивнул и стал подниматься по лестнице, Миролюбов – вслед за ним.

Направляясь сюда, Юрий Петрович уже кое-что знал о художнике Али. Во всяком случае, то, что он делает эскизы для известной ковровой фабрики «Тапи» и, по слухам, неплохо зарабатывает. Учитывая княжеское происхождение бывшего полковника, Миролюбов предполагал очутиться в хорошо и со вкусом обставленной квартире, где, сидя на мягком диване, приятно полюбоваться висящими на стенах картинами в тяжёлых золочёных рамах либо, покуривая сигару, неторопливо обдумывать очередную композицию, стряхивая пепел в изящную дорогую пепельницу.

Остановившись перед обитой кожзаменителем дверью, Изенбек впустил гостя.

Запахи краски, белил и скипидара – первое, что встретило вошедшего. А когда, следуя короткому жесту хозяина, Юрий Петрович переступил порог мастерской, то сразу же остановился, поражённый необычным видом квартиры. Простенок между двумя комнатами был убран, образуя большое и светлое помещение. На стенах действительно висело много картин, но большинство в обычных рамах, а некоторые – вовсе без них. Много работ стояло на полу, прислонённых лицевой стороной к стене, иные были упакованы и увязаны.

Большой обеденный стол в центре весь завален красками, чистыми листами картона и листами с карандашными набросками. В разных местах комнаты на газетах лежали кипы каких-то свёртков и материалов, громоздились подрамники, банки, кисти, на станках находились незаконченные картины либо просто загрунтованные холсты. Миролюбов из вежливости стал рассматривать ближайшую картину «Пастушок в Альпах», на которой был изображён мальчик в белой блузке, синих шортах и жёлтой шляпе рядом с двумя добротными овцами. В перспективе виднелись стога сена на поле, а дальше – посёлок с типичными голландско-бельгийскими домиками.

«Где же он спит, готовит еду, держит одежду?» Миролюбов из любопытства заглянул в крошечную комнату-нишу справа и понял, что именно она предназначалась для человеческого жилья. Простая железная кровать, старый платяной шкаф, стол и два стула – вот и всё «богатое убранство княжеских покоев». Здесь же – небольшая печь, которая, видимо, зимой топилась углём и могла обогреть разве что эту каморку, служившую одновременно кухней-спальней-столовой.

Сам художник, кажется, не обращал внимания ни на свою спартанскую обстановку, ни на реакцию оторопевшего гостя. Он был угрюм и мрачен, тонкие черты лица иногда подёргивались болезненной гримасой, похоже, чувствовал себя неважно.

– Это всё картины вашей кисти? – спросил Миролюбов, чтобы завязать разговор.

– Нет, многие куплены, – отрывисто ответил художник.

Присев на кровать, он пошарил рукой подле, вытащил одну, другую бутылку, но обе были пусты.

– Послушайте, милейший Юрий Петрович, давайте спустимся в кафе напротив, выпьем чего-нибудь…

– Знаете, – замялся Миролюбов, – я, собственно, ненадолго… Хотелось бы посмотреть то, что вы обещали…

– Значит, пить не хотите? – качнул головой Изенбек. – Стало быть, пойду сам. А вы пока взгляните вот на это…

Он открыл шкаф и вытащил видавшие виды два морских мешка. Затем повернулся и пошёл к выходу. Миролюбов хотел ещё что-то спросить, но услышал только поворот ключа и щелчок замка входной двери.

Юрий Петрович нетерпеливо раскрыл мешок, потом второй. В обоих лежали старые деревянные дощечки, почерневшие и так испорченные временем, что стали лёгкими и полупустыми внутри. На поверхности дощечек просматривались какие-то значки, не очень ровные и аккуратные, к тому же совершенно непонятные. Миролюбов попытался разобрать значки, но не смог. Ерунда какая-то: длинная черта, под ней палочки… Он растерянно перебирал дощечки, и волна разочарования охватывала всё больше, гася весь пыл исследователя и нетерпеливую дрожь первооткрывателя. Он так стремился к загадочным «первоисточникам» с того самого момента, как узнал о таинственных древних письменах, якобы вывезенных полковником Изенбеком из России. Нашёл-таки возможность познакомиться с этим странным замкнутым человеком, получил доступ к текстам, и что же? Совершенно непонятные письмена, неизвестно чьи и какого времени…

Стукнула дверь, вернулся повеселевший художник.

– Вы уж простите, Юрий Петрович, не сказал вам сразу, что письмена эти не Святославовых времён, а, кажется, ещё более древние…

– А с чего вы взяли, Али, – подозрительно спросил Миролюбов, – что они вообще имеют отношение к славянству? Тем более, как вы говорите, «досвятославовых времён», да ведь тогда у славян письменности вообще не было!

Изенбек ухмыльнулся, взял одну из дощечек, поводил по ней пальцем.

– Вся суть в том, что здесь отдельные слова надо вычленять из сплошного текста, они написаны подряд, понимаете? Вот, смотрите! – Палец художника остановился на одной из строк. – Давайте попробуем прочесть здесь, вот этот кусочек в строке…

– К-ни-го, – запинаясь, прочёл Миролюбов, – если этот кружок с «усиками» наверху действительно буква «о».

– А теперь вот здесь, – указал Али.

– Хвлу… слву… – может быть, «хвалу» и «славу»? – догадался Миролюбов. – Похоже на сокращения, которые часто встречаются в старославянских церковных книгах, но там вверху стоят титлы, указывающие на сокращение, а здесь ничего нет…

– Вы ведь, кажется, из семьи православных священников? – уточнил Изенбек.

– Да, отец и дед сан имели, я тоже учился в духовном училище, но потом решил получить светское образование. Так что старославянский язык – моя стихия! – гордо заключил Юрий Петрович.

– Очень хорошо! – обрадовался Али. – Давайте-ка прочтём здесь…

– Млеко… вода… русе…

– Ну, что теперь скажете? – лукаво прищурился художник.

– Действительно, похоже на славянский, – ошарашенно развёл руками Миролюбов.

– Мне кое-что удалось разобрать, – продолжал Али, – самую малость. Недостаёт знаний и времени. Помнится, вы говорили, что работаете в химлаборатории, не посоветуете ли, как можно укрепить дощечки, а то к ним лишний раз притронуться боязно.

– Конечно-конечно, – поспешно заверил Миролюбов. – Я могу не только посоветовать, но и сам это сделать.

– Отлично! – обрадовался Изенбек. Я вам заплачу за работу. К тому же вы литератор, знаток церковно-славянского языка, можем попробовать разбирать тексты вместе…

– Древние славянские письмена, может ли это быть? – продолжал изумляться Юрий Петрович, разглядывая дощечки. – Такие странные буквы, и слова не разделены…

– Буквы порой напоминают греческое начертание, порой раннюю кириллицу, – делился наблюдениями художник, – но манера такого «подвешенного» под линиями письма близка к древнеиндийскому письму – санскриту. Сплошняком же, то есть слитным текстом, писали, как я выяснил, древние этруски. Пришлось покопаться в библиотеках…

– Но могли ли доски сохраняться столь долгое время? Несколько сотен лет, а может, и всю тысячу? – опять засомневался Миролюбов.

– Вы знаете, в Туркестане наша археологическая экспедиция находила лоскуты материи, разные изделия, в том числе и деревянные, многотысячелетней давности. Конечно, там сушь, пески. Но если дощечки хранились в сухом месте и дерево было специально подготовлено, то вполне возможно. При раскопках курганов иногда тоже находят древнее дерево…