Джин Сэссон - Майада. Дочь Ирака Страница 14

Майада, запинаясь, ответила:

— До пенсии моя мать занимала пост генерального директора отдела исследований и образования в Бюро международных отношений. Всем известно, что она живет в Аммане. Я не знаю, собирается ли она навестить меня в Ираке, но, если хотите, я с удовольствием позвоню ей и узнаю.

Следователь громко рассмеялся и сказал:

— Вижу, ты так же умна, как дядя твоего отца, Нури. Он умел переспорить любого, пока не настал последний день его жизни. И хотя он трусливо переоделся в женщину, это не спасло его от смерти.

И тут же, не сделав паузы, он предложил ей признаться в преступлениях, для которых ей понадобились компьютеры.

Майада ответила:

— Говорю вам, ни в одном из моих компьютеров не хранились нелегальные документы.

Он взглянул на нее из-под тяжелых век.

— Это верно. Мы уже проверили все файлы и диски и ничего не нашли.

Майаду переполнял страх, хотя она знала, что в файлах не было ничего, кроме обычных типографских заданий. Услышав его слова, она сдулась, словно воздушный шар, который проткнули иголкой. Она почувствовала облегчение, когда следователь признал этот факт, приняла его слова как драгоценный, словно редчайший бриллиант, подарок. Впервые она ощутила слабый проблеск надежды, что ей удастся выйти отсюда живой.

После его заявления она осмелела:

— Когда же меня выпустят отсюда?

Он рассмеялся.

— Выпустят? С чего ты взяла?

Майада недоумевающе смотрела на следователя.

Он добавил:

— Но тебе повезло: наш дорогой президент Саддам приказал не применять жестокости, допрашивая женщин. Новые инструкции прибыли сегодня утром, и это тебя спасло.

Третий человек, который до сих пор не проронил ни слова, вдруг выпрямился на стуле. В его голосе зазвенело разочарование и даже бешенство, оттого что они получили такой приказ. Майада, увидев, как он разозлился, подумала, что он, судя по всему, занимал пост главного палача. Наверное, он бы с удовольствием наблюдал за тем, как она кричит от боли и отчаяния. Не в силах справиться с раздражением, он заорал на нее:

— Скоро я изжарю тебя в жире на сковородке! — Это распространенная угроза, которую в Ираке произносят в том случае, если хотят пригрозить медленной мучительной смертью.

Следователь взглянул на него, и на секунду Майаде показалось, что они собираются поспорить о ее судьбе, но мучитель сник под взглядом начальника.

Он приказал:

— Возвращайся в камеру. Мы еще не закончили тебя допрашивать. Завтра продолжим.

Майада так осмелела, что вздумала проверить, насколько сильна его решимость.

— Но почему вы меня здесь держите, если не нашли ничего противозаконного?

— А может, мы что-то пропустили.

Майада настаивала:

— Я одна воспитываю детей. Они нуждаются в матери. Я должна вернуться домой, чтобы позаботиться о них.

Главный повернулся на стуле, воззрился на нее и презрительно сказал:

— Твоя семья потеряла силу. Джафар умер. Нури умер. Сати умер. Низар умер. Сальва уехала. Тебя некому защитить.

Майада замолчала, понимая, что он прав. С тех пор как Саддам пришел к власти, дела в Ираке обстояли так: тюремщики могли внести в ее компьютеры ложную информацию и предъявить ее начальству. Убедив других людей, что она на самом деле виновата и заслуживает пыток, которым ее подвергли, они поднимутся по карьерной лестнице. И правда: кто ей поможет? Никто — ей не к кому обратиться, грустно сказала себе Майада.

У нее перед глазами проплыло лицо президента Саддама. Она попыталась представить, что бы он ей ответил, если бы она позвонила ему во дворец и вежливо попросила отпустить из тюрьмы Баладият. Она встречалась с ним пять или шесть раз, и он награждал ее и хвалил за журналистские статьи. Саддам предложил ей перевести предсказания Нострадамуса. Его очень интересовала эта книга; он верил, что является одним из мировых лидеров, упомянутых в сочинениях астролога. Майада спасла жизнь нескольким людям, попросив президента проявить к ним милосердие. Но она отказалась от идеи позвонить ему, потому что маленький листок бумаги с записанным телефоном спрятан в тайном месте у нее дома. И даже если бы он лежал у нее в кармане и ей позволили бы позвонить, то, скорее всего, Саддам не взял бы трубку, — она не разговаривала с ним с тех пор, как доктора Фадиля обвинили в государственной измене и казнили.

Минуту она смотрела на трех мужчин, которые ее допрашивали, думая о том, что бы они сказали, если бы узнали, что у нее есть личный номер телефона Саддама. В глубине души она знала, что не является близким другом семьи, которого он бы стал защищать. Кроме того, он был параноиком, обманывавшим и убивавшим своих родственников. Если он слышал, что кто-то ему неверен, то безусловно полагался на это обвинение. Майада вспомнила о том, что Саддам более двадцати лет доверял доктору Фадилю, но когда того кто-то оклеветал, он повел себя беспощадно.

— Вон! — заорал следователь. — Вон с глаз моих!

Майада секунду внимательно смотрела на него. Ей хотелось спросить, почему он так ненавидит незнакомую женщину, но не посмела. Она несколько раз глубоко вдохнула, взяла себя в руки, встала и медленно пошла к двери. Она не хотела показывать, как ей страшно.

У выхода ее ждали те же охранники. Они должны были отвести ее в камеру. Один из них, кажется, спал, прислонившись головой к стене. Майада кашлянула, и оба вскочили. Когда она вышла, то увидела, что у кабинета следователя уже ждет другой заключенный. Он был очень худым, почти бесплотным, с очень печальными глазами. Мужчина сидел на корточках. Майада подумала, что он похож на привидение или раскачивающуюся пальмовую ветвь. На лице — множество синяков. Охранник с силой толкнул его к двери, из которой она только что вышла. Он вел себя ужасно жестоко: проклинал несчастного и приказывал ему пошевеливаться, хотя было видно, что у того нет сил даже на то, чтобы подняться. Майада обменялась с ним взглядом. Она почувствовала, что сегодня — последний день его жизни, но улыбнулась в надежде, что улыбка женщины хотя бы немного приободрит его. Наверное, он тоже так думал, потому что решился сказать: «Свяжитесь с моей семьей. Я — профессор…», за что тут же получил сильный удар по израненному лицу. Она не расслышала его имени. Охранник поднял его и, словно мешок с сеном, швырнул в комнату следователя.

Когда она вернулась в камеру, там царило волнение. Только что прибыли две новые арестантки. Теперь их было двадцать. Услышав новость, Майада осмотрела камеру в поисках новых лиц. Но Самара быстро провела ее к нарам, чтобы узнать подробности допроса.

— Расскажи мне все, — потребовала она.

Майада удовлетворила ее просьбу, и Самара вскочила с места и возблагодарила Аллаха.

— Майада только что пережила три чуда! Я нахожусь в Баладият четыре месяца, но ни разу не видела ничего подобного.

Майада улыбнулась. Самара словно выступала в театре: одну руку она положила на бедро, а другой бурно жестикулировала.

— Вот эти чудеса. Во-первых, следователи прислали за Майадой на следующий день после ареста. А такого, как мы все знаем, никогда не бывает. Эти изверги всегда держат нового заключенного в камере несколько дней, чтобы он помучился. Во-вторых, Майаду не пытали и не били. Опять же, это поразительно! Они любят применять пытки. В-третьих, ей не задали никаких серьезных вопросов, и следователь даже признал, что в компьютерах Майады не было ничего противозаконного.

Самара хлопнула в ладоши.

— Три чуда. Это значит, что Майада недолго пробудет в тюрьме. — Она широко улыбнулась. — Все, кто сидит в этой камере, должны подумать о том, что они хотят передать родственникам, потому что скоро ее выпустят на волю. — Она повернулась к Майаде. — Ты будешь нашим почтовым голубем. Освобожденные из Баладият узники — единственный способ передать весточку родным.

Самара светилась от радости, и в сердце Майады затеплилась надежда на то, что она и впрямь недолго пробудет в тюрьме.

Но как только она подумала о том, что скоро увидит Фей и Али, женщины услышали топот ботинок в коридоре. Кто-то из тюремщиков закричал:

— У него остановилось сердце!

Несмотря на запрет, Майада упала на колени и открыла щель, через которую в камеру просовывали еду. Она увидела профессора, распростертого в тюремном коридоре. Майаду пронзила грусть, оттого что она так и не узнала его имени, и теперь некому известить его семью.

Она повернулась, чтобы посмотреть на Самару.

— Почему они так огорчились из-за того, что он умер? Ведь они сами его убили.

Самара пожала плечами. Майада уже знала, что она ответит:

— Они надеются, что заключенные дадут им больше информации. Они стараются сделать так, чтобы те, кого они допрашивают, находились на волосок от смерти. Для них это игра: толкать человека то взад, то вперед, бросать в могилу и вытаскивать оттуда. Они считают, что проиграли, если заключенный умирает на мгновение раньше того момента, когда они хотят видеть его мертвым.