Ирина Потанина - Неразгаданная Страница 14

— Дим, ты там живой? — Саша постучала в дверь, — ужинать идешь?

— Да, сейчас, конечно, — “ Ни минуты покоя”,-пронеслось в мыслях у Дмитрия.

За ужином оба молчали. Александра, наслаждаясь мгновеньями отдыха, перелистывала какой-то яркий женский журнал. Дмитрий вдруг посмотрел на жену совершенно новым взглядом, на ее изящные ухоженные руки, безукоризненные черты лица, аккуратную стрижку. Она была такой всегда. Всегда красивой, всегда ухоженной, всегда безупречно корректной и спокойной. Всю их совместную жизнь Дмитрий был уверен, что женат на самой лучшей женщине в мире. И вот теперь вдруг понял что все это время он искал и не находил в Александре одного очень важного штришка — в ней не было недостатков. Совсем. Они познакомились, когда Саша только что закончила журфак, а Дмитрий был уже начинающим бизнесменом. Любовь между молодыми людьми вспыхнула как-то сразу, и развивалась очень стремительно. Отец Александры, коренной петербуржец, был готов сделать для дочери все. И, как только понял, что у Саши наступил такой возраст, когда наличие навязчивой опеки родителей только мешает, сделал дочери очень ценный подарок — уехал вместе с женой в какую-то деревню на Украине, оставив двадцатитрехлетней Сашеньке изолированную однокомнатную квартиру в центре Питера, куда поначалу и вселились молодожены. Сейчас Саша работала журналистом в новостях, и была очень довольна своей работой. Раза два в год она бросала Дмитрия, который никак не мог оставить фирму, и где-то на недельку уезжала в гости к родителям, которых явно обожала, потому что по малейшему поводу звонила маме советоваться, жаловаться, да и просто поболтать. У Саши всегда всё было хорошо. Её все любили, ей никто не перечил, с детства ей везде горел зелёный цвет. В отличии от Риориты Саше все досталось от природы: любящие родители, отличная внешность, влекущая за собой кучу полезных знакомств, нужное образование. В жизни Александры никогда не было серьезных препятствий….

— Дим, — Саша убрала со лба непослушный локон челки и обезоруживающе улыбнулась, — ты извини, я случайно услышала твой разговор с Владимиром, — коллег Димы Саша всегда называла полным именем, — ты хочешь разыскать автора этих дневников, верно?

— Нет, — впервые Дима обманул жену в чем-то важном, — что ты… Просто надо найти хозяина одной из моих фирм-поставщиков, который…

— Я хочу сказать, — Александра перебила мужа, — не стоит тебе ее искать. Ну, найдешь. А дальше что? Безумно влюбишься и женишься? И станешь потом очередным брошенным ее хахалем, которому также будет посвящена тетрадочка дневника…

— Не говори так. Ты же не знаешь, о чем идет речь, а критикуешь. Нельзя так. При чем здесь женишься? Мне просто действительно интересна судьба этой женщины. Человек с таким прошлым, столько сделавший и переживший, просто обязан стать кем-то великим.

— А если тебя постигнет разочарование? Если она стала самой обычной дамой…

— Не стала. Не могла стать.

— Почему? — искренне удивилась Саша.

— Потому что. Слушай, откуда в тебе столько черствости? Я ведь прошу тебя, послушай, о чем она пишет. Послушай, тебе тоже будет интересно узнать, что бывают и такие судьбы на свете. Что бывают женщины всего добившиеся сами…

— По-моему ты грубишь мне, — мягко, но зло сообщила Александра, — не имею ни малейшего желания положенные на отдых часы тратить на прослушивание чужих неприятностей.

— Нет послушай, когда у тебя будут собственные дети тебе очень пригодятся сведенья из этих тетрадок, возможно, ты избежишь ошибок в воспитании и не допустить…

— Когда у нас будут собственные дети, — поправила Саша, — Не у меня, а у нас. А ты у нас уже образованный. Не отходишь от своих тетрадок.

— Саш, ну послушай, а? Наверняка тебя это тоже заинтересует…

И Дмитрий принялся рассказывать жене прочитанное о детстве Риты. Когда рассказчик дошел до того места, когда, Рита вскрыла себе вену, Александра скептически скривилась. Но Дмитрий не замечал этого. Он был очень увлечён собственным рассказом.

Вернувшись от врача, зашивавшего вену, все трое собрались в Ритиной комнате.

Девочка ощущала себя калекой: глаз все еще иссиня-черный, на руке швы, ноги жутко болят от похода. И в то же время Рита чувствовала прилив каких-то душевных сил. “Вот как, оказывается,” — подумалось ей, — “человек независим и силен, только когда все его интересы уничтожены, когда ему уже нечего терять. Только не имея привязанностей можно стать непобедимым. Не пожалей я маму, не вернулась бы домой и замёрзла б на рельсах. Не волнуйся б за меня дед Олег, был бы сейчас жив и здоров…”.

— Что делать будем? — мрачно спросила Рита у родителей.

— Что?

— Что делать будем, раз так любим? — процитировала свою любимую Медведеву Рита.

— Ты в своем уме? — настороженно поинтересовалась мать.

— Ясное дело нет, но и не в вашем уже. Я это к тому, что решать что-то надо, ведь дальше так продолжаться не может.

— Не может, — эхом откликнулся дядя Валентин.

— Ну, вот что, — мама тяжело вздохнула и повернулась к окну.

— Вы все сумасшедшие, ничего миром и толком решить не способные, придется эту тяжелую миссию взять на себя. Ты, доченька, бабушку свою, Ирину Сергеевну, мою мать, помнишь?

— Очень смутно, в основном по письмам, которые ты мне читала. — Бабушка жила в Харькове, до переезда на север Морские часто бывали у нее в гостях, но саму ее Рита не помнила.

— Езжай-ка к ней, родная. Будешь там доучиваться в школе, потом там же поступишь в институт. Харьков — большой город, там и перспектив больше, и жизнь интересней.

Две пары глаз удивленно уставились на бледное лицо Ирины. Рита смотрела на мать с восторгом: вот так, одним предложением, воплотилась в реальность ее голубая мечта этого ребенка — свобода и жизнь в большом городе! Валентин взирал на жену с испугом, он-то понимал каких усилий стоило этой женщине принять такое решение, он и не подозревал в Ирине столько внутренней силы. Ни один мускул не дрогнул на лице матери, когда родная ее дочь, выращенная, выстраданная ею вдруг улыбнулась и, искренне радуясь, прошептала:

— Спасибо, мамочк!. Ты ведь знаешь, что это самое лучшее, что только можно представить.

Валентин поспешил увести Ирину из комнаты дочери. Решение было принято, билеты Рите собирались взять завтра, уехать она должна была через два дня. Девочка засыпала успокоенная. Несмотря на терзающую ее душу мысль: “Вот ведь, только смертью одного из нас, мне удалось добиться свободы”, Рита все-таки была счастлива. Девочке снились вечно зеленые улочки большого города, наполненные веселыми людьми в пестрых одеждах…

Напряженное утро не принесло ничего нового, Риту по-прежнему переполняла тихая радость, Валентин наконец-то осознал, что и для него и для окружающих будет лучше, если принимать решения по поводу воспитания ребенка будет Ирина. Мама же, как и вчера вечером представляла собой воплощенную угрюмость, мрачно позвав всех завтракать, она, ни с кем не разговаривая, отправилась на работу. Оставшись дома одна, Рита быстро кинулась к телефону. Ей предстояло попрощаться. Взяв аппарат в руки, девочка вдруг задумалась. А стоит ли звонить? Деда Олега уже нет, поэтому сильно переживать о ее отъезде никто не станет. А если позвонить — оповестить, ну скажем того же Славика, то начнутся расспросы, мол, зачем Рита уезжает. Но, вспомнив о встрече Славика с Валентином, девочка все же решила звонить, как минимум для того, чтоб извиниться за отчима.

— Алло, Слав, у меня есть целый час, чтоб разговаривать нормально — все мои многочисленные родители разошлись по работам. — Рита говорила тихо и грустно, все-таки дед Олег, как никак умер, а Славик к нему был тоже очень привязан.

— Вот уж воистину многочисленные…

— Прости его, он ненормальный.

— Так пусть изолирует себя от общества.

— По его философии он это может сделать, только уничтожив все человечество.

— Да, неплохой способ изоляции… Ты держишься?

Славик всегда так, задавал Рите вопросы, понять которые было довольно сложно. Их смысл Рита всегда ощущала интуитивно, и всегда боялась, что ошибается, что он совсем не то имел в виду.

— Куда я денусь… Держусь. Хотя, по правде сказать, не могу я так больше, уеду я.

— Куда ж ты поедешь, кто ж тебя отпустит? Тебя даже на улицу не выпускают, а ты…

— Мы с ними уже все решили. С родителями моими: я еду в Харьков к бабушке, ввиду собственной неуживчивости.

— Навсегда?

Как-то слишком однозначно и отчаянно звучало это слово, но Рита все же спокойно повторила его:

— Навсегда.

— Когда ты выезжаешь?

— Завтра, — Рита была очень удивлена, как испуганно звучит Славкин голос.

— Да что ж вы все, — парень говорил почти шепотом, — с ума все походили что ли? Один вообще умер, другая собирается сделать то же самое…