Грэм Грин - Суть дела Страница 14

— Он поступил очень нехорошо, — сказал Таллит, остановившись между Уилсоном и священником.

— Я здесь всего недели две, — сказал Уилсон, — но повсюду только и слышишь, что о Юсефе. Говорят, будто он сбывает фальшивые алмазы, скупает у контрабандистов настоящие, торгует самодельной водкой, делает запасы ситца на случай французского вторжения и соблазняет сестер из военного госпиталя.

— Сукин сын — вот он кто, — смачно произнес отец Ранк. — Впрочем, здесь нельзя ничему верить. А то получится, что все живут с чужими женами и каждый полицейский, если он не состоит на жалованье у Юсефа, берет взятки у Таллита.

— Юсеф очень плохой человек, — объяснил Таллит.

— Почему же его не арестуют?

— Я живу здесь двадцать два года и еще не видел, чтобы удалось поймать с поличным хоть одного сирийца, — сказал отец Ранк. — Я не раз видел, как полицейские разгуливают с сияющими лицами — у них прямо на лбу написано, что они собираются кого-то сцапать, — но я ни о чем их не спрашиваю и только посмеиваюсь в кулак: все равно уйдут ни с чем.

— Вам, отец, надо бы служить в полиции.

— Кто его знает, — сказал отец Ранк. — Здесь в городе больше полицейских, чем кажется… Так по крайней мере говорят.

— Кто говорит?

— Поосторожней с этими сластями, — сказал отец Ранк, — в малых дозах они не повредят, но вы съели уже четыре штуки. Послушай-ка, Таллит, мистер Уилсон, кажется, голоден. Не подать ли пироги с мясом?

— Пироги с мясом?

— Пора приступать к пиршеству, — пояснил отец Ранк.

Раскаты его смеха гулко отдавались в пустой комнате. Целых двадцать два года он смеялся и шутил, весело увещевая свою паству и в дождливую и в засушливую пору. Но могла ли его бодрость поддержать чей-то дух? И поддерживает ли она его самого? — думал Уилсон. Она была похожа на гам, раздающийся в кафельных стенах городской бани, на плеск воды и хохот чужих людей, скрытых в облаках пара.

— Конечно, отец Ранк. Сию минуту, отец Ранк.

Не дожидаясь приглашения, отец Ранк поднялся с места и сел за стол, который, как и стулья, стоял у стены и был накрыт всего на несколько персон. Это смутило Уилсона.

— Идите, идите. Садитесь, мистер Уилсон. С нами будут ужинать одни старики… ну и, конечно, Таллит.

— Вы, кажется, говорили насчет каких-то слухов?… — напомнил Уилсон.

— Голова у меня просто набита всякими слухами, — сказал отец Ранк, шутливо разводя руками. — Если мне что-нибудь рассказывают, я знаю — от меня хотят, чтобы я передал это дальше. В наше время, когда из всего делают военную тайну, полезно бывает напомнить людям, для чего у них подвешен язык: чтобы правда не оставалась под спудом… Нет, вы только поглядите на Таллита, — продолжал отец Ранк. Таллит приподнял уголок шторы и всматривался в темную улицу. — Ну, мошенник ты этакий, что там поделывает Юсеф? — спросил отец Ранк. — Юсефу принадлежит большой дом напротив, и Таллиту просто не терпится прибрать его к рукам, правда, Таллит? Ну, как же насчет ужина, Таллит? Мы ведь проголодались.

— Вот и ужин, отец мой, вот и ужин, — сказал Таллит, отходя от окна.

Он молча сел рядом со столетним дедом, а его сестра принялась разносить блюда.

— У Таллита всегда вкусно кормят, — сказал отец Ранк.

— У Юсефа сегодня тоже гости.

— Священнику не подобает быть привередливым, — сказал отец Ранк, — но твой обед мне, пожалуй, больше по нутру. — По комнате гулко прокатился его смех.

— Разве это так страшно, если кого-нибудь увидят у Юсефа?

— Да, мистер Уилсон. Если бы я увидел там вас, я бы сказал себе: «Юсефу позарез нужно знать, сколько ввезут тканей, — скажем, сколько их поступит в будущем месяце, сколько их отгружено, — и он заплатит за эти сведения». Если бы я увидел, как туда входит девушка, я пожалел бы ее от души, от всей души. — Он ткнул вилкой в свою еду и снова рассмеялся. — А вот если бы к нему в дом вошел Таллит, я бы знал, что сейчас начнут кричать караул.

— А что, если бы туда вошел полицейский? — спросил Таллит.

— Я бы не поверил своим глазам, — сказал священник. — Дураков больше нет после того, что случилось с Бейли.

— Вчера ночью Юсеф приехал домой на полицейской машине, — заметил Таллит. — Я ее прекрасно разглядел.

— Какой-нибудь шофер подрабатывал на стороне, — сказал отец Ранк.

— Мне показалось, что я узнал майора Скоби. Он был достаточно осторожен и не вышел из машины. Конечно, поручиться я не могу. Но похоже было, что это майор Скоби.

— Ну и намолол же я тут чепухи, — сказал священник. — Старый пустомеля! Будь это Скоби, мне бы и в голову ничего плохого не пришло. — Он вызывающе обвел глазами комнату. — Ничего плохого, — повторил он. — Готов поспорить на весь воскресный сбор в церкви, что тут дело совершенно чистое.

И снова послышались гулкие раскаты его смеха «Хо! хо! хо!», словно прокаженный громогласно возвещал о своей беде.

Когда Уилсон вернулся в гостиницу, в комнате Гарриса еще горел свет. Уилсон устал, он был озабочен и хотел украдкой пробраться к себе, но Гаррис его услышал.

— Я вас поджидал, старина, — сказал он, размахивая электрическим фонариком.

На нем были противомоскитные сапоги, надетые поверх пижамы, и он выглядел, как поднятый со сна дружинник во время воздушной тревоги.

— Уже поздно. Я думал, вы спите.

— Не мог же я заснуть, пока мы не поохотимся. У меня это стало просто потребностью. Мы можем учредить ежемесячный приз. Вот увидите, скоро и другие вступят в это соревнование.

— Можно завести переходящий серебряный кубок, — ехидно предложил Уилсон.

— Не удивлюсь, если так и будет, старина. «Тараканий чемпионат» — ей-богу, звучит не так уж плохо!

Гаррис двинулся вперед и, неслышно ступая по половицам, вышел на середину комнаты; над железной кроватью серела москитная сетка, в углу стояло кресло с откидной спинкой, туалетный столик был завален старыми номерами «Пикчер пост». Уилсона снова поразило, что комната может быть еще более унылой, чем его собственная.

— По вечерам, старина, мы будем тянуть жребий, в чьей комнате охотиться.

— Какое у меня оружие?

— Возьмите одну из моих ночных туфель. — Под ногой у Уилсона скрипнула половица, и Гаррис быстро повернулся к нему. — У них слух, как у крыс, — сказал он.

— Я немножко устал. Может, лучше в другой раз?

— Ну хоть пять минут старина. Без этого я не засну. Смотрите, вон один прямо над раковиной. Уступаю вам первый удар.

Но как только тень туфли упала на оштукатуренную стену, таракана и след простыл.

— Так у вас ничего не получится, старина. Глядите!

Гаррис наметил жертву: таракан сидел как раз на середине стены между потолком и полом, и Гаррис, осторожно ступая по скрипучим половицам, стал размахивать фонариком. Потом он ударил, оставив кровавое пятно на стене.

— Очко, — сказал он. — Их надо гипнотизировать.

Они метались по комнате, размахивая фонариками, шлепая туфлями, порою теряя голову и опрометью кидаясь в угол за своей дичью; охотничий азарт целиком захватил Уилсона. Сперва они перебрасывались корректными замечаниями, как истые спортсмены: «Славный удар», «Не повезло», — но когда счет сравнялся, они столкнулись у стены над одним тараканом, и тут их нервы не выдержали.

— Какой толк, старина, гоняться за одной и той же дичью? — заметил Гаррис.

— Я его первый заметил.

— Вашего вы прозевали. Это мой.

— Нет, мой. Он сделал двойной вираж.

— Ничего подобного.

— Ну а почему бы мне не поохотиться за вашим? Вы сами погнали его ко мне. Вы же его прозевали!

— Это не по правилам, — сухо сказал Гаррис.

— Может быть, не по вашим правилам.

— Черт возьми, — сказал Гаррис, — игру-то придумал я!

Другой таракан сидел на коричневом куске мыла, лежавшем на умывальнике. Уилсон заметил его метнул туфлю с пяти шагов. Туфля угодила в мыло, и таракан свалился в раковину. Гаррис отвернул кран и смыл его струей воды в сток.

— Хороший удар, старина, — заметил он примирительно. — Один «В в».

— Черта с два «В в»!.. — сказал Уилсон. — Он уже был дохлый, когда вы пустили воду.

— Никогда нельзя знать наверняка. Он мог только потерять сознание… получить сотрясение мозга. По правилам это «В в».

— Опять-таки по вашим правилам.

— В этой игре мои правила — закон.

— Ну, это ненадолго, — пригрозил Уилсон.

Он хлопнул дверью так сильно, что задрожали стены его комнаты. Сердце у него колотилось от бешенства и от зноя этой ночи; пот ручьями струился у него под мышками. Но когда он встал у своей кровати и увидел точную копию комнаты Гарриса — умывальник, стол, серую москитную сетку и даже прилипшего к стене таракана, — гнев его понемногу улетучился и уступил место тоске. Ему казалось, что он поссорился со своим отражением в зеркале. «Что я, с ума сошел? — подумал он. — Чего это я так взбеленился? Я потерял хорошего приятеля».