Давид Фонкинос - Нежность Страница 14

— Спасибо, что пришли, — вырвалось у Маркуса.

— Пожалуйста…

— Нет, правда… вы много работаете, я знаю… особенно сейчас… с делом номер 114…

Она смерила его взглядом.

Он смущенно рассмеялся:

— Я обещал себе не говорить о работе… Господи, я смешон…

Натали тоже улыбнулась. Первый раз после смерти Франсуа ей самой приходилось кого-то утешать. Это пойдет ей на пользу. В его смущении было что-то трогательное. Ей вспомнился ужин с Шарлем, у которого изо всех пор сочилась самоуверенность: сейчас она чувствовала себя куда свободнее. Ужиная с человеком, смотревшим на нее словно политик, обнаруживший, что победил на выборах, в которых не принимал участия.

— Лучше нам не говорить о работе, — сказала она.

— Тогда о чем мы будем говорить? О наших вкусах? Вкусы — прекрасная тема, чтобы завязать беседу.

— Да… вообще-то довольно странно вот так размышлять, что мы можем сказать друг другу.

— По-моему, поиски темы для разговора — хорошая тема для разговора.

Ей понравилась эта фраза и то, как он ее произнес.

— А вы на самом деле забавный.

— Спасибо. У меня настолько занудный вид?

— Да… немножко, — с улыбкой ответила она.

— Вернемся к вкусам. Так лучше.

— Знаете, я вам скажу одну вещь. На самом деле я больше не думаю о том, что мне нравится, а что нет.

— Можно задать вам вопрос?

— Задавайте.

— Вы склонны к ностальгии?

— Нет, не думаю.

— Это довольно редкий случай для Натали.

— Неужели?

— Да, для большинства Натали характерна склонность к ностальгии.

Она снова улыбнулась. Она отвыкла улыбаться. Но этот человек сбивал ее с толку. Никогда не угадаешь, что он скажет. Она подумала, что слова в его голове — как шары в барабане лотереи: никогда нельзя знать, какой выпадет. Какие у него еще есть теории по ее поводу? Ностальгия. Она вполне искренне задумалась, какое отношение к ней имеет ностальгия. Маркус неожиданно подтолкнул ее к образам прошлого. Она инстинктивно вспомнила то лето, когда ей было восемь лет. Когда она ездила с родителями в Америку и два сказочных месяца они бороздили просторы Дикого Запада. В те каникулы она пристрастилась к ПЕЦ. К таким фигуркам с маленькими конфетками внутри. Нажмешь на голову игрушки, и она даст тебе конфетку. Благодаря этой штучке лето стало неповторимым. Больше она ни разу ей не попадалась. Пока Натали рассказывала об этом, у столика вырос официант:

— Что будете заказывать?

— Нам, пожалуйста, два ризотто со спаржей, — ответил Маркус. — А на десерт… мы возьмем ПЕЦ.

— Что?

— ПЕЦ.

— У нас нет… пецев, сударь.

— Очень жаль, — подытожил Маркус.

Официант удалился в некотором раздражении. Профессионализм и чувство юмора располагались в его теле по двум параллельным прямым. Он не понимал, что общего у такой женщины с таким мужчиной. Наверняка он продюсер, а она актриса. Чтобы ужинать с настолько странным экземпляром мужского пола, непременно нужна причина профессионального свойства. И что это еще за «пецы»? Песо? Ему очень не понравился этот намек на деньги. Он прекрасно знал клиентов подобного сорта: хлебом не корми, дай опустить официанта. Это ему с рук не сойдет.

Натали находила, что вечер складывается чудесно. Маркус забавлял ее.

— Знаете, за последние три года я всего второй раз куда-то выбралась.

— Вы хотите, чтобы я еще больше напрягся?

— Да нет, все замечательно.

— Тем лучше. Я сделаю так, чтобы вы провели приятный вечер, иначе снова впадете в спячку.

Им было очень просто вдвоем. Натали чувствовала себя хорошо. Маркус не был ни другом, ни человеком, как-то связанным для нее с идеей обольщения. Он был удобным, уютным миром, не имевшим никакого отношения к ее прошлому. Все предпосылки для безболезненного вечера наконец-то сошлись вместе.

56

Ризотто со спаржей.

Ингредиенты

200 г риса арборио (или круглого риса)

500 г спаржи

100 г кедровых орешков

1 луковица

200 мл белого сухого вина

100 мл сливок

80 г тертого пармезана

ореховое масло

соль

перец.

Печенье-черепица с пармезаном

80 г тертого пармезана

50 г кедровых орешков

2 столовых ложки муки

немного воды.

57

Маркус часто наблюдал за Натали. Он любил смотреть, как она идет по коридору, всегда в каком-нибудь сногсшибательном костюме. Образ, обитавший в его фантазмах, плохо вязался с ее реальным образом. Как и все, он знал, что ей пришлось пережить. Но до сих пор всегда видел ее такой, какой она хотела выглядеть: женщиной, полной уверенности и внушающей ее другим. Теперь, когда она предстала перед ним в другой обстановке, где ей не нужно было все время притворяться, он вдруг почувствовал ее уязвимость и слабость. Временами — конечно, совсем чуть-чуть, отдельными проблесками, — но она теряла бдительность. Чем меньше она себя сдерживала, тем сильнее проявлялась ее подлинная натура. Ее слабость, ее боль парадоксальным образом проступали в ее улыбках. В полном соответствии с эффектом качелей, Маркус стал примерять на себя роль человека более сильного, чуть ли не покровителя. С ней он чувствовал себя интересным, живым, почти мужественным. Ему хотелось бы всю жизнь жить энергией этих минут.

Хоть он и облачился в костюм мужчины-у-которого-все-под-контролем, это все-таки была не желтая майка лидера: пройти без промахов всю дистанцию он не мог. Заказывая вторую бутылку, он запутался в карте вин. Он так старался выглядеть знатоком, что официант не преминул подпустить шпильку и выставить его невеждой. Маленькая личная месть. Маркуса это сильно задело, и, когда официант принес бутылку, он нанес ответный удар:

— О, спасибо, сударь. Нам так хотелось пить. И мы выпьем за ваше здоровье.

— Спасибо. Вы очень любезны.

— Нет, это не любезность. В Швеции существует одна традиция, она гласит, что в любой момент все могут поменяться местами. Что нет ничего окончательного. И что если вы сейчас стоите, то в один прекрасный день будете сидеть. Впрочем, если хотите, я уже сейчас встану и уступлю вам свое место.

Маркус вдруг встал, и официант растерялся. Неловко улыбнулся и выпустил из рук бутылку. Натали расхохоталась, хоть и не совсем поняла состояние Маркуса. Ей понравилась эта гротескная выходка. Наверно, уступить свое место официанту было лучшим способом поставить его на место. Она оценила этот момент, сочла его поэтичным. Ей виделось в Маркусе какое-то редкое, «восточноевропейское» обаяние. В его Швеции словно было что-то от Румынии или от Польши.

— Вы уверены, что вы швед? — спросила она.

— Как я счастлив, что вы задали этот вопрос. Вы не можете себе представить. Вы первая усомнились в моем происхождении… вы все-таки фантастическая женщина.

— Что, так тяжко быть шведом?

— Вы себе не представляете. Когда я туда езжу, мне все говорят, что я — душа компании. Представляете? Я — душа компании?

— И впрямь…

— В Швеции быть нудным — это призвание.

Вечер продолжался; временами они изучали друг друга, а временами им было хорошо и казалось, что они давно друг друга знают. Она рассчитывала вернуться рано, а время уже близилось к полуночи. Люди вокруг них расходились по домам. Официант довольно грубо дал им понять, что пора бы собираться на выход. Маркус встал, чтобы сходить в туалет, и оплатил счет. Все это было проделано с большим изяществом. На улице он предложил отвезти ее домой на такси. Он был так предупредителен. У дверей ее квартиры он положил ей руку на плечо и поцеловал в щеку. В эту минуту он понял то, что знал и так: он без памяти в нее влюблен. Натали сочла, что каждый знак внимания этого мужчины деликатен. Она была просто счастлива, что провела время в его обществе. Она не могла думать ни о чем другом. Уже в кровати она послала ему смс, чтобы поблагодарить. И выключила свет.

58

Смс, которое Натали послала Маркусу после их первого ужина вдвоем

Спасибо за этот прекрасный вечер.

59

Он ответил просто: «Спасибо за то, что сделали его прекрасным». Он предпочел бы ответить что-то более оригинальное, более забавное, более волнующее, более романтическое, более литературное, более русское, более лиловое. Но в конце концов, это прекрасно сочеталось с общей интонацией момента. Он улегся в кровать, но знал, что вряд ли сумеет уснуть: как провалиться в сон, когда только что из него выпал?

Ему удалось немного поспать, но он проснулся от беспокойства. Когда свидание проходит удачно, вы сходите с ума от восторга. А потом, мало-помалу, здравый смысл заставляет задуматься, что же будет дальше. Если дело плохо, то, по крайней мере, все ясно как день: вы больше не встретитесь. Но как быть в обратном случае? Вся уверенность, все бесспорные достижения этого ужина растворились в ночи: лучше бы нам вообще никогда не смыкать глаз. Это чувство материализовалось в простой вещи. В самом начале рабочего дня Натали и Маркус повстречались в коридоре. Он шел к кофейному автомату, она от него возвращалась. Они обменялись смущенными улыбками и поздоровались — несколько натянуто. Оба были не способны сказать еще хоть слово, найти какую-нибудь мелочь, способную стать темой для разговора. Хоть бы какой-нибудь самый пустячный пустяк. Ничего, ни самомалейшего намека на погоду, на какое-нибудь облачко или солнышко — ничего, и никаких надежд на улучшение. Так и разошлись на этой неловкой ноте. Им нечего было сказать друг другу. Некоторые называют это состояние космической пустотой постфактум.