Ник Хорнби - Смешная девчонка Страница 14

– В целом мире столько денег не наберется, чтобы окупить мои мучения, – бросил Деннис.

– Дело ведь не в деньгах, правда? – сказала Софи.

– Да что ты говоришь? А в чем же?

– Пока не знаю, – ответила она. – И ты не знаешь. Да, кстати: я тебя еще не простила.

– Ты – меня?

– Да, тебя. За эту чертову Марсию Белл.

– Ты всегда будешь так много требовать?

– А ты готовься, – сказала она.

Деннис жил в Хаммерсмите с женой Эдит и с кошкой. Тем вечером ни Эдит, ни кошка не жаждали его возвращения в их общую съемную квартиру: кошка – потому что дрыхла, а жена – потому что у нее был в разгаре роман с женатым мужчиной. Возможно, правда, не в разгаре; возможно, только в начале, но конца и края ему не предвиделось, Деннис это понимал. Даже когда они с женой сидели дома, Эдит постоянно где-то витала, вспоминая о нем лишь для того, чтобы выразить недовольство или разочарование.

Самые мучительные минуты жизни выпали Деннису – что бы он ни говорил Софи – вовсе не в кабинете Тома Слоуна. Самые мучительные минуты выпали ему тогда, когда он читал и перечитывал письмо, заложенное в рукопись, которую жена принесла с работы. Ни словом не обмолвившись Эдит, он вернул его туда, где нашел, и теперь просто ждал неизвестно чего. Его терзания означали, что муж из него получался никудышный: забитый, настороженный, уязвимый.

Когда красавица и умница Эдит, высокая, темноволосая, согласилась за него выйти, друзья подшучивали, как и положено друзьям в подобных обстоятельствах, выражая свое недоумение различными вариациями фразы «Как она попалась в твои сети, везунчик ты эдакий, так тебя растак?». Сейчас эти шутки больше не казались смешными, а сам он не выглядел таким уж везунчиком. Напрасно он расставлял сети. Рыбка оказалась не из тех, что можно принести домой и показывать всем подряд; рыбка оказалась из тех, что сдернут рыбака с пирса, увлекут за собой в море и, пока он тонет, будут рвать на куски. Без должной сноровки ему вообще не стоило начинать лов.

Почему Эдит согласилась стать его женой? Ответа до сих пор у него не было. Наверное, думала, что он далеко пойдет, но потом рассудила, что продвигается он не слишком быстро и не так уж далеко. Она была не права: хотя ему и приходилось постоянно терпеть уколы на тему Другого Денниса, карьера его складывалась совсем неплохо. Ему благоволил Том Слоун – вплоть до (но, вероятно, не после) недавних событий; у него были хорошие отношения со сценаристами и актерами; комедии получались в целом удачными, если не брать в расчет единичные осечки. (Он и сам понимал, что должен принять на себя часть вины за «У черта на рогах».)

Такое отношение со стороны Эдит объяснялось полным отсутствием у нее органа, отвечающего за восприятие смешного, из-за чего она не понимала, как человек с университетским образованием может посвятить себя комедии. Эдит предполагала, что он еще пару лет повозится с людьми типа Билла и Тони, а потом возьмется за что-нибудь более осмысленное: перейдет, например, в редакцию новостей и текущих событий или в одну из передач о культуре и искусстве. Однако Деннис любил свое дело и хотел до конца жизни работать с веселыми сценаристами и веселыми актерами.

Эдит трудилась редактором в «Пингвин букс», где и познакомилась со своим любовником. Вернон Уитфилд, зрелого возраста поэт и эссеист, часто выступал по Третьей программе{22} и был совершенно несносным занудой. Самая свежая его радиопередача называлась «Сартр, Штокхаузен и смерть души»{23}. Слыша знакомый бубнеж, Деннис всегда выключал радио – даже до того, как нашел письмо. Получи он возможность выбрать среди современников персону, которая олицетворяет собой все, что для него неприемлемо, Уитфилд, скорее всего, оказался бы вне конкуренции.

А теперь Эдит с ним спала, и Деннис не знал, что делать. Вероятно, рано или поздно жена его бросит, а вот у него уйти не хватит духу, поскольку для этого нужно стряхнуть наваждение и понять, что жена, прыгнувшая в чужую постель, вряд ли в обозримом будущем сделает его счастливым, а если жена хотя бы улыбнулась Вернону Уитфилду, то и вовсе не стоит видеть в ней подходящую спутницу жизни. Какая жуткая штука – образование, думал он, если оно формирует умы, презирающие юмор и тех, кто его ценит.

Эдит, конечно же, не собиралась задерживаться в «Пингвин букс». Во-первых, она не могла смириться, что застряла в Хармондсуорте, рядом с аэропортом, а во-вторых, рассчитывала перейти в «Джонатан Кейп» или «Чаттоу энд Уиндус», то есть в нормальное издательство, которое к тому же базируется в нормальном районе. Вместе с тем она бы никогда не призналась, что осуждает принцип «Пингвина», требующий ориентироваться на читателей, которые прежде не покупали книг; социалистка и интеллектуалка, Эдит в теории горячо радела за воспитание себе подобных. Но Деннис видел, что жену мутит от процесса воспитания и от зрелища сексуально озабоченной толпы, сметающей с прилавков миллионные тиражи «Любовника леди Чаттерлей». Деннис и сам приобрел этот роман, просто в пику Эдит, и читал его перед сном, хохоча над самыми глупыми и неприличными пассажами. Но Эдит от этого бесилась, и потому он отказался от такой практики, тем более что пользы от нее, как ни крути, не было.

С какого перепугу он пошел по жизни вместе с этой женщиной? Как мог ее любить? Но ведь любил же. Во всяком случае, он ею болел, печалился и дурманил себе рассудок. Наверное, эту специфическую и бессмысленную комбинацию чувств можно было бы описать как-то иначе, но на крайний случай сгодится и «любовь». Когда на прослушивание пришла Софи, Денниса, как и всех остальных, пленили ее глаза, ее смех, ее чувство юмора, и по дороге домой он пытался вообразить, каково было бы пригласить эту девушку в ресторан, уложить в постель, повести под венец. Но даже вообразить эти события никак не получалось. Выпускник Кембриджа, Деннис носил бороду и курил трубку, то есть был обречен оставаться с такой, как Эдит.

Купить продуктов Эдит не сподобилась.

– Давай сходим куда-нибудь поужинать, хочешь? – предложил ей Деннис.

– Наверное, не получится, – ответила Эдит. – У меня в работе масса рукописей – буду читать.

– Как у тебя день прошел?

– Ой, без ножа резали, – ответила она.

Выражение «без ножа резали», как он давно понял, не имело того смысла, какой могли бы узреть в нем хирург или солдат-пехотинец. Как правило, оно означало неимоверно затянувшийся – вопреки ее ожиданиям – телефонный разговор с каким-нибудь профессором-политологом.

– Надо же, – посочувствовал он. – Значит, сегодня ты даже не выходила на свежий воздух?

Она бросила на него косой взгляд.

– Ты звонил? Меня вызывали на переговоры.

– Нет, не звонил, – ответил он. – Просто день выдался чудесный.

– А… да, – сказала она.

– Я ничего другого не имел в виду.

Он имел в виду совсем другое, но ступил на скользкую почву, под прицел отравленных стрел, и сумел устоять на ногах лишь при помощи небрежной реплики о погоде.

– А у тебя что слышно? – Обычно Эдит не задавала вопросов, и Деннис воспринял ее фальшивый интерес как признание вины.

– Сегодня была очень непростая встреча, – ответил он.

– Что значит «непростая»?

Деннис знал за собой такую черту, как мнительность, но сейчас в вопросе жены он явственно различил оттенок насмешливого превосходства, отказ верить, что легкое развлечение может сопровождаться чем-нибудь сложным.

– Видимо, абсолютно то же самое, что и в твоей работе. До кровопускания, разумеется, не дошло. Но возник ряд очень непростых эпизодов с участием очень сильных личностей.

С тяжелым вздохом Эдит взялась за какую-то рукопись. Деннис опять не рассчитал интонацию. Такое случалось у него сплошь и рядом. И как только жена могла его любить? Впрочем, она его и не любила.

– Схожу приму ванну, – сказал он. – Потом могу приготовить яичницу. Ты будешь?

– Нет, спасибо, – ответила Эдит. – Она, кстати, только что зашла в ванную.

«Она» относилось не к яичнице, а к миссис Познански, полячке, их квартирной хозяйке, занимавшей два верхних этажа. Эдит с Деннисом занимали весь первый этаж, но ванная комната находилась на площадке между лестничными пролетами. Если туда зашла миссис Познански, то на пару часов о ванной можно было забыть.

– Не возражаешь, если я включу радио?

– Тогда мне придется забрать рукописи и перейти в спальню.

– Тогда мне придется отправиться на прогулку.

Деннис хотел ее уколоть, но Эдит не ответила, и ему ничего не оставалось, как пойти гулять по набережной. На обратном пути он заглянул в «Розу и корону», где понаблюдал за игрой в дартс, взяв себе пинту пива и яйцо по-шотландски. Если бы в период их помолвки с Эдит кто-нибудь ему рассказал, каким одиночеством может обернуться семейная жизнь, он бы не поверил.