Мирослав Немиров - Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках) Страница 14

Во-вторых, мне нравится это вот балансирование на грани зауми. Приложение зауми — к все-таки передаче содержания.

Авдей Тер-Оганян такое, конечно, как раз осуждает: декоративно-прикладное искусство! Разжижение и коммерциализация, приложение радикального первоначально радикального искусства к прикладным и бытовым целям.

А мне как раз именно такое и нравится: когда радикальные художественные практики именно применяются к практическим целям.

Впрочем, это стихотворение у Асеева одно такое.

Остальное — унылая и вялая риторика, старательно приукрашаемая лефовским «мастерством», от чего только еще более скучная.

Даже во времена, когда я был большим поклонником советской поэзии, от Сельвинского и Кирсанова до Смелякова и Корнилова, даже до Луконина и Слуцкого, и даже до Вознесенки с Евтушенским, даже тогда Асеева я никак не мог заставить себя читать — ну и тоска!

Михалков — и то местами позабористей!

3.

Если кто не знает, что такое спондей объясняю.

Если не углубляться в древнегреческие тонкости, то это что-то типа музыкальной синкопы — когда ударение делается там, где ему быть не должно.

Например, ямб:

Люблю купить потом продать

1 2 3 4 5 6 7 8

Это ямб в самом чистом виде: каждый четный слог — ударный.

А можно и так:

Люблю купить, потом дать вам

1 2 3 4 5 6 7 8

Это тоже ямб, но — со спондеем: на 7-й слог падает не положенное в чистом ямбе ударение.

Применение спондеев было нормой у греков, нормальным делом они были и в классической русской поэзии, но ими старались не злоупотреблять: считалось, что они утяжеляют стих, а русская классическая поэзия стремилась все время к легкости.

Другие примеры, когда ритм целиком весь из спондеев:

Дней бык пег.

Медленна лет арба.

Наш бог — бег.

Сердце — наш барабан.

Или, еще лучше:

Скуп свет; нет лун; плачь, ночь, по трудным

Дням; туп, вторь ветр по их стопам;

и т. д. — Брюсов.

Афанасьев, Яков

1981, сентябрь. Афанасьев Я. поступает на филфак Тюменского университета. С первого же курса выдвигается в число виднейших личностей этого заведения: сочиняет стихи, поет всякую бардятину (впоследствии и рок), является активистом всякой прочей самодеятельности, в особенности театральной.

На вид в это время он таков: такой, знаете, весь стройный как тростинка, а на голове как одуванчик. А еще уж настолько он преисполнен возвышенностью и любовью к прекрасному, что, например, М. Немиров всякое совместное выпивание алкогольных напитков в университетских аудиториях, что тогда активно практиковалось (подробности см. Бурова С.), завершал яростными требованиями, чтобы Я. Афанасьев более не показывался ему на глаза, а то он ему рожу всю разобьет, пидару знойному!

Последнее, впрочем, было неправдой: Афанасьев Я., был и есть вполне гетеросексуально ориентированным представителем сексуального большинства. Просто, по тюменской тогдашней невинности и темноте, томное закатывание глазок, не менее томное то и дело постанывание и все прочие ухватки, которые —; тогда это все Я.Афанасьеву представлялось вовсе безобидными, а только чрезвычайно изысканным.

Тюмень, как уже сказано, была совсем глухая глухомань, и живого пидора тюменские люди впервые-то и увидели году, наверно, в 1993-м по телевизору, в облике Бориса Моисеева.

2.

1984, осень: он собирает сочинения различных независимых тюменских сочинителей, перепечатывает их на машинке, снабжает предисловием, делает обложку и всё прочее, что должно быть у настоящего книжного продукта, размножает при помощи копировальной машины «Эра» и в начале весны 1985-го года выпускает в свет в количестве чуть ли не пятидесяти экземпляров. Называлось это литературным альманахом «Созвездие», и, насколько известно автору этих строк, се было первой в городе Тюмени попыткой такого рода за всю ее четырехсотлетнюю её историю.

«Независимых» — это нужно пояснить.

Независимых — это, в смысле, не состоящих на службе в Союзе писателей, а главное и не пытающихся каким-либо образом в него устроиться.

Интересно при этом следующее: все эти «независимые» писали вполне безобидные стишки о девочках и цветках; никто и в мыслях не был антисоветчиком, воспринимая режим как то, что неизбежно есть, подобное например, земному тяготению.

Но никому и в голову не приходило пытаться вступить в этот самый СП, или напечататься в каком-нибудь из советских журналов, или что-нибудь еще в этом духе.

Ибо ни у кого и сомнений не вызывало, что это потребует таких изнурительных и унизительных усилий, так долго и гнусно придется ходить просителем, кланяться, поддакивать всяким глупостям, лизать жопу начальникам, таскать подарочки замзавотделами, писать всякую нуднейшую мудоту про березки и славу русского воина, что нетушки-нетушки, уж лучше —

И се есть самый наглядный из примеров полной исчерпанности к тому времени режима: к нему относились не как к чему-либо, а как просто к говну: без какой-либо ненависти, ибо глупо говно ненавидеть, и признавая её неизбежность — как никуда не денешься от регулярного наличия в жопе говна, но и — вот уж нисколько и не стремясь в это говно влезать, его нюхать, с ним дружить, и так далее.

3.

1985, лето: М.Немиров, проживающий в это время в рок-клубе, расположенном на 4-м этаже университетского общежития, что на улице Мельникайте, заводит моду ежеутренне посещать живущего неподалеку Якова Афанасьева якобы чтобы побеседовать о вопросах искусства, а на самом деле — выпить имеющийся у него одеколон. Да притом не какой-нибудь «Русский лес», а дефицитный, шикарный и французский «О Жен».

Афанасьеву Я., естественно, это крайне не нравится.

Однако он терпит: добровольно взятые им на себя обязательства суперизысканности и деликатности — обязывают.

4.

Вот типичный пример тогдашней Я. Афанасьева гиперутонченности и его любви к прекрасному. Купив коробок спичек за 1 копейку, Яков, если этикетка на ней не обладала достаточной высокохудожественностью, он тогда брал бумагу, тушь, перья, акварель, да и рисовал сам такую этикетку, которая отвечала бы его эстетическим воззрениям.

Он кропотливо рисовал крохотную картиночку при помощи тончайших перьев, кистей и чуть и не лупы, и заключал её в положенную на спичечных этикетках рамочку, и мельчайшими буквами писал внизу на ней «Спички. 60 шт. Ц. 1 коп.», и наклеивал ее на коробок.

Впоследствие эту идею в более широких масштабах использовали деятели товарищества «Буэнос-Айрес», см.

5.

1985, декабрь: еще один проект Я. Афанасьева в области обнародовывания художественных произведений различных тюменских авторов: гигантская из стенгазет, сооруженная на третьем этаже правого крыла университета, во владениях филфака. Об этом см. Кессель.

6.

1987-88: служба в армии по окончании университета.

7.

1988-96: дальнейшая жизнь, работа журналистом в разных тюменских газетах; женитьбы; разводы; выпуск еще нескольких альманахов; и всё прочее многочисленное, что происходило уже за пределами моих наблюдений, так что —

Из обрывочных и случайных известий о тюменской жизни, случайно и бессистемно доходивших до автора этих строк, следовало, что Я. Афанасьев вполне успешно освоился в новой жизни и теперь является деятелем издательско-полиграфического бизнеса и даже владельцем собственного рекламного агентства.

8.

Летом 1997 автор этих срок. раздобыв адрес Я. Афанасьева через всевозможные боковые источники, направил ему письмо с предложением что-либо написать для этой вот самой Большой Тюменской Энциклопедии.

Ответ мною был получен до чрезвычайности странный, полный загадочных выражений и намеков; лучше всего бы его бы здесь о— яхино письмо — опубликовать как он есть. да в сутолоке безумных переездов оно куда-то затерялось.

Я тогда написал Яхе еще одно письмо с теми же предложениями — что-нибудь — что угодно — для этой вот Энциклопедии написать — но второе мое воззвание осталось и вовсе без ответа.

Так что здесь пока все: 28.3.98 11:33

Аэропорты

Их два — Рощино для больших самолетов, начиная с ЯК-40, и Плеханово для местных рейсов, на Ан-2 и вертолетах.

Батый, покоритель полумира

Татаро-монгольский генерал, внук Чингисхана, покоритель много чего, разоритель Рязани, Киева и проч.

Правда, нынче модно считать, что это неправда.

Гумилев Л. ввел в моду новый подход к татарам: на самом деле они очень благородные и справедливые, это их западные европейцы оклеветали из зависти.

А что они города разрушали до основания, а всё население их вырезали до последнего, и что вообще единственным их способом добывать себе пропитание был грабеж, которым одним они и жили до конца 18 века, пока последние из их гнезд в Крыму и на Кавказе не выжег Потемкин — ну, тут ничего не поделаешь, такой уж у них был обычай! А осуждать народ за его обычаи — это, как известно, европоцентризм и расизм.