Дмитрий Леонтьев - Бегство в мечту Страница 14

— Я помню продолжение, — сказал Генка. — «И звезды становятся ближе, в память свой луч уронив. Ты никогда не забудешь горя свой первый разлив. Будут гореть, сверкая, памяти боль будить, и на мольбы невзирая, образ ее хранить».*

— Ну и черт с ними, — улыбнулся Туманов. — Лечат они, или калечат… Главное, что они становятся ближе. А этого не так уж и мало…

Луна уже взошла высоко над лесом, когда Андрей вышел из автобуса, постоял немного, позволяя глазам привыкнуть к полумраку ночного леса, и неспешно пошел по тропинке, ведущей между сосен к лагерю. В окнах комнаты девушек еще горел свет. Андрей остановился перед общежитием, раздумывая, идти ли через дверь или привычно сократить расстояние через балкон. Лень победила, и подпрыгнув, он подтянулся на руках, легко перелезая через чугунные перила. Дверь в комнату была распахнута, беспрепятственно пропуская вовнутрь поток теплого, летнего воздуха. Андрей откинул штору и шагнул вовнутрь…

В глаза ударила ослепительная белизна обнаженного женского тела. Наташина одежда, сорванная впопыхах, валялась разбросанная по всей комнате, а сама она, укутанная лишь гривой густых волос, замерла в объятиях незнакомого Андрею парня, с выбритой до синевы головой.

— Картина Валеджо: «Поцелуй вампира», — оценил Туманов, усилием воли заставляя заледенеть поднимающуюся в душе волну ярости.

Светлова охнула, схватила с пола юбку и блузку и скрылась за дверью. Парень с нескрываемой злостью посмотрел на Туманова. Кто такой Валеджо, он явно не знал, но сравнение его с вампиром ему не пришлось по душе. Окинув Андрея с ног до головы внимательным взглядом и оценив по достоинству разворот его плеч и бугрящуюся под футболкой мускулатуру, решил для начала «прощупать» противника.

— «Братан», что ли? — нарочито растягивая слова, спросил он. — Под кем ходишь?

— Под Тумановым!

— Городской «авторитет»? Серьезный?

— Ага, аж брови от серьезности срослись… Ты ее давно знаешь?

— Натку-то?.. Два дня. Сперва мой кореш с ней гулял, потом мне передал.

— Переходящее знамя, значит, — вздохнул Андрей и коротко, «закручивая» кулак, ударил соперника в солнечное сплетение. Тот ахнул и присел на корточки, ловя открытым ртом воздух. — Кулагин еще жалуется, что я слишком часто дерусь… Редко! Следовало бы куда как чаще уму-разуму учить… Чтоб ноги твоей здесь больше не было, — тихо сказал парню Туманов и, приподняв его за ремень брюк и отворот рубашки, перекинул через перила балкона. Снизу послышался глухой удар и мат.

— Ничего не сломал? — заботливо спросил Туманов. — Ну, и хорошо…

— Ты че, чувак?! — у парня наконец прорезался голос. — Да я тебя!.. Я знаешь что с тобой сделаю?! Знаешь, кто за мной стоит?!

— Да, вот еще что сказать забыл, — «вспомнил» Андрей. — Иди сюда…

Взлохмаченная голова вновь появилась над перилами, и Туманов смог еще раз вложить кулак в ухо незадачливого «донжуана».

-* «Александр Вепрь» — литературный псевдоним Д. Леонтьева (прим. редакции)

— И не появляйся здесь больше, — повторил Андрей, входя в комнату.

Одновременно с ним на порог шагнула уже полностью одетая Наташа.

— Где Стас? — нервно спросила она, оглядывая комнату.

— Вышел, — лаконично ответил Туманов.

— Когда? — удивилась она. — Я же в коридоре стояла?..

Взгляд ее упал на раскрытую дверь балкона, на лице мелькнула догадка и зеленые глаза потемнели от гнева.

— Что ты все время лезешь ко мне?! — с нескрываемой ненавистью спросила она. — Что ты прицепился ко мне?! Не нужен ты мне! Не нужен! Все, на что ты способен — драться, да трепать языком! Они хоть чем-то мне нравятся, а ты… Ты… Хоть бы тебя убили в твоей армии! — она села на край кровати и разрыдалась.

— Нет, это исключено, — покачал головой Туманов. — Мне еще замок покупать, богатеть и процветать… Да и на тебе жениться обещал, а я свои обещания сдерживаю.

— Ты — идиот?! — с искренним удивлением спросила она, поднимая заплаканное лицо. — Я же говорю: уйди! Навсегда уйди! Меня тошнит от тебя!

— А Корицын где? — спросил Андрей, словно не слыша проклятий в свой адрес.

— Ждет, пока позову, — она понемногу успокаивалась, оттирая слезы. — В отличие от тебя он не мешает мне жить… Да неужели тебе самому не противно?! — сорвалась она на крик. — Я постоянно твержу тебе, что не люблю тебя, флиртую у тебя на глазах с кем попало, а теперь ты застаешь меня «в чем мать родила» в объятиях тупого мастодонта и все равно гнешь свою линию!.. У тебя гордость есть или нет?!

— Когда любишь, нет понятия «противно», «неумно», «некрасиво», — тихо сказал Туманов. — Есть только «больно» и «прекрасно»… Мне больно. Очень больно и стыдно… Ты вряд ли поймешь почему… Может быть, потом, со временем, ты поймешь, что это прекрасно, когда кто-то любил тебя, невзирая ни на что, тянулся к тебе, даже вопреки твоему презрению… И тогда станет больно тебе.

— Больно, — повторила она. — Ты не знаешь, что такое боль… Тебя не выгоняла из дома в пьяном угаре родная мать… На снег, босиком… Тебя не били в интернате за то, что ты симпатичнее других… Тебе не бросали в лицо, что единственный путь из такой семьи — уборщицей в школе или проституткой… У тебя не было постоянного чувства голода в детстве… Ты даже в это убогое училище пошел только потому, что тебе так захотелось. Из своего ослиного упрямства и искаженного представления о романтике… А у меня просто не было выбора. Меня никто никогда не воспитывал и не учил, меня не баловали в детстве и не читали интересных книжек… Пьяница мать и отчим- туберкулезник — вот мое детство!.. И я поклялась себе: я пробью дорогу в жизни. Любой ценой, но я выйду на самый верх. Я узнаю мужчин, научусь играть ими, владеть ими… А потом я получу, что захочу. Может быть, мне даже удастся потом полюбить, и я буду ему верна, а может быть, буду позволять себе все, что заблагорассудится… Но это будет потом, когда я буду на самом «верху». Бог дал мне красоту, но забыл дать возможности. Я узнаю дорогу к ним. Узнаю через вас, мужчин. Через сердца сильных, умных, властных и богатых… И пробью себе путь наверх, пробью… А ты уйди! Ты не можешь мне ничего дать. Ты мешаешь мне и не понимаешь меня…

— Есть только одно «но», которое может сыграть решающую роль в твоей судьбе, — сказал Андрей, — на «самом верху» сидят обычно очень умные люди с очень большим опытом и очень своеобразными взглядами на жизнь. Получив «все», они захотят иметь за спиной надежный «тыл» именно из умеющих любить и в богатстве и в бедности, в здоровье и в болезнях… До самой смерти. Вот таким они и отдадут все, что у них есть. Есть и второй вариант: не найдя такой женщины, они просто «купят» ту, которая им понравилась. И за это благополучие ей придется платить по самой высокой цене. Ты готова заплатить эту цену?

— У счастья нет цены, — сказала Наташа.

— Есть, — грустно заверил Андрей. — Есть. И очень высокая. В данном случае — цена унижения. Чтобы что-то получить, всегда надо чем-то пожертвовать. И иногда оказывается, что тебя надувают, как цыгане, которые подсовывают на ярмарке старого мерина вместо хваленого скакуна…

— Я учту, — сказала девушка. — Я буду смотреть жизни «в зубы»… А теперь уходи. И никогда не возвращайся…

— И все же я люблю тебя, — сказал Туманов. — Только теперь это другая любовь… Любовь памяти. Я мог бы сделать для тебя очень многое. Самое невозможное. Самое недосягаемое… А теперь я просто хочу тебя любить как память… Как юность…

— Я не могла ждать так долго, Андрей, — сказала она. — Моя красота не вечна, а у тебя впереди еще слишком долгая дорога… Но ты дал мне больше всех… Не слушай то, что я говорила в ярости… Теперь я узнала, какими бывают в юности те, кто «залез на самый верх», и почему они стали такими… Я узнала, о чем они мечтали и чего хотели. Каких женщин любили и как принимали боль разочарования… Иногда мне было очень хорошо с тобой. Спасибо тебе… А теперь уходи, не мучай меня… И никогда не возвращайся.

— Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь — позови, — сказал Туманов. — А если устанешь от жизни и тебе потребуется отдохнуть рядом с другом — приходи, я приму.

— А если я решусь остаться навсегда? — не удержалась она от вопроса.

— Это нам с тобой решать, — сказал Андрей, перелез через перила балкона и спрыгнул вниз.

— Удачи тебе, — послышалось сверху.

— И тебе, — прошептал он и не оглядываясь пошел прочь.

Автобусы уже не ходили, и Туманов медленно брел по залитому лунным светом шоссе. Окружавший его лес словно окаменел, удерживая на своих ветвях звездное небо, и ни одного звука не было слышно в застывшем воздухе. Неожиданно Андрей остановился и, подняв голову, посмотрел вверх, в усыпанную кусочками алмазов бездну.

— Я так и не сказал ей, что победил в этих соревнованиях, — задумчиво сказал он вслух. — Получив растяжение, с плохой подготовкой, но победил… Просто мне хотелось, чтобы она гордилась мной… Это уже не важно…