Дуглас Кеннеди - Карьера Страница 14

— Вы потрудились над сбором данных.

— Естественно. Как бы там ни было, расходы на теннисный клуб также компенсируются. Компании нравится, когда руководство… — как это у вас говорится? — держит форму.

Креплин попросил счет, затем произнес:

— Ну так как, вы согласны с условиями оплаты труда?

Мне подфартило. Я выиграл в лотерею. Сорвал банк. Ну, не совсем… но, черт побери, триста штук в год? Просто дыхание перехватывает. Вот-вот попаду в премьер-лигу…

— Клаус, я, разумеется, согласен, — и тут же, не договорив, подумал: «Но возненавижу себя, потому что придется предать Чака».

Поскольку шел чересчур густой снегопад, не благоприятствовавший походу в Сохо, Креплин настоял, чтобы я проводил его до номера в «Вордорф Тауэре», пропустить на ночь по стаканчику. Когда такси выехало в центр города, немец посмотрел мне в глаза:

— Должен попросить вас о некотором одолжении.

— Конечно, Клаус.

— Боюсь, речь идет даже не о просьбе. Скорее, о приказе. Он таков: ни с кем не обсуждать полученное предложение о работе.

— Я так и предполагал.

— «Ни с кем» означает запрет даже на обсуждение с женой.

— Ну, Лиззи следует знать. Такие новости…

— Согласен. Она обязательно узнает. В пятницу, второго января. Как только вернетесь из отпуска в Вест-Индии.

— А вы что, установили за мной слежку? — пошутил я.

Креплин выдавил улыбку:

— Планируя покупку «Гетца-Брауна» несколько месяцев тому назад, я, разумеется, приступил и к изучению досье руководителей изданий, выкуп которых готовил. Чак Занусси так вас расхваливал, что я не мог не заинтересоваться…

В услышанное верилось с трудом.

— Постойте, значит, Чак уже несколько месяцев назад знал, что вы заинтересовались нашей фирмой?

— Просто ему приказали помалкивать о наших разведмероприятиях. Занусси не знал, осуществится ли сделка, и его никто не собирался вводить в курс — разве что постфактум. Однако Чак вполне представлял себе, что в случае извещения других о нашей заинтересованности в «Гетце-Брауне» дальнейшая его работа в компании окажется весьма маловероятной. А потому Занусси принял разумное решение: держать рот на замке.

— И всё равно оказался уволен.

— Таковы, мой друг, превратности корпоративной жизни. Не переживайте — прежде чем выпихнуть из самолета, вашему знакомому предложат весьма привлекательный парашют. Никто не станет увольнять Чака перед праздниками — в конце концов, незачем портить человеку отдых.

— Понимаю, но моя жена, в общем-то, не станет особенно распространяться…

— Она ведь работает в пиаре? Не хочу вас задеть, но людям, работающим в связях с общественностью, свойственна разговорчивость.

— Клаус, при всем моем уважении, полагаю, вы излишне осторожны.

— При всем моем уважении, Эдвард, данный вопрос находится в моей компетенции, и я имею полное право настаивать. Поскольку утечка информации до вашего назначения может поставить весь разработанный план под угрозу срыва. Ваше назначение на пост нового редактора второго января окажется для жены чудесным новогодним подарком. Вам следует просто позвонить ей второго числа из офиса и притвориться, будто вы сами только что узнали о повышении. Вы же превосходный продавец, по всем статьям. Следовательно — актер. Разумеется, вы сможете изобразить потрясение и удивление.

— Вероятно…

— Итак, могу ли я заручиться вашим словом, что услышанное останется между нами?

Триста штук… Киваю. Креплин похлопывает меня по спине:

— Превосходно. Дело решено.

Номер Клауса располагается на семнадцатом этаже, в углу «Волдорф Тауэрс». Башня гордо возвышается над городскими небоскребами. Жилое помещение не уступает размерами средней величины футбольному полю. Две спальни, огромная кухня.

— Довольно просторно, — замечаю я.

— Владельцам здания нравится, что их выбрал «Клаус-Зандерлинг», так что нам всегда идут навстречу. Шампанского?

— А почему бы и нет?

Клаус снимает телефонную трубку, заказывает у портье бутылку «Крюга». Если Креплин пытался произвести впечатление своим поведением в стиле «деньги — мусор», то немцу удалось добиться поставленной цели. Примерно через минуту в апартаменты постучали.

— Приехали гостьи, — заметил Клаус, направляясь к двери.

— Гости? — переспросил я, — не знал, что вы ожидаете…

Не успел я договорить, как вошли две очень высокие сильно накрашенные блондинки. Каждой примерно двадцать пять или чуть больше. Протянув Клаусу снятые пальто, обе продемонстрировали едва ли не копирующие другу друга черные платья, обтягивавшие женские тела, точно хирургические перчатки. Настоящие девушки из эскортагентства. Мне тотчас же стало неловко.

— Леди, — заговорил Креплин, подталкивая дам в комнату, — позвольте представить вам моего товарища, мистера Аллена. Эдвард, это — Анжелика, а вот Моник.

— Как жизнь, сладкий? — осведомилась Моник, простецкое произношение которой недвусмысленно свидетельствовало: говорившая — отнюдь не урожденная француженка. Обе молодые женщины устроились на диване. Креплин одарил меня очередной акульей улыбкой, и я незамедлительно понял: испытывает, проверяет на верность. Прояви я возмущение по поводу своднического знакомства с двумя проститутками (а то была явная ловушка) — уволит за желание остаться чистюлей. Но если переспать с Моник или Анжеликой, на меня появится компромат, к тому же Клаус будет знать: в глубине души я — слабак, готовый подставить под удар семью, лишь бы продвинуться по работе.

Моник и Анжелика задымили сигаретами. Креплин подсел ко мне, прошептал:

— Надеюсь, вы не станете возражать.

Отвечаю, тщательно подбирая слова:

— Да, Клаус, вы устроили настоящий сюрприз.

— Но ведь приятный, а? Скромное рождественское угощение от «Клауса-Зандерлинга». Вы уже определились с предпочтениями?

Анжелика жевала жвачку и выпускала густые кольца дыма. Моник, прости господи, выглядела чуть респектабельнее, чем девчонки, подрабатывающие на Восьмой авеню (правда, вместо багряных шорт в обтяжку носила облегающее черное платье).

— Знаете, — доверительно сообщил я, — я собираюсь отлить. Когда вернусь, тогда и решим. Хорошо?

— Превосходно, — согласился Клаус.

Туалет оказался просторным — чуть ли не акр вымощенного мрамором пола, встроенная ванна, золотые краны. Стою и рассеянно похлопываю себя по нагрудному карману пиджака, касаясь мобильника… Придумал! Включаю краны, набираю сто пятьдесят один — виртуальный автоответчик, его можно запрограммировать на любое время, как будильник. На часах — 01.17. Незамедлительно набираю 01.21, дважды вдавливаю «звездочку», возвращаю телефон в карман.

В гостиную уже принесли шампанское. Портье, он же официант, отвинчивает пробку. Креплин уселся между Анжеликой и Моник, болтает и проводит указательным пальцем вверх-вниз по обтянутому черным чулком бедру Анжелики.

Обе женщины осоловели от скуки. Наверняка рассчитывали по-быстрому сделать дело, получить деньги и отправиться по домам, спать. Но Креплин преисполнен решимости развлекаться. Как только разлили шампанское, немец вручает официанту десять долларов чаевых и протягивает по бокалу каждой из женщин.

— Леди, вам знаком «Крюг»?

— Такое с пузыриками, французское вино, да? — уточняет Анжелика.

— Вы понимайт свое шампанское, — соглашается Креплин. Протягивая мне бокал, шепчет на ухо: — Ну как, решили?

Смотрю, как Анжелика сплевывает жвачку в пепельницу и цедит вино. «Почему же не зазвонил телефон?» Чтобы выиграть время, отвечаю:

— Клаус, предоставляю выбирать вам.

— Нет-нет-нет. Я — хозяин, а потому оставляю право выбора за вами.

— Где вы нашли таких девушек?

— В агентстве «развлечений», к услугам которого мы обращаемся всякий раз, когда задерживаемся в Нью-Йорке. Вполне надежная фирма, так что никаких проблем со здоровьем не бывает…

— Рад слышать.

— Итак, Эдвард, я прошу вас — время идет. Выбирайте…

Глубоко вздыхаю:

— Ну…

И тут, слава Богу, звонит мобильник. Креплин и обе женщины ошеломлены. Старательно скрываю облегчение.

— Да? — спрашиваю я, нажимая на «ответ».

Электронный голос произносит: «Это запрограммированный вами на час двадцать одну минуту звонок-будильник. Это запрограммированный вами на час двадцать одну минуту звонок-будильник…» Прижимаю трубку к уху, чтобы слова мог слышать только я.

— Ах, Лиззи… — говорю я в аппарат, прикрываю трубку и беззвучно, одними губами, обращаюсь к Креплину: «Жена».

Немец закатывает глаза. Продолжаю беседу с телефонным роботом:

— Да-да… В номере Клауса Креплина, в «Волдорфе»… Что?! О, господи, не может быть… когда?.. Серьезно, как думаешь?.. Хорошо-хорошо… Уже бегу. Реанимация в больнице Рузвельта? Буду через десять минут.