Курт Воннегут - Времетрясение Страница 14

Дейв и его приятель дали оттуда деру.

Траут сказал, что ему кажется, что мой друг детства честно заслужил свою Бронзовую Звезду. «Он почти наверняка убил людей, да и радио сломал, – сказал он, – и избавил их от многих лет разочарований и скуки в обычной жизни. Он подарил им возможность, говоря словами английского поэта А.Э. Хаусмена – „умереть во славе и не увидеть старость“».

Траут сделал паузу, поправил левой рукой свою верхнюю челюсть и продолжил: «Я мог бы написать бестселлер, если бы у меня было терпение создавать полнокровных персонажей. Возможно, Библия – это Самая Великая Книга, но вот что я вам скажу – ни одна книга не будет популярнее той, которая будет рассказывать о красивом мужчине и красивой женщине, которые отлично проводят время за занятиями любовью, не вступая при этом в брак, а потом по той или иной причине расходятся, пока они друг другу еще внове».

Рассказ Траута напомнил мне о Стиве Адамсе, одном из трех сыновей моей сестры Элли, которого мы с моей первой женой Джейн усыновили после того, как муж Элли, неудачник Джим, погиб в железнодорожной катастрофе в Нью-Джерси. Через два дня после этого Элли умерла от рака.

Когда Стив вернулся домой в Кейп-Код на рождественские каникулы после первого года в Дартмуте, он был весь в слезах. Он только что прочитал, по требованию своего учителя, «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя.

Стив, ныне автор комедий для кино и телевидения, был настолько потрясен книгой, что я решил ее перечитать. Что могло так поразить его? «Прощай, оружие!» оказалось памфлетом против института брака. Герой Хемингуэя был ранен на войне. Он и его сиделка влюбились друг в друга. Их медовый месяц прошел вдали от поля боя, они ели лучшую еду и пили вино. Они еще не поженились. Она забеременела, тем самым подтвердив, как будто в этом были сомнения, что он настоящий мужчина.

Она и ребенок погибают, так что ему не приходится искать работу, покупать дом и страховку на случай смерти и прочее дерьмо, а еще у него остались прекрасные воспоминания.

Я сказал Стиву: «Слезы, которые заставил тебя пролить Хемингуэй, были слезами облегчения! Ведь казалось, сейчас парень женится и станет вести скучную жизнь. И вдруг он избавлен от этого! Вот так так! Как ему повезло!»

Траут сказал, что может припомнить только одну книгу, в которой браку достается столько же, сколько в «Прощай, оружие!»

«Это какая же?» – спросил я.

Он сказал, что это роман Генри Дэвида Торо «Уолден».

«Моя любимая книга», – ответил я.

24

В своих лекциях в 1996 году я говорил, что больше половины браков в Америке распадаются, поскольку у большинства из нас нет больших семей. Сейчас, когда вы женитесь, то получаете только одного человека.

Я утверждаю, что муж и жена ссорятся не из-за секса, не из-за денег и не из-за того, кто глава семьи. Вот что они хотят сказать друг другу на самом деле: «Тебя мне мало!»

Зигмунд Фрейд сказал, что не знает, чего хотят женщины. Я знаю, чего они хотят. Они хотят общаться с целой кучей народу.

Я поблагодарил Траута за изобретение супругочаса – на манер человекочаса – единицы измерения супружеской близости. Супругочас – это промежуток времени длиною в час, когда муж и жена достаточно близки, чтобы заметить это, когда они говорят друг с другом, не переходя на крик – если, конечно, они хотят говорить. В своем рассказе «Золотая свадьба» Траут пишет, что мужчине и женщине не нужно ничего говорить друг другу, чтобы честно провести вместе один супругочас.

«Золотая свадьба» – это еще один рассказ, который Дадли Приме вырвал из объятий мусорного бака перед катаклизмом. В нем рассказывалось о торговце цветами, который пытался увеличить свои прибыли, убеждая супругов, которые вместе работают дома или имеют собственное дело, что они имеют полное право праздновать несколько годовщин свадьбы в течение одного года.

Он подсчитал, что в среднем супруги, работающие в разных местах, проводят вместе четыре супругочаса ежедневно по рабочим дням и шестнадцать – в уик-энд. Сон в расчет не принимался. В результате выходит средняя супругонеделя в тридцать шесть супругочасов.

Он умножил это число на пятьдесят два. В результате он получил, округлив вверх, средний супругогод в тысячу восемьсот супругочасов. Он разместил рекламное объявление, что любая супружеская пара, которая провела вместе такое количество супругочасов, имеет право праздновать годовщину и дарить подарки и цветы, даже если на это им понадобилось всего двадцать недель.

Если бы пары накапливали супругочасы, как предлагал этот торговец и как делал я с обеими своими женами, они бы праздновали золотую свадьбу всего через двадцать лет, а бриллиантовую – через двадцать пять!

Я не имею намерения рассказывать о том, как я их люблю. Я просто скажу, что до сих пор не могу спокойно смотреть на женщин – как же это они так сделаны, а? – и что я сойду в могилу с желанием тискать их груди и бедра. А еще я скажу, что, если честно, занятия любовью – одна из лучших идей, вложенных Сатаной в Евино яблоко. Хотя, конечно, самая лучшая из них – джаз.

25

Я говорил, что поезд, в котором ехал муж Элли Джим Адаме, упал в пропасть с разведенного разводного моста за два дня до того, как Элли умерла в больнице. Так вот – это правда, так и было. Нарочно не придумаешь!

Джим изобрел игрушку и залез по уши в долги, пытаясь ее производить. Это был резиновый мячик, наполненный внутри мягкой глиной. Это была глина с кожей!

На мячике была нарисована клоунская физиономия. Вы могли пальцами широко открыть ему рот, или вытянуть нос, или глубоко вдавить ему глаза. Джим назвал игрушку Путти Пусс. Путти Пусс не пользовалась успехом. Больше того, из-за Путти Пусс Джим нес огромные убытки.

Элли и Джим были родом из Индианаполиса, а жили в Нью-Джерси, и у них было четверо детей, все мальчики. Одному не было и года, когда жители умерли. Никто из них не просил производить себя на свет.

Мальчики и девочки в нашей семье имели врожденные таланты – кто умел рисовать, кто лепить и т.д. Вот такая была и Элли. Две наши с Джейн дочери, Эдит и Нанетт, стали профессиональными художницами, им под сорок, у них проходят выставки, их картины продаются. То же можно сказать про нашего сына Марка, детского врача. То же можно сказать и обо мне. Можно было бы сказать и про Элли, если бы в свое время она захотела тяжко работать, а потом еще подсуетиться где надо. Но, как я где-то уже писал, у нее было следующее кредо: «Если у вас есть талант, это не значит, что вы обязаны им пользоваться».

В романе «Синяя борода» я сказал: «Бойтесь богов, дары приносящих». Когда я писал эти строки, я вспоминал об Элли, и когда в первой книге про катаклизм я заставил Монику Пеплер написать поперек входной стальной двери академии слова «ИСКУССТВО – В ЖОПУ!», я тоже вспоминал о ней. Элли не знала, что существуют заведения, подобные академии, я уверен в этом, но я уверен и в том, что она была бы рада увидеть такую надпись в любом месте.

Наш отец-архитектор просто не находил себе места от восторга, когда видел очередной рисунок маленькой Элли, он явно считал ее новым Микеланджело, и в конце концов ей стало очень стыдно. Она не была глупой, вкус у нее тоже был. Отец, без всякой задней мысли, своими восторгами на самом деле растолковывал ей, что дар ее ничтожен, и тем самым портил всякую, даже самую малую радость, которую она могла испытывать, рисуя.

Возможно, что Элли думала, будто к ней относятся снисходительно, осыпают ее похвалами только потому, что она симпатичная девочка. Только мужчины становятся великими художниками.

Как-то раз – мне тогда было десять, Элли пятнадцать, а нашему старшему брату Берни, ученому, было двадцать – я сказал за ужином, что в мире не было ни одной великой женщины. Даже лучшие повара и модельеры – исключительно мужчины. Мама немедленно вылила мне на голову кувшин воды.

Но и мама была не без греха. Отец неуемно восторгался ее рисунками, а мать вбила себе в голову, что Элли просто обязана выйти замуж за богача, что в этом – смысл ее жизни. Во время Великой депрессии родители пошли на самые настоящие финансовые жертвы, чтобы отправить Элли в школу, где учились дети сливок нашего общества. Это была «Школа для девочек в Тюдор-Холле», или, как ее называли, «Кадка для дамочек с жалкой долей» – муштровали там ого-го! Эта школа находилась в четырех кварталах к югу от Шортриджской школы, где она могла получить то же, что получил я, – свободное, демократичное, по-настоящему хорошее образование и вдобавок преизряднейший объем знаний о противоположном поле.

Родители моей первой жены Джейн, Харви и Райа Кокс, поступили точно так же – отправили свою единственную дочь в Тюдор-Холл, покупали ей роскошные платья и отдавали последние деньги за членство в Вудстокском гольф-клубе ради того, чтобы она могла выйти замуж за человека из богатой и знатной семьи.