Сергей Герасимов - Шаги за спиной Страница 14

– Да, – сказала Тамара, – я чуть-чуть тебя обманула. Я живу в тридцать шестом, а не в тридцать восьмом.

– Ну конечно, там ведь Паша живет. О чем мы говорили, да.

Я иногда сочиняю музыку. Знаешь, всегда вечером. Правда, я очень мало сочиняю. Ты меня не слушай, я чепуху несу, я просто в тебя влюблен. Некоторые сочиняют ночью, пьют кофе, другие сочиняют под шум телефизора или под ненастроенный транзистор. Это дает им новые темы. Есть у нас такой Епифанин, он сочиняет только в метро, когда очень шумно. А мне нужен вечер. Я люблю летние вечера, когда темнеет медленно.

– Я знала Пашу, – сказала Тамара.

– Тем лучше. Значит, это судьба, мы обязаны были встретиться.

– Я его знала, – повторила она.

– Когда?

– Еще недавно.

– Еще недавно мы ездили в лес. Нас было шестеро, но тебя, к сожалению, не было. Ах, как жаль, что тебя там не было.

Знаешь, пригласили кого попало…

– Его убили.

– Кого?

– Пашу. Его зарезали ночью. Говорят, что очень жестоко.

Ты видел его в тот вечер…

– Видел, – сказал Валерий, – у него был нож, правда нож, это бы плохо кончилось… Это кончилось плохо… Я знаю, кто это сделал.

– Лучше не знай.

– Почему?

– Я хочу, чтобы ты остался жив. Тех, кто знает, убивают.

23

Кошка Барсик доела рыбок; телевизор стал болтать на светские темы (как маразматик, бубнящий сам для себя) и его пришлось выключить; проявился узор на обоях (до сих пор был незамечаем): ромбик, в котором ютились шестнадцать других, поменьше, причем самый маленький ромбик был нарисован неправильно – и этот маленький раздражал просто до бешенства.

Телефон опасливо молчал. Остальная мебель тоже притихла. А

Валерий где-то гулял сейчас со своей прекрасной дамой, похожей на печеное яблоко (со словом «печеное» Люда переборщила); они гуляли в тиши вечерних улиц, смеялись за столиками кафе, целовались до одури в тени старых лип, потом шли к ней… Нет, этого Люда вынести не могла. Впрочем Лерик оставил свой телефон.

– Алло?

Голос старой женщины, любящей поплакать и подекламировать обиженные монологи за чужой счет. Люда сразу же пририсовала к голосу продолжение: сначала лицо, потом волосы, потом обвислый бюст и непомерную толщину внизу; толщина удивительным образом звканчивается красными туфельками тридцать шестого размера – напоминание о том, что молодость все же была.

– Алло? – Нетерпеливо.

– Простите, мне нужен Валера.

– Кто спрашивает?

– Подруга.

Повесили трубку. Значит, подруг там не любят. Люда засекла двенадцать минут, для неровного счета, и проплакала их, чтобы не терять зря времени. Потом снова набрала номер. Сейчас она говорила другим голосом, жестким.

– Да, Валерий Деланю. Да, из больницы. Получили результат кардиограммы. Да, важно. Нет, сказать могу только ему. Только не надо мне обьяснять, что такое врачебная тайна! Передайте трубку и все.

Голос отвернулся от трубки и позвал Валерия.

– Я слушаю.

– Это я, Люда.

– Да, я слушаю.

– Приезжай немедленно.

– Я не могу сейчас. Завтра похороны Аси.

– Если ты не приедешь сейчас, то завтра будут и мои похороны. Ты знаешь, что я в детстве бросалась с шестого этажа? У меня под окном асфальтовая дорожка. Я не умру, но сломаю себе спину и отобью все внутренности. Я останусь жить калекой и долго проживу. Каждый день я буду писать тебе письма и присылать свои фотографии. Если ты не придешь…

– Но я действительно не могу!

– Мне нужно только тебя увидеть. Я только увижу тебя, и ты уйдешь. Это же так мало. Я не задержу тебя больше чем на минуту. И у меня есть новость для тебя. Обещаю, не больше, чем на минуту.

Валерий согласился. Спасибо, Господи, что ты создал мужчин такими одинаковыми.

24

В двенадцать Валерий захотел спать. Люда легла ему на грудь и заплакала.

– Что случилось?

– Я плачу от радости. Я так люблю тебя. Когда я впервые поцеловалась (это было классе в седьмом), он сказал мне: «это было так приятно». С тех пор я все ждала, что кто-нибудь скажет мне те же слова. Говорили любые, но не эти. Скажи мне так, ну пожулуйста!

Она начала его целовать.

– Это было так приятно.

– Нет, неправильно, ты неправильно сказал слово «так», скажи еще раз…

– Это было так приятно!

Люда заплакала еще слаще.

– Как я покажусь домой? – спросил Валерий.

– Я позвоню и скажу, что пришлось делать срочные анализы или что-нибудь такое. Ты придешь рано утром. Я обещаю, что позвоню. Теперь спи, мой единственный, мой самый хороший, мой великолепный мужчина, только мой. Я могу спеть тебе колыбельную, как маленькому. Впрочем, ты уже заснул.

Она полежала еще минут десять для верности, наливаясь счастьем с каждой минутой, и аккуратно откатилась от ровно дышащей груди. Села на уголке кровати, у ног, и полюбовалась на своего полубога. Какой ты у меня…

Потом она вышла в зал и набрала нужный номер.

– Алло? – Все тот же голос.

– Вы хотите знать, где Валерий?

– Кто говорит?

– Говорит его любовница. На похороны он не придет. Ваша Ася была стервой и спала с кем угодно, но не с законным мужем. Поэтому справляйте ваши праздники без него.

– Это он сам так сказал?

– Сам. И попросил меня передать. Сам он больше не может слышать твоего голоса. Соберешь вещи к девяти утра и поставишь у порога. Я пришлю своих друзей, которые эти вещи заберут. Не вздумай что-нибудь украсть. Мой брат – районный прокурор. Я еще отсужу у тебя пол квартиры и всю мебель! Мои соболезнования.

Она положила трубку.

Валерий спал беспокойно, вздрагивая и бормоча во сне. Она присела на стульчик у кровати и принялась смотреть. Смотреть – а что еще нужно? Ее глаза стали мудрыми и спокойными. Сама себе она казалась большой птицей, охраняющей своего маленького детеныша. Огромной птицей из сказок, с когтями, зубами и драконьим хвостом, такой птицей, которая может поймать и принести слона, например, если любимому захочется снонятинки. Валерий улыбнулся во сне – кого он увидел? А если кого-то другого?.. Сама себе она казалась огромной птицей с когтями, зубами и драконьим хвостом, такой птицей, которая найдет и разорвет любого злодея, посягнувшего на святость гнездышка. Найдет в любой башне со стенами трехметровой толщины. Было совсем поздно, но совсем не хотелось спать, есть тоже не хотелось, хотя поужинать она, кажется, забыла.

Где-то в арабских сказках, тех самых, в которых водятся огромные птицы, говорится, что за дальним кольцом гор живут существа, которые не спят, не едят и не пьют, а только славят Аллаха. И это заменяет им и сон, и еду, и питье. Что-то такое Люда читала. Счастливые они.

Когда начало сереть и уже видно было, что день придет ясный и солнечный, она очнулась. Выключила лампу. Вышла в зал и позвонила снова.

– Да, это я. Да, я знаю, что очень рано. Но сделай для меня, пожалуйста. Сегодня в девять утра пойди (она назвала адрес) и забери чемоданы Валерия. Запомнил? – Ва-ле-ри-я.

Чемоданы будут готовы. Если не готовы, то заберешь то, что есть. В разговоры не вступай и веди себя корректно. Не говори от кого. Потом принесешь мне. Спасибо. Я никогда не забуду этого.

– Ты улыбылся сегодня всю ночь, – сказала она Валерию, когда он открыл глаза.

Было около девяти утра.

– Я не помню, что мне снилось.

– Ты называл мое имя, – соврала Люда и мгновенно поверила в свою ложь.

– Правда?

– А еще звонили твои. Они сказали, что не хотят тебя больше видеть. Даже на похоронах. Сказали, что соберут твои вещи и пришлют с утра. Будешь теперь жить у меня. Скажи, что ты меня любишь.

– Люблю.

– Ты сказал правду?

– Правду.

– А как звали ту женщину, ради которой ты выступал?

– ?

– Я видела в новостях.

– Тамара.

– Ты ее любишь тоже? Я знаю, что такое бывает, когда любишь сразу двоих. Но я хочу забыть о ней. Я не позволю тебе с ней встречаться. Обещай мне.

– Обещаю.

– Мужские обещания ничего не стоят, – сказала Люда, – но я помогу тебе сдержать слово. Ты хочешь есть?

– Нет.

– Нет, хочешь. Сейчас я заварю кофе и принесу тебе в постель. Твоя Ася умела готовить завтрак?

– Так себе.

– Почитай пока журнальчик – она бросила ему Плейбой. И заметь, что я ничуть не хуже этих американок, смазанных маслом и загорелых как лошадиные задницы. Тебе со сливками или черный?

Вскоре принесли чемоданы и Люда заставила проверить, все ли на месте. Чемоданов было два, один из них инвалид – с протезом вместо ручки.

– Ты пойдешь на похороны? – спросила Люда.

– Я должен.

– После всего этого?

– Я должен.

– Тогда пойдем вместе, согласилась Люда. – Теперь мы все будем делать вместе. Когда она умерла?

– Трудно сказать. Аппарат отключили только позавчера, хотя она мертва уже неделю. То есть, ее нельзя было оживить. Я думаю, если существует душа, то где она в это время – когда человек умер, но сердце еще бьется?