Владимир Царицын - Вкус коньяка Страница 14

Анина единственная комната сверкала чистотой и обволакивала уютом. Небольшой портрет Николая, Аниного мужа, умершего от инфаркта лет семь или восемь назад висел на стене. Анна перехватила мой взгляд, сказала:

- Я тоже помню Коленьку, как ты свою Зою. Помню. И всегда буду помнить… Так что у тебя за проблемы? - перешла она к делу. -

Какого рода помощь тебе нужна?

- Понимаешь… - Я задумался, не зная с чего начать.

- А давай-ка, Сережа, рассказывай мне все. С самого начала. -

Анюта была умной женщиной, она верно угадала причину моей заминки. -

С самого начала всегда проще начинать рассказ о своих проблемах. И картина тогда получается полной, и не надо ни к чему возвращаться.

- С начала?.. Ну, что ж… В четверг, после того, как мы с тобой встретились на лестничной площадке, я тогда уезжал на дачу…

Я рассказал Анне все - о своей первой встрече с Мишкой на кладбище, о дачных расхитителях цветных металлов, о косом Васе, стреляющем по детям из ружья и ставящим на них капканы. Рассказал о том, как освободил пацана, и как тот в благодарность украл все мои продукты. Об отремонтированной радиомагнитоле. Даже про сон свой, кошмарный и, как мне показалось - вещий - рассказал.

- …Если я не разыщу его, пропадет парень. А парень-то хороший.

Ведь вернул мне мой старый "Panasonic", да еще и отремонтировал.

Вытаскивать его надо из банды. Пропадет парень. Родителей нет у него, а если есть, то пьянчужки какие-нибудь. Пошел по кривой дорожке. "Старшой" у него какой-то. Бьет его, наверное, воровать заставляет. Он, Мишка этот, ему шестнадцать всего, а он уже курит.

Да и выпивает, небось. Глядишь, и на иглу сядет. Рано или поздно сядет. Пропадет паренек. Жизнь свою, не начавшуюся сломает…

Анна слушала мой рассказ и глядела на меня широко открытыми от изумления глазами.

- А ведь ты вернулся, Сережа, - сказала она. - У меня не получилось, а этот мальчишка смог.

- Что? - не понял я. - Вернулся? А-а! Да не в этом дело. Пацана спасать надо. А потом… разберусь в себе.

- Разберешься… Но почему ты решил, что я могу тебе в чем-то помочь? Я ведь женщина, и не молодая к тому же…

- Я помню, у тебя брат… Он жив?

- Брат? Который? У меня двое братьев. Оба живы. Правда, Леше уже восьмой десяток, он на Байкале живет, в Дудинке. А! Я поняла. Ты о

Гоше. Ну, конечно! Только он тоже уже от дел отошел совсем. В отставке, и уже давно. У меня ведь оба брата - старшие. Кстати сказать, с Гошей вы одногодки.

- Он в милиции работал?

- В прокуратуре. Следователем. Когда перестройка эта дурацкая случилась, в прокуратуре такая кутерьма началась! Новые пришли, старикам - пинком под зад. В общем-то, Гоша и стариком-то тогда еще не был, но все равно - из старой гвардии. Одним словом - съели его.

Еще бы работать, да работать, но не захотел. И ранения к тому же.

Вообще-то, ранения - это так, для убедительности отставки.

- А сейчас чем Георгий занимается?

- Какой Георгий? А, Гоша. Его не Георгием, его Егором зовут.

Егором Егоровичем. Гошей - только я, да Леша, наш старший брат… И мама так звала. Когда к обеду нас всех кликала, так чтобы не путаться. И чтобы папа, Егор шел. И чтобы Гоша не говорил, что его не звали… Ну, ладно, я как всегда увлеклась. Ты меня разговорил. Я и обрадовалась, трещу без умолку… Что ты спросил? Чем сейчас Гоша занимается? А садовод-огородник, как и ты. Но, думаю, кое-какие связи у него остались. А не поможет делом, так хоть посоветует, что нам с тобой делать, как Мишку твоего искать. - Я отметил, что Анна сказала не "тебе", а "нам с тобой", сочтя и себя причастной к поискам Мишки. - Сейчас позвоню ему. У него телефон всегда в кармане, он с ним не расстается никогда.

Анна достала из выдвижного ящика тумбочки, на которой стоял телефон потрепанную записную книжку и, отыскав нужную страничку, набрала одиннадцатизначный номер брата.

- Але, Гоша?…Узнал?…Здравствуй, братик…Ты где?

…Понятно. Что звоню? Нужен ты мне. - Анна бросила быстрый взгляд на меня. - Твоя квалифицированная помощь нужна.

*22.*

Гошин облик я никак не мог воссоздать в своей памяти, как ни пытался, сидя у себя дома и ожидая его прихода. За десятилетие своего добровольного затворничества и нежелания общаться с себе подобными я совершенно забыл, как он выглядит, но едва я открыл дверь и увидел на пороге Анну с братом, удивился - как это я смог забыть черты лица человека, как две капли воды похожего на Анну?

Гоша был коренаст и широк в кости. Темно-серые глаза смотрели внимательно и чуть-чуть насмешливо. Короткий бобрик седых волос и более крупный нос - пожалуй, это было единственным его отличием от сестры. Мужественности в лице отставного прокурорского следователя было маловато. Но и бабьим это лицо назвать было нельзя.

- Здорово, Серега! - без церемоний, как старому знакомому

(впрочем, так оно и было, Анна знакомила нас лет двадцать назад, и потом мы с ним встречались пару раз), сказал Гоша и протянул для рукопожатия широкую и твердую, задубевшую от упражнений с лопатой, граблями и прочими сельскохозяйственными, и не только с сельскохозяйственными инструментами руку дачника.

- Через порог нельзя! - сказала Анна и протолкнула брата в мою прихожую. Мы прошли в гостиную. Я предложил кофе и, получив утвердительный ответ, пошел на кухню за кофейником. Сливки, сахар и печенье я заранее поставил на журнальный столик у дивана.

- Может коньячку по чуть-чуть? - неуверенно предложил я, вернувшись с кофейником в руке.

- Можно. И даже не по чуть-чуть. Только позже. Итак…, - Гоша был деловит и собран. - Нюрка мне в двух словах поведала о твоем желании разыскать этого… Мишу?

- Да, он назвался Мишкой. И потом… письмо подписал.

- Ну, это еще ничего не значит. Давай сюда письмо.

Я отдал Гоше-Егору Мишкину записку.

- Ага, - сказал Гоша, внимательно прочитав письмо, - это уже кое-что.

- А что вы там, в письме нашли такого, э-э-э… заслуживающего внимания?

- Не "ВЫ", а "ТЫ". Зови меня, Серега, Гошей. Или Егором. Как хочешь…А увидел я там вымаранные слова. Пасты твой Мишка не пожалел, но специалисты разберутся, что там было написано. В двух случаях явно матерки вымараны, а вот насчет "старшого"… Думаю, сначала пацан написал погоняло их предводителя.

- И что нам это дает?

- Многое. Если даже таких погонял среди бомжовых царьков несколько, в чем лично я сомневаюсь, все равно - сектор поисков сужается. Еще… говоришь, цветным металлом промышляют ребятки?

- Да, - кивнул я. - Бомбят наших дачников - только шум стоит.

- Это тоже в нашу пользу. Я имею в виду место, где эта бригада промышляет, их территорию. У них ведь, у бомжей четкое деление территории. Даже войны междоусобные случаются иногда. Сейчас…, -

Гоша извлек из чехла, пристегнутого к брючному ремню, мобильный телефон и набрал номер. - Але, Платон? Здравствуй сыщик! Шибко занят? Не шибко? Это хорошо. Нужен ты мне, Платоша. Подскочешь?…А прямо сейчас, коли не шибко занят. Куда? Запоминай. - Гоша продиктовал мой адрес. - Да. Нет, не к сеструхе. Рядом квартира, напротив. Все, жду.

Гоша убрал телефон в чехол и пояснил:

- Платон - мой молодой товарищ. Ну, как молодой? Не юноша уже - полтинник скоро. Отличным опером был когда-то, между прочим. Хотя, почему был? он и сейчас отличный сыскарь. Я Платошу уже около тридцати лет знаю, вместе работали. Правда, он не в прокуратуре, в уголовном розыске службу нес. Я в отставку ушел, а он еще какое-то время послужил и тоже ушел, свое собственное частное сыскное агентство организовал. Меня к себе звал, но я уже огородничеством на тот момент плотно занялся, бросать не захотел. Привык к земле, тягу какую-то к ней, родимой ощутил. Да и… Понимаешь, Серега, устал я, от суеты этой устал…Хочешь, байку одну расскажу?

Я пожал плечами.

- …Был один такой правитель в древности. Надоело ему страной править, и отошел он от дел, стал капусту на своем огороде выращивать… Как его звали-то? Запамятовал. Не напомнишь?

Я не решился блеснуть эрудицией, отрицательно качнул головой и приготовился слушать известную мне, да и, наверное, многим, если не всем и каждому легенду.

- Ну и не важно, - отмахнулся Гоша и продолжил: - Так вот.

Приходят однажды к нему люди и зовут взад: приди, мол, помоги нам, зашиваемся мы совсем без тебя. Никто, так как ты с государственными делами разбираться не умеет. А он: да что вы мне все про дела государственные? Вы гляньте, какая у меня капуста растет!…Вот и я так же. Капуста, баклажаны-кабачки разные. В любом деле отличных результатов достичь можно, если к нему с душой. И оно, дело это, любимым станет. И это новое, ставшее любимым, то старое, которое прежде было, заменить сможет. Да…

Гоша задумался. Я заметил в его глазах дремучую непроходимую грусть. И интонация Гошиного голоса была неправильной, в нем звучали неверные нотки. Гоша лгал. И, по-видимому, он лгал самому себе.

- …Но с Платоном мы связи не теряем, - помолчав, сказал Гоша. -