Игорь Симонов - Неизбежность лжи Страница 14

Юрий Петрович через некоторое время посчитал нужным прокомментировать в свойственной ему манере новое Костино увлечение.

– Интересная девушка, – сказал он Косте, – интересная и не без мозгов. Видишь, не один я в тебе что-то ценное увидел. Хотя, может быть, то ценное, что она увидела, ты мне и не показывал. Но это я вот к чему. Она замужем была за таким парнем серьезным, ты знаешь, наверное, Саша Гольдфарб его зовут, энергетикой занимается, так вот, если он вдруг без причины наезжать начнет, подчеркиваю, без причины, а он может, характер у него такой говенный, ты на рожон не лезь, мачо не включай, потому что тебе с ним один на один не справиться. Хотя я думаю, что он уже справки навел и в курсе, что ты не приблудный, но на всякий случай. Понял?

– Понял, – сказал Костя, – хорошо, спасибо.

– На здоровье, – усмехнулся Юрий Петрович.

Главным открытием этих последних месяцев для Кости было то, что он перестал чему-либо удивляться, то есть, точнее, наоборот, удивление стало перманентным состоянием, каждый день практически происходило что-то, чего он не мог раньше и представить и в чем не сразу мог разобраться. Он погружался все глубже и глубже и непонятно, сколько еще оставалось до дна, если оно вообще существовало, а не превращалось в результате пространственных изменений в линию горизонта.

Конечно, более всего этому погружению способствовали сначала разговоры, а затем уже и разного рода проекты, выполняемые по поручению Юрия Петровича. Он оказался вдруг среди людей, живущих будто в другой стране: с тем же самым президентом, но совершенно другими законами, с теми же названиями городов и улиц, но совершенно другими правилами движе– ния по ним, с теми же телеканалами, газетами и журналами, но воспринимаемыми не как источник получения информации, а как средство доведения нужной этим людям информации до других нужных людей. Это последнее и стало теперь его работой.

«Есть одна компания, – говорил Юрий Петрович, – по ней, как и по многим другим в СМИ total block, который мы пробивать не хотим, да и не сможем. Но нам нужна серьезная утечка в Интернет с последующей бурной дискуссией в блогах, продержаться надо на хорошем уровне недели две», – и собранная Костей профессиональная команда принималась за работу. К этому времени он погрузился достаточно глубоко, чтобы знать, что такое total block – деньги, большие деньги, которые крупные компании, почти все без исключения, платят федеральным каналам и другим серьезным радио-, интернет– и печатным ресурсам, чтобы в них не было негативных статей, передач, комментариев, связанных с деятельностью этой компании. Это, когда не случалось никаких катастроф. В случае катастрофы следовало снижать такие дискуссии на несколько градусов и сразу же давать для баланса какую-нибудь позитивную информацию, то есть у любого из этих средств информации был нормальный бизнес, выражающийся в каких-то финансовых результатах – иногда прибылях, иногда убытках, в зависимости от того, насколько профессионально управлялось это средство информации, насколько умелым был коллектив журналистов и редакторов, насколько грамотно работал отдел продаж с рекламодателями, а параллельно с этим, нигде не учтенные странички в блокноте главного финансиста, проходил огромный поток, измеряемый миллионами и десятками миллионов долларов, для получения которых не надо было ничего делать – надо было определенные вещи, составляющие саму суть журналистской профессии, не делать. Косте стыдно было признаться, что, прожив в стране столько лет, он совершенно не отдавал себе отчета о существовании в ней этой другой страны, устройство которой он только начинал постигать. Наверное, так в советское время простые учителя и инженеры не знали о том, как устроена другая, цековская[19] жизнь. Не знали, потому что им некому было рассказать. Совершив огромный путь длиной лет в пятнадцать, маятник гласности вернулся в исходное положение, откуда его было и не сдвинуть – слишком большим грузом повисли на нем сумки, портфели и чемоданы, набитые деньгами.

Такое вот случилось лето открытий на тридцать восьмом году жизни. Все черное оказалось вовсе не черным, а каким-то благородно антрацитовым там, где была грязь, выросла зеленая трава, а может и искусственный газон постелили – некогда было разбираться, а любую гадость и мерзость можно было просто превратить в циничный, но смешной анекдот из тех, что по непонятной причине так любил рассказывать Юрий Петрович: «Мужик стоит и смотрит на телку, сморит и думает: А ведь кто-то, наверное, трахает ее по полной программе». Телка поворачивается, смотрит него и спрашивает: «Ну что, завидуешь?» – «Завидую», – говорит мужик. «Ничего, – говорит телка, – не завидуй, хочешь, я ему сейчас позвоню, он и тебя по полной трахнет?». Отсмеявшись, Юрий Петрович поучительно добавлял: «Вчера я одному пассажиру историю эту разыграл в лицах. Он такой расслабленный сидит, лапшу мне на уши вешает, я тоже такой расслабленный говорю: хочешь анекдот? И рассказываю ему. А потом после паузы добавляю совсем другим тоном: ну что, мудила, позвонить? Кому, спрашивает. Тому, говорю, кто приедет и трахнет тебя по полной программе. Как тебе такая перспектива? И сразу как-то у нас разговор наладился…»

Лиза была частью этого лета открытий. Умная, веселая, независимая, страстная, неутомимая – он не чувствовал с ней такой неловкости, как было первое время с Настей, потому что Лиза была еще и опытная, стильная, мудрая, заботливая. «Мы нашли с тобой друг друга, маленький мой дурачок, – говорила ласковая и нежная Лиза на семь или восемь лет моложе его, – мы нашли друг друга на той самой помойке, где «растут стихи, не ведая стыда»[20]. Это редко бывает, дурачок, ты даже не представляешь, как редко это бывает. Обними меня покрепче, я так люблю засыпать, когда ты меня обнимаешь».

Когда они вернулись из Сардинии и Лиза воссоединилась с дочкой, встречаться получалось реже, а вместе ночевать еще реже, от чего лишь сильнее тянуло друг к другу, пришло время для первого серьезного дела. У них уже был сайт, постепенно набирающий популярность, очередной Opinion.ru, серьезные в блогосфере авторитеты комментировали на нем разные события экономической, политической и культурной жизни. Ничего личного. Теперь время личного пришло. Появился большой материал на руководителя одной из федеральных структур второго уровня. Часть была правдой, часть догадками, часть – откровенным враньем. Материал в течение дня разместили на всех ресурсах, специализирующихся на компроматах.

– И что дальше? – спросил Костя.

– Материал хороший, – одобрительно отозвался Юрий Петрович, – посмотрим на реакцию клиента и независимо от того, какой будет реакция, через неделю дадим второй залп. Тогда он точно задергается и начнет паниковать, потому что решит, что это подготовка к тому, чтобы его убрать, и спишет все на зама, который давно его подсиживает и которого поддерживают определенные люди.

– И что, из-за такой ерунды у нас людей снимают, – удивился Костя. – Мы же не изверги, у нас вон детей можно на машине сбить и никто в отставку не отправит.

– Правильно говоришь, из-за такой ерунды не отправят, но, смотри, что мы будем иметь к этому моменту: начальника, который обосрался и может в любой момент допустить непоправимую ошибку, потому что нервы у людей не железные, и сами про себя они точно знают, сколько детей сбили и сколько не детей – там ведь все черным– черно, куда черней, чем черная икра, а с другой стороны, мы имеем зама, который неправильно оценит происходящее, а решит, что пришел его час и придет благодарить людей за поддержку, а они не поддерживали и тоже могут решить, что это он сам все затеял и надо от него дурачка дистанцироваться. То есть вместо относительно устойчивой ситуации мы получаем ситуацию неустойчивую. Если эта неустойчивость продлится достаточно долго, проанализируем все и дадим третий залп или не дадим.

– И в чем прикол? – все равно не понимал Костя.

– Приколов, как ты выражаешься, достаточно много. И один из них, скажу тебе под большим секретом, заключается в том, что люди, в интересах которых мы все это делаем, будут жить с ощущением, что и этим процессом они тоже управляют. А им это очень важно – всем управлять.

– Но ведь это будет неправдой? Они же не управляют?

– Отчасти, Костя, конечно же управляют. И потом, что такое «правда», «неправда». Как сказал один ученый – знаете, чем отличается правда от истины? Правде противостоит неправда, а истине – множество других истин. Мы живем в таком многовариантном, многоистинном мире. Чем больше истин, чем больше измерений, чем больше вариантов – тем труднее разобраться и принять обоснованное решение. И тогда…

– Да, хорошо бы понять, что тогда?

– И тогда остается один путь – идти с письмом в самый главный кабинет и получать там нужную резолюцию. Потому что если есть только два цвета – черный и белый, только два измерения – длина и ширина, только два пола – мужчина и женщина, то не надо много ума, чтобы доказать, что белое это не черное, а мужчина это не женщина. В простом мире легко разобраться. В сложном мире – сложно. И утомительно. И нет времени. Кому-то надо доверять. Ну, хоть кому-то надо доверять. В меру, но доверять.