Рустам Ибрагимбеков - Сложение волн Страница 14

Несколько лет после этого буфетчик иногда наведывался к ним по праздникам с подарками, но потом куда-то исчез. Мать как-то встретила его на улице. Выяснилось, что он все еще работает буфетчиком, сильно разбогател и через год после свадьбы, на которую они с Эльдаром ездили, у него родился сын.

Это дело среди прочих запомнилось Эльдару особенно хорошо и из-за шрама на ноге от лошадиного копыта и еще из-за металлического пугача, который подарил ему спасенный буфетчик; на рукоятке пугача была выгравирована надпись: «Сыну Муртузу в день рождения», видимо, буфетчик подарил Эльдару игрушку своего сына.

Еще одно дело, выигранное отцом, всплыло в памяти Эльдара перед тем, как сознание его опять затуманилось: сразу же после поступления в Московский университет к нему в столовой подошел мужчина, оказавшийся доцентом географического факультета, и спросил: не сын ли он Багатура Ага-заде. Убедившись в том, что не ошибся в своем предположении, он обнял Эльдара. Оказалось, что и его, беспризорного мальчика, обвиненного в воровстве, в начале тридцатых годов, спас отец Эльдара.

Через полгода после знакомства доцент был выдвинут на партийную работу, в конце восьмидесятых, когда Эльдар переехал из Москвы в Баку, он увидел бывшего подзащитного отца по телевизору — во главе правительственной делегации одной из братских республик он приехал с дружеским визитом в Азербайджан. Плохо разбирающийся в государственной и партийной иерархии Эльдар понял все же, что бывший доцент — географ Московского университета дорос до поста Второго секретаря центрального комитета коммунистической партии одной из союзных республик.

Высокий гость не знал о переезде Эльдара в Баку и не пытался с ним встретиться, но еще через десять лет, в начале девяностых, расставшись с уже несуществующей партией большевиков, бывший доцент приехал в Баку в качестве Председателя Совета директоров крупного международного холдинга. Узнав через Счастливчика, с которым он встретился на приеме у Президента, о том, что Эльдар живет в Баку, он пожелал с ним встретиться.

В доме Счастливчика, где они провели вместе несколько часов, Эльдар услышал от преуспевающего предпринимателя удивительную историю, в которую ни он, ни Счастливчик не очень поверили.

Оказывается, в начале восьмидесятых Брежнев позвонил руководителю республики и спросил его мнение о втором секретаре ЦК, присланном в республику из Москвы, то есть о доценте. Руководитель республики, в общем, отозвался о своем коллеге хорошо, но отметил одно его качество — грубоват. Недавно они были в правительственной поездке на Кубе, и там его укусил комар. Убивая комара, он громко выругался, на что обратили внимание кубинские товарищи.

Брежневу это не понравилось. Оказалось, что он подыскивал человека на должность секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству и среди нескольких кандидатур самым предпочтительным ему казался бывший доцент. Но раз его плохо характеризуют, то пришлось вернуться к другим кандидатурам. Через несколько дней страна узнала, что очередной Пленум ЦК избрал секретарем ЦК КПСС по сельскому хозяйству Горбачева Михаила Сергеевича.

— Вот так вот, один укус комара и моя несдержанность решили судьбу великой империи под названием СССР, — закончил свой рассказ бывший подзащитный отца Эльдара; они дружно рассмеялись.

— Но у вас, я вижу, все в порядке и сейчас. — Эльдар продолжал улыбаться под впечатлением рассказа об историческом комарином укусе.

— Да разве дело во мне, — с неподдельной искренностью сказал бывший доцент. — С легкой руки твоего отца, когда-то спасшего меня от тюрьмы, я всю жизнь был в полном порядке. Страну жалко!

Двухкомнатная квартира ветерана национального телевидения была идеально приспособлена для постельных развлечений: в потолок над кроватью было вделано зеркало, и, лежа на спине, Сева хорошо видела крепкие волосатые плечи бывшего диктора. Голова его в зеркало не умещалась, но потное лицо нависало над ней, касаясь то носа, то щек. Иногда он пытался ее поцеловать и одновременно то одной, то другой коленкой настойчиво раздвигал ей ноги. Она понимала, что рано или поздно уступит его напору; сказывалось отсутствие опыта и боязнь обидеть человека, которым она восхищалась многие годы.

— Не будь дурочкой, — убеждал он ее. — Оставаться девственницей до тридцати двух лет вредно для здоровья. А у будущего мужа это может вызвать подозрение, что его жена до него никому не нравилась.

Она чуть расслабила напряженно сплетенные ноги.

— И еще, — коленки его продолжали активно действовать, — очень важно, чтобы в первый раз все было без боли. У многих девочек на всю жизнь остается травма. А я тебе обещаю ночь, которую ты запомнишь как праздник.

Ноги ее вдруг сами собой медленно разошлись, он торжествующе улыбнулся. В зеркале на потолке она увидела, как смуглые ягодицы приподнялись и застыли в стартовой готовности. По внутренней стороне бедра двинулась вверх его рука, что было одновременно и приятно, и стыдно. Двигая рукой, он наблюдал за ее реакцией, настраивая ее, как это делают, пробуя инструмент, опытные музыканты, перед тем, как начать играть. Но и себя он, видимо, настраивал — все же ему было за пятьдесят.

Она молчала, стиснув зубы; уже давно в уголках ее глаз сильно пощипывало. Столько лет она вольно или невольно берегла себя, и теперь случайная встреча лишала ее пусть нелепого, но важного свидетельства того, как она прожила свою жизнь.

— Ты что, плачешь? — удивленно спросил диктор. — Да ты совсем дурочка, — огорчился он. Она силилась улыбнуться в ответ, но не получалось, слезы уже капали на подушку.

— Прекрати. — Он строго нахмурился. — Тебе тридцать лет, а ты ведешь себя черт знает как. — Рука его что-то искала у нее между ног, на потном лице мелькнула легкая неуверенность.

— Прошу вас, — наконец она обрела способность говорить. — Умоляю… Не надо…

— Я же тебе все объяснил.

— Простите… Но я не могу…

— Что значит, не можешь? Ты что, больна?

— Нет.

— А что ты сейчас чувствуешь? — Рука коснулась лобка, поднялась выше и несколько раз довольно сильно нажала на нижнюю часть живота.

— Приятно?

— Да.

— Ты будешь замечательной любовницей.

— Прошу вас, не надо.

Он слегка отодвинулся.

— А обо мне ты не думаешь? Я же тоже человек.

— Простите.

— Я не привык к тому, что меня не хотят. Ты у меня двенадцатая.

— Женщина?

— Девственница. Женщин было гораздо больше.

— А это не утомительно?

Он рассмеялся.

— Иногда утомительно. Но большего счастья, чем в постели, я никогда не испытывал. Даже с проституткой можно достичь состояния блаженства, сливаясь в целое… Ну что, начнем?

— Прошу вас, не надо.

Он убрал руку, но нижняя половина его тела все еще находилась на ней, придавливая к матрасу.

— А может быть, ты и права. — Он рассуждал вслух. — Я же не знаю, кто твой избранник. Может, ему важно, что ты, как это сказано в «Тысячи и одной ночи», «жемчужина несверленная».

Она назвала ему фамилию Эльдара.

— Я его хорошо знаю. — Диктор посмотрел на нее, как на неожиданно повзрослевшего ребенка, — но он же гораздо старше тебя.

— Да.

— Я всю их компанию знаю. И Счастливчика, и Друга, и Марата. У вас это недавно началось?

— Да.

— Он был женат на армянке. Ты знаешь об этом?

— Нет. Я вообще ничего о нем не знаю.

— Передашь привет от меня.

— Хорошо.

— Я пошутил. Как ты ему объяснишь, что мы знакомы? У меня плохая репутация.

— Неправда. Все мои подруги были в вас влюблены.

— А ты?

— Тоже. Поэтому я не смогла вам отказать. Я словно была загипнотизирована в ресторане.

— А сейчас?

— Уже нет.

— Тогда вставай, одевайся и марш отсюда.

Он пружинисто поднял свое тело с постели; сохранил, несмотря на возраст, хорошую физическую форму.

На прощание она получила подарок — красивую перламутровую шкатулку, полную бус.

— Это бирюза, это янтарь, а это речной жемчуг. Остальное стекляшки.

— Нет, нет, — замахала руками Сева. — Я не возьму такой дорогой подарок.

— Ты подарила мне дивную ночь.

— Я?

— Ты прелесть. — Он спешил на какую-то утреннюю запись и выпроводил ее в восемь утра, за два часа до открытия магазина. Домой ехать не было смысла, на улице еще держалась ночная прохлада. Размахивая большим полиэтиленовым мешком со шкатулкой, она шла в сторону моря, впервые в жизни ощущая в себе уверенность, которой ей всегда так мучительно не хватало. Она не знала, что мешок такой же расцветки — малиновые полосы на желтом фоне — использовали на допросе Эльдара, и не обратила внимания на милицейский миниавтобус с зарешеченными окнами, выскочивший из-за угла; коротко гуднув, он поехал мимо.