Саша Филипенко - Травля (сборник) Страница 15

В лесу все по чесноку. Никаких тебе особняков и шале, – дядя Володя всего этого не терпит – обычная палатка. Важные переговоры с заказчиками проходят в шатре, который разбивают метрах в ста от ямы. Ключевые решения, конечно же, принимаются без нас. Более того, если дядя Володя с кем-то и разговаривает, то всегда с глазу на глаз – у нас нет возможности видеть лица людей, которые сюда приезжают.

Я хорошо помню тот полдень, когда впервые стою у ямы. Прикованный за одну лапу к столбу, лежит мертвый медведь. Я смотрю на лужу крови и внимательно слушаю Кало:

– Сегодня дядя Володя пригласит нас поговорить. Ты просто сиди и слушай, хорошо?

– Хорошо, брат, хорошо.

пауза

Александр оказывается не готов. Шквал критики. Команда измывается над ним. «Пас! Пас! Пас!» Каждое касание мяча сопровождается улыбками, охами и вздохами. Даже если Саша отдает точную передачу, одноклубники полагают, что он сделал это слишком медленно. «Назад! Назад! Назад!» На Александра орут защитники и полузащитники! «Давай! Давай! Давай!» Нападающие постоянно жалуются, что он затягивает игру. «Ну! Ну! Ну!»

На первой же после разговора тренировке французский легионер, как и обещал, катится в Александра двумя ногами. Хорошо обученный футболист влетает точь-в-точь в сплетение нервов. Александр делает кульбит и валится на газон. В глазах вспышка, против воли крик вырывается изо рта. Саша корчится, вгрызается в траву, но тренер не останавливает двусторонку. Никто из ребят не помогает травмированному. Саша поднимает руку, показывая, что ему нужна помощь, но командные врачи остаются на скамейке.

Простые миллионеры. Партнеры Александра имеют дорогие автомобили и загородные дома, но за каждым из них стоит свое собственное Купчино. Их не запугать тенью богатенького отца. Если понадобится – они плюнут владельцу в лицо и попросят агента подыскать новую команду. Саша поднимается и, щурясь от боли, возвращается в игру. Он просит пас, но партнеры продолжают игнорировать его. Более того, теперь на Сашу бросается не только француз. Его бьют локтями, катятся, стараясь попасть в больную ногу. Александр пробует отобрать мяч, идет в стыки, стелется в подкатах, но оттого выглядит еще смешнее. Стоит Александру самому сыграть жестко, тренер останавливает тренировку и выгоняет его с поля:

– Так нельзя относиться к собственным коллегам! Иди отдохни!

пауза

Вечером мы сидим у костра. Кало поправляет угли, дядя Володя, глядя на огонь, спокойно говорит:

– Когда на рельсах внезапно появляется человек, поезд не останавливается – из-за резкого торможения в вагонах могут погибнуть десятки или даже сотни пассажиров. В этот момент нужно думать не о том, кто на рельсах, но о детях, которые внутри, понимаете?

– Дядя Володя, ну к чему вся эта патетика, а?

– Чернушка, давай я сам буду решать, что херня, а что нет, хорошо?

– Хорошо, мы просто давно готовы вас слушать.

– Ладно, готовы – это хорошо. Короче. Есть журналист – журналист хороший, с властью не флиртует. Пишет славно. Время от времени балуется литературой, публикует рассказики. Парень, в общем-то, неплохой, но с недавнего времени начал копать под меня. Слишком многое, гаденыш, берет на себя. Роет как крот. Строит графики, выдает точные адреса. Кубометры денег, сука, находит.

– Вы знаете, кто за ним стоит?

– В том-то и дело, что, походу, никто.

– Откуда же у него информация?

– А хер его знает. Если узнаете – буду тронут. Так или иначе, ублюдок совсем охренел. Лупит по мне как из пулемета. Все, что он пока навалил, я замну, но дальше это продолжаться не может. Необходимо заткнуть малыша. Я вас, ребята, никогда ни о чем таком личном не просил, но тут серьезная история. Короче, я хочу попросить вас избавиться от него, иначе, того и гляди, мы все ко дну пойдем.

– В каком смысле, дядя Володя?

– А что я непонятного говорю, чернушка?

– Я имею в виду, что значит избавиться? Убить его?!

– Что ты, млядь, как из девяностых? Зачем убивать сразу? Я что, когда-нибудь кого-нибудь убивал? Ты слышал про то, что Славин кого-нибудь убирал? Мне мое имя дорого, чернушка! Я что, тебе сказал: «Завалите его»? Я, между прочим, занимался науками и творчеством всю жизнь, а не людей шпиговал. Я просто хочу, чтоб он заглох. Что в этом непонятного?

– Как заглох, дядя Володя?

– Пусть валит из страны!

– Но он же и оттуда сможет писать.

– Это уже не будет иметь никакой силы. Если я здесь, а он там – все это пустая болтовня! Люди не верят тем, кто пишет из-за границы. Он для них сразу станет предателем. Я со своей стороны готов помочь вам всем необходимым.

– Но как мы его вытравим?

– Чернушка, ну вот я тебя зачем сюда позвал? Чтоб ты мне все эти вопросы задавал? Зачем мне человек, который задает вопросы? Не можешь, давай мы все прикроем, и я к кому-нибудь из конкурентов обращусь. Если мы уже элементарные вещи не способны выполнить, то для чего мы всем этим занимаемся? Зачем нам офис новый, пять этажей троллей? Может, я в тебе ошибался, а? А если бы такой запрос от шефа пришел – ты бы мне тоже все эти вопросы задавал?

– Может, нам его припугнуть?

– Я же сказал – делай, что хочешь. Главное, чтоб все тихонечко, красиво было.

Я молчал. Внимательно слушал дядю Володю. Кало велел мне не встревать, и до поры до времени я выполнял его наказ.

– Мы превратим его жизнь в ад!

– Второй русский паспорт ему дашь, что ли?

– Нет, я серьезно! Если мы хотим, чтоб он уехал из страны, все, что нам необходимо, – сделать его пребывание здесь невыносимым.

– В поликлинику будешь его постоянно гонять?

– Пока не знаю, дайте мне несколько дней!

пауза

Антон сидит возле кроватки. Девочка спит. Арина входит в детскую и, с улыбкой посмотрев на мужа, тихо произносит:

– Что ты здесь делаешь?

– Хочу поработать, прислали кое-какие документы.

– Опять разоблачительная статья?

– Что-то вроде того, да.

– Ты помнишь, что у тебя теперь есть дочь?

– Тут ничего страшного, не беспокойся.

– Зачем тебе сидеть здесь? Ты же испортишь себе глаза.

– Не знаю, хочу побыть с вишенкой.

– Я, кстати, прочла отрывки утопии, которые ты мне переслал…

– Ну и как, сыровато, да?

– Ты же знаешь, что у тебя простушка-жена, – я ничего в этом не понимаю, но мне понравилось.

– Надо будет как-нибудь найти время, дописать все это, да…

– И тогда мой муж станет писателем?

– Если только ты готова к тому, что твой муж перестанет зарабатывать.

– Я готова.

– Ну, тогда, может, и станет, да.

– Мама завтра хотела приехать, побыть с Настей, ты не против?

– Конечно, нет, я только за! Тем более у меня есть кое-какие дела в редакции.

– Антон, я хотела поговорить с тобой об этом…

– Про твою маму?

– Я серьезно. Послушай, теперь ты должен быть осторожнее. Я беспокоюсь за нас.

– Милая, перестань, у тебя самый трусливый на свете муж! Я не делаю ничего, что могло бы повлечь за собой хоть какие-нибудь серьезные последствия.

– Разве в этой стране можно угадать, что повлечет за собой серьезные последствия?

– Конечно, можно! Не называй фамилий, не показывай счета.

– Очень смешно! Это именно то, что ты теперь делаешь.

– Я осторожен, правда!

– Да? Так же, как и твои коллеги? Антон, да при вашей газете можно кладбище открывать!

– Не говори глупости.

– Сколько у вас мертвых журналистов?

– Четверо…

– Разве они не говорили своим женам то же самое?

– Только трое из них, у одной, как ты помнишь, был муж.

– Антон, прошу тебя, поговори со мной серьезно!

– А чего тут говорить-то? Все будет хорошо!

– Одно дело, когда ты критикуешь власть, и совсем другое, когда выкладываешь адреса и цифры.

– Ну я чуть-чуть, не беспокойся!

– Антон!

– Да что Антон? Ну что ты прицепилась?

– Я не прицепилась! Я волнуюсь за нас!

– А чего тут волноваться? Я же говорю, что все хорошо!

– Я вообще не понимаю, кому все это нужно…

– Что значит, кому все это нужно? Людям, людям, Арин!

– Ты же сам говорил, что людям в этой стране на все наплевать.

– В большинстве своем да, но есть и те, кто еще помнит, что такое правда.

– Разве не ты говорил, что это страна с самым большим желудком во вселенной? Разве не ты говорил, что нет здесь новости, которую эта страна не способна была бы переварить? Разве не ты говорил мне, что этих гурманов уже ничем не удивить?

– Никогда бы не подумал, что ты так серьезно относишься к моим словам.

– Я сейчас не шучу, Антон!

– Ну и я не шучу… Послушай, у меня появился надежный источник. Этой информацией обладаю только я. Все это совершенно невероятная удача, подарок судьбы! В этой папке удивительные факты! Обо всем этом можно только мечтать и совершенно точно нельзя молчать! Люди, которые ведутся на патриотический пафос этого Славина, должны знать, как и где он живет. Эти документы – не вопрос моего выбора, речь здесь не идет о том, хочу я это публиковать или нет, речь идет только о том, что я обязан это опубликовать. Это моя профессия! Врач лечит – я пишу. Когда пожарный входит в горящий дом, он же не обсуждает со своей женой целесообразность данного поступка, верно?