Татьяна Устинова - Я - судья. Божий дар Страница 15

В съемную квартирку за МКАД, где, кроме Люды, проживали еще пять таких же покорительниц столицы, она вернулась в слезах.

Дома — редкий случай — никого не было. Кто-то из девчонок работал в ночную смену, кто-то уехал навестить родителей, кто-то гулял с парнем. Люда сидела перед телевизором, пила чай и плакала. Пока она плакала, закончился сериал про Кармелиту и пошел сюжет о какой-то семейной паре, которая не могла завести ребенка и наняла специальную женщину, вроде инкубатора, чтобы эта женщина им родила.

Все трое сидели в студии — пара, получившая ребенка, и женщина-инкубатор. Она была молоденькая, пожалуй, Людина ровесница. Она хорошо и подробно рассказывала, как они познакомились, почему она решила помочь супругам и все такое. Но больше всего Люду впечатлила сумма, которую женщина получила за то, что родила ребенка, которого ей даже не придется воспитывать. Двадцать тысяч долларов.

На эти деньги можно купить не только культиватор и взять в аренду три гектара земли. На двадцать тысяч долларов можно все. То есть вообще все. Перестроить дом, завести собственную машину, поехать на отдых к морю, которого Люда сроду не видела. Можно будет сидеть с мамой на берегу и смотреть, как Лидка копается в песке и бегает по голубому мелководью.

Двадцать тысяч долларов — почти ни за что! Ничего не надо делать. Не надо сидеть по ночам на заправке, не надо торговать свитерами на рынке, не надо мыть заплеванные полы и бегать с подносом в кафе. Ты просто носишь чужого ребенка девять месяцев, потом рожаешь его, можно даже под обезболиванием — и все! Двадцать тысяч — твои.

По телевизору сказали, что бездетные пары, которые хотят ребенка, могут обращаться в медицинский центр, и им помогут так, как помогли героям передачи. А если кто готов стать суррогатной мамой — тоже обращайтесь. Центру постоянно требуются молодые здоровые женщины в возрасте до тридцати трех лет для участия в программе «Суррогатное материнство». И название центра сказали, и адрес. Люда его записала.

На следующий день она отпросилась с работы и отправилась по этому адресу.

В маленькой приемной на столике стояли цветы в вазе, мимо ходили медсестры в белых халатах — все, как на подбор, хорошенькие и улыбчивые.

Люде предложили присесть на белый кожаный диван, полистать проспекты и подождать.

Ждать пришлось долго. Сначала Люда просто таращилась по сторонам, стараясь придать себе как можно более независимый вид и не бояться. Хотя чего бояться-то? Ну не разрежут же ее тут на органы?.. Потом все же вытащила из стопки проспектов один, открыла.

С первой страницы улыбались рекламного вида супруги. На руках у них был рекламный белокурый ребенок, больше напоминавший ангелочка. Ниже было написано: «Суррогатное материнство — это уникальная возможность, позволяющая бездетным супругам родить собственного ребенка!»

Авторы буклета поведали Люде, что с помощью суррогатного материнства женщина может стать матерью, даже если она физически не способна забеременеть. Дальше все было очень сложно — про эмбрионы, про какое-то экстракорпоральное оплодотворение, про имплантацию… Но Люда все же поняла, что если ее признают достаточно здоровой, то именно благодаря ей, Людмиле Соколовой, какая-нибудь бездетная семья сможет наконец произвести на свет собственного малыша. И Люда должна гордиться своей ролью. Становясь суррогатной матерью, она совершает очень хороший и добрый поступок, она дарит людям радость отцовства и материнства. Вообще-то Люда не собиралась никому дарить радость материнства. Она, собственно, об этом и не думала даже. Но если им так хочется — ладно. Подарит она им радость материнства, жалко, что ли? За двадцать тысяч долларов и не такое можно подарить.

Когда ее пригласили в кабинет и спросили, почему она хочет стать суррогатной матерью, Люда так и заявила: хочу, мол, подарить кому-нибудь радость материнства.

В кабинете, где с ней беседовали, по стенам висели какие-то дипломы, плакаты про детей, фотографии и картины. Особенно Люде понравилась одна.

Женщина, которая с Людой беседовала (на бейджике было написано: «М.А. Сергеева, зав. отделением»), проследив ее взгляд, улыбнулась.

— Это копия фрески из одного индийского храма, — объяснила она. — Здесь изображено зачатие Махавиры. Первый случай суррогатного материнства. Знаете, когда это произошло?

Люда не знала.

— Почти три тысячи лет назад, — с гордостью заявила М.А. Сергеева, как будто зачатие Махавиры было ее личной заслугой. — По легенде, великий герой Махавира случайно был зачат в чреве женщины низкого сословия. Царь богов Индра повелел перенести плод женщине, достойной родить Великого Героя. На фреске изображены две полулежащие женщины: одна из них — Девананда, жена священника, в чреве которой был зачат Махавира, другая — королева Тришала, которой он был пересажен. Перенос эмбриона был осуществлен божеством с оленьей головой, Харинегамешином, вон он, в центре композиции. Как гласит легенда, плод был взят сквозь матку и пересажен в чрево другой женщины с величайшим искусством.

Люда терпеливо выслушала и про Махавиру, и про всех остальных. Потом она долго отвечала на вопросы для анкеты.

Наконец М.А. Сергеева дала Люде кучу направлений и велела отправляться на второй этаж сдавать анализы.

— Результаты будут готовы где-то через неделю. Если вы нам подойдете, вам позвонят, — сказала она на прощание.

Через неделю Люде действительно позвонили. А еще через несколько дней ее познакомили с американцами, которым надо родить ребенка.

— Что у нас дальше?

— Смирницкий, иск о защите деловой репутации.

— Дим, ты отправь этому Смирницкому повестку, вызови его на предварительное собеседование.

— Елена Владимировна, давайте я ему лучше позвоню.

— Дим, у нас в процессуальном кодексе написано: для вызова в суд вручается повестка.

Гарри Поттер поправил очки:

— Елена Владимировна, кодекс кодексом, только почта нас с повестками часто подводит. Письмо по Москве может неделю гулять. А иногда и вовсе теряется. Я, конечно, повестку Смирницкому отошлю, если хотите, но вообще-то по телефону вызвать — надежнее. Или по факсу, чтобы вам было спокойнее. Отправлю вызов Смирницкому в офис, секретарша ему вручит факс, вот вам и повестка.

— А это можно?

— Абсолютно. Мы все время так делаем. Двадцать первый век на дворе, надо идти в ногу со временем, пользоваться плодами прогресса. Так что факс и телефон — наши лучшие друзья. В Европе вообще через Интернет вызывают. Мы до такого пока не доросли. Но телефонный звонок и сообщение по факсу давно уже приравниваются к вызову повесткой.

— Ну хорошо. Отправь факс.

Сегодня мы с Димой разобрали аж три дела. Просто рекорд скорости. Я чувствовала себя на пределе. Еще немного — и голова откажется усваивать информацию. А мой Гарри Поттер — ничего, свеж, аки утренняя роза. Розан, то бишь. Вообще Димина способность быть всегда в ровном настроении, улыбаться и выглядеть, как если бы он только вышел от парикмахера, меня поражает. И еще больше поражает, что он, у которого поперек лба, по сути дела, стоит штамп «этому мальчику предназначено блестящее будущее», просиживает штаны в суде. Волшебный Дима смотрится здесь немножко… как бы это сказать? Чужеродным элементом. Со всеми этими своими отутюженными костюмами, вечной вежливой улыбкой и прической волосок к волоску.

Что он вообще делает в суде? Понятно, он учится в аспирантуре, ему приходится работать, жить-то на что-то надо. Но выбрать службу именно здесь? Куча мороки, а денег — три копейки. По-моему, если писать на продажу курсовые, значительно больше заработаешь.

— Дим, — спросила я. — Вот скажи, почему ты пошел работать в суд? Денег — кот наплакал, а ты парень молодой, тебе надо и одеться, и девушку в театр сводить, и в отпуск съездить…

— Я, видите ли, хочу стать адвокатом, Елена Владимировна, — сообщил Дима, — а в суде хорошая практика. Потому сюда и пошел. Собственно, деньги меня сейчас мало интересуют, я просто нарабатываю опыт.

— Погоди, что значит — деньги не интересуют? Ты получаешь двести долларов в месяц, и тебе этого хватает?

— Нет, конечно. Деньги мне родители дают. И квартиру оплачивают, и учебу. Может, это неправильно, но папа настоял… Сказал, непозволительно тратить время на заработок, если есть возможность совершенствоваться в профессии. Он рассматривает деньги, которые тратит на мое образование, как долгосрочные инвестиции. Говорит, потом вернет их с процентами.

Вот в чем, значит, дело. Значит, папа. А мне и в голову не пришло, что можно вот так запросто заниматься самосовершенствованием и не задумываться, на что завтра хлеба купить.

Я вспомнила свою учебу. Я просиживала за повышенную стипендию ночи над учебниками. Конечно, мне помогала бабушка. Но потом она заболела. Доучиваться мне пришлось заочно, потому что на ее лечение требовались деньги, и я пошла работать. Когда появилась Сашка, я вышла на работу через три месяца. С Сашкой сперва сидела бабушка, а потом я отдала дочь в ясли. Днем работала в прокуратуре, по ночам набирала на компьютере курсовые и рефераты. Неплохой приработок, между прочим, в месяц выходило что-то около двух тысяч, и на это можно было протянуть до зарплаты.