Сергей Минаев - Media Sapiens. Повесть о третьем сроке Страница 15

– А… ещё что-нибудь?

– Пепельницу принесите. Даже две.

– Пепельницы? А у нас их нет. Игорь Эдуардович не курил, – слегка укоризненно заметила она.

– Нет, так купите. И позовите кого-то, чтобы дверцу бара подкрутил, она скрипит.

– А… а просто Игорь Эдуардович не пользовался им никогда, он все больше чай любил. Зелёный.

Последняя реплика этой дуры просто взбесила меня.

– Чай? А ещё что он любил?

– Ещё? Ну…

– Ну, например, чтобы вы соски солью посыпали? Не просил, нет?

– Что? – зарделась секретарша. – Что посыпала?

– Соски, – я дотронулся двумя руками до своей груди, – солью, простой пищевой солью, знаете? Говорят, некоторые боссы с пивом очень уважают. Так просил или нет?

Она выскочила за дверь. Какое-то время я слышал удаляющийся стук её каблуков. Затем всё стихло. Я набрал на мобильном номер и после паузы сказал в трубку:

– Аркадий Яковлевич, простите, что отвлекаю. Я ещё секретаршу свою сменю, вы не против?

Первые шаги

– Антон Геннадьевич, телевизионщики приехали, – говорит мне Лена Вязьмина, координатор по работе со СМИ.

– Ага. Камер много?

– Честно говоря, только две. С Восьмого канала и американцы ещё.

– Пресса вся собралась?

– «Эхо», «Свобода», четыре газеты и интернетчики.

– Все, начинаем. Где Яша?

– Я его сейчас позову.

Подходит козлобородый юноша Яша, который работает с молодёжью и студентами. Он хлюпает носом и неловко пытается засунуть мобильник во внутренний карман куртки.

– Так, Яша, мы начинаем. Сколько у тебя народа?

– Человек семьдесят, Антон Геннадьевич.

– Ты же двести минимум обещал? Во всяком случае, в бюджетном отчёте указал столько. И где они?

– Так холодно же…

– Холодно? Ладно, после разберёмся. Раздавай реквизит, группируй их и начинайте двигаться на камеры из-за угла института. Мне к кому потом подходить?

– В первом ряду достаточно крупный парень и с ним девушка. У них одних большие жёлтые значки с перечёркнутой надписью «Цензура».

– Ясно. Все, погнали.

Я подхожу к прессе, здороваюсь со всеми, обсуждаю сценарий съёмки, выясняю, куда мне встать, и вместе со всеми начинаю смотреть демонстрацию. Из-за здания РГГУ хаотично выходит группа молодёжи, держащая в руках плакаты и транспаранты с лозунгами «Путин – верни нам прямую речь!», «Мы не хотим молчать!», «Цензуру обратно в Кремль!», «Скажи это вслух! Скажи это первым!». У многих рты залеплены пластырями с надписью «цензура». Камеры достаточно лениво снимают все это дело, затем переключаются на импровизированную трибуну, где стоит Яша, пара молодых девчонок и Толя, один из наших старперов из отдела правозащиты «Колокол». Колонна подходит к трибуне и останавливается.

Яша берёт микрофон и начинает вещать про то, как это здорово, что все мы здесь, несмотря на, из солидарности с, и просто, потому что мы хотим жить свободно. Он говорит довольно долго и не зажигательно. Затем слово берет Толя, который нудит своё традиционное про эстафету поколений, время семидесятников и прочую херь. В общем, я их не слушаю, потому что ничего все их послания ничуть не изменились с того времени, когда я работал по другую сторону баррикад. Я курю и смотрю на время. Два часа дня. Вместе с ожиданиями и подготовкой наш митинг продолжается уже второй час. Демонстранты, стоящие в задних рядах, нервно переступают с ноги на ногу и посматривают на время. Кто-то украдкой зевает. Я думаю о том, что если вот такими чахлыми собраниями мы будем и дальше вершить медиа-революцию, то всех нас уволят ещё до выборов.

Наконец, слово берет последняя из девушек. Она говорит цветастыми фразами, при этом несколько комично жестикулируя. Временами срывается на крик, но, в целом, выглядит, пожалуй, лучше всех. По крайней мере, ей легче верить.

– И я рада, что мы, молодые, первыми говорим о свободе слова здесь и сейчас! Не дожидаясь, пока нас пригласят на телевидение или о нас напишут газеты. Скажи, что ты думаешь! Скажи это вслух! Скажи это первым!

Она заканчивает своё выступление, и собравшиеся начинают дружно скандировать:

– Первый нах! Первый нах! Первый нах!

По этому сигналу я подхожу в первые ряды и становлюсь между девушкой и парнем с жёлтыми значками. К нам тут же подходят представители СМИ:

– Антон, Мария Лапшина, радио «Свобода», скажите, почему вы не на трибуне, а тут внизу?

– Вы знаете, я не умею говорить речи, да и не хочу. У нас есть, кому сказать! Там на трибуне молодые надежды России, новые лидеры демократической молодёжи. Они должны говорить. А я сторонник живого человеческого контакта, я хочу быть рядом с трибуной, вместе с ребятами, – я обнимаю обоих за плечи и улыбаюсь.

Девушка со «Свободы» протягивает микрофон стоящему рядом со мной парню:

– Молодой человек, вы из какого института?

Парень мнётся и смотрит на меня.

– Денис, молодой историк, учится в МГУ, – отвечаю я за него. Парень кивает и, наконец, улыбается.

– Антон, да вы тут всех знаете.

– Я просто люблю общаться с людьми. На улицах, а не в стенах кабинетов, – скромно отвечаю я.

– Скажите, Денис, когда состоятся новые молодёжные митинги в защиту свободы слова?

– Ну… скоро… мы опять будем митинговать.

– Вы надеетесь чего-то добиться с помощью этих вступлений?

– Мы… мы надеемся. Конечно.

Корреспондентка переключается на девушку, стоящую рядом со мной, потом задаёт вопросы ещё кому-то. В этот момент парень спрашивает меня вполголоса:

– Долго ещё стоять-то? Нам обещали, что в два часа отпустят.

– Стой пока. Видишь, пресса работает.

– А нам за переработки не платят.

– Заплатят.

– А я, может, замёрз уже. Я ща возьму, бля, и домой пойду, сегодня футбол, кстати, – не унимается он.

– А я ща возьму, бля, и по ебальничку тебе дам, а потом деньги заплаченные отберу, вот и согреешься. Как тебе такой расклад?

– А чо сразу деньги-то? – чуть повышает голос парень.

– Тихо. Улыбайся, кретин, – шепчу я ему, – нас снимает телевидение.

К нам подходят журналисты с камерой:

– Антон, как вы считаете, будут ли в будущем изменения в политике государства по отношению к СМИ?

– В том будущем, которое нам навязывают, конечно, нет. Если нынешнему режиму удастся остаться у власти на третий срок, нас ждут худшие времена.

– Антон, вы надеетесь на то, что молодёжь сможет изменить ситуацию? Будут ли наши дети жить в новой России?

– Я не просто надеюсь. Я в этом уверен. Потому что с такими ребятами, – я хлопаю по плечу быковавшего парня, – с такими ребятами и девчонками нас ждёт удивительное будущее. Потрясающее будущее. Мы просто обязаны им помочь в этом.

– Это был Антон Дроздиков, политолог, правозащитник и представитель…

– …тактических медиа, – заканчиваю я.

– …тактических медиа, – заканчивает журналист.

Нас ещё минут десять поснимали, затем камеры свернулись и уехали. Тут же вслед за ними разошлись демонстранты. Только какие-то интернетчики продолжали задавать вопросы Яше. После того, как разошлись и они, я подошёл к Яше, взял его под руку и спросил:

– Ты менее колхозный контингент можешь в следующий раз привести?

– А чем этот-то…

– А тем, бля. У тебя в первом ряду баран двух слов сказать не мог, да ещё и быковал на меня, сопляк.

– Антон Геннадьевич, издержки бывают, сами понимаете. Не всё же тут идейные. Просто…

– Просто оплачивать лучше надо, а не «до часа уплочено». Тогда и народа больше придёт. Такую картинку стыдно показывать. Ты на основе каких фотографий собираешься статьи писать? Фото с пятью дебилами?

– Так можно в фотошопе подрисовать, если для Интернета.

– Я тебе зарплату в другой раз в фотошопе подрисую, понял?

В этот момент к нам подъезжает «Мерседес» Вадима, и я, не выслушав Яшиного ответа, сажусь в машину и показываю Вадиму, что нужно ехать. На площади перед трибуной остались лежать два плаката, пустая бутылка и несколько пачек сигарет. Вот такие результаты.

Вадим рассказывает про митинг, который должен состояться сегодня на Пушкинской площади:

– Антон, мы идём по графику. После молодёжи выступят интеллигенция, журналисты и правозащитники в четыре часа дня. А вечером там же соберутся молодые представители бизнеса. Ты приедешь в четыре?

– Нет.

– А на «митинг менеджеров»?

– К мэ-э-э-энеджерам? Зачем? Помэ-э-экать?

– Антон, что-то случилось?

– Вадим, я только что выступал перед камерами, имея за спиной десяток уродов призывного возраста. Я больше не готов ходить на такие мероприятия. Подумай о том, какую картинку мы создаём.

– Антон, ты же сам говорил, главное – информационный повод.

– Так он должен быть поводом, а не парадом горстки проплаченных уродов. Я тебе так скажу – нам нужно что-то менять в этих митингах. Либо вообще отказываться. Организация ниже критики.